Томас Мор - Утопический роман XVI-XVII веков
Безусловно, проблема создания изобилия, на котором зиждется богатая духовная жизнь социалистического общества у Мора и Кампанеллы, решена ими не до конца. Всестороннее развитие науки и техники в Новой Атлантиде восполняет этот пробел. Но вполне ли осуществимы бэконовские идеалы кооперации науки и использования научных открытий в общегосударственном масштабе в тех рамках, которые полагает капиталистическая собственность и буржуазное государство? Кому, собственно, принадлежат эти идеалы в последующем историческом развитии?
В книге «Конец идеологии», изданной в 50-е годы нашего века, профессор Колумбийского университета Дэниел Белл, автор теории так называемой «постиндустриальной цивилизации», прямо ссылается на Бэкона и «Новую Атлантиду», как первоисточник идеи «интеллектуализованной технократии». В новом варианте Дома Соломона, сконструированном Д. Беллом, действительно, доведены до абсурда реакционные стороны утопии Бэкона. Правящая интеллектуальная элита превратила «вечное» классовое деление в общественную трагедию, ибо едва ли можно назвать людьми бездумных исполнителей и потребителей, составляющих массу населения, все действия и мысли которых находятся под жестким контролем. От гуманистических иллюзий Бэкона здесь не остается и следа. Очевидно, что Дом Соломона как средство всеобщего счастья — это неосуществимая мечта, и язвы капитализма не могут быть излечены никакой техникой и никаким изобилием материальных благ. Научно-производственная ассоциация общегосударственного значения невозможна в условиях анархии производства; она находит свое законное место только в социалистическом обществе, основанном на планировании хозяйства и самого развития науки. В этом смысле Бэкон принадлежит нам, а не тому обществу, которое его породило.
Отрицание Бэконом утопического социализма приводит в историческом плане и к отрицанию его собственного гуманистического идеала. Отдаленную перспективу, хотя и в самом общем виде, точнее угадали Мор и Кампанелла, чем Фрэнсис Бэкон.
Сирано де Бержерак занимает совершенно особое место среди утопистов XVI–XVII веков. «Иной свет, или Государства и империи Луны» — это сатира, которая отличается парадоксальностью мыслей и образов, а вряд ли сатира может быть одновременно и глубокой утопией. Но она важна для понимания кризиса ранних утопических иллюзий и в художественном развитии своего времени сыграла выдающуюся роль. Без Сирано оценка раннего утопизма была бы неполной.
Сама его жизнь изобилует неожиданными поворотами и парадоксами. В сознании потомков, отчасти благодаря известной комедии Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак», укрепился образ бесшабашного и остроумного гасконца-бреттера. А он вовсе и не был гасконцем, хотя шпагой и оружием шутки владел безукоризненно. Савиньян де Сирано родился в 1619 году в Париже. Отцу его, именитому обедневшему дворянину, принадлежал Мовьер — небольшое имение недалеко от столицы. Имение это раньше называлось Бержерак, — судя по названию, его прежние владельцы были гасконцами. Здесь и прожил Сирано до двенадцати лет, пока замок не был продан и мальчика не поместили стипендиатом в Коллеж-де-Бове при Парижском университете. Начались трудные годы ученичества — строжайший устав школы предусматривал телесные наказания за любую провинность. Схоластическая ученость и оковы дисциплины претили живому характеру Сирано, и все же ему удалось вынести из коллежа неплохое знание античной литературы. Закончив в 1637 году свое образование, Сирано поселился в Латинском квартале почти без средств к существованию. Но он не унывал, — нескончаемые попойки сочетались с застольными беседами о поэзии, о философии, когда молодые умы разрушали все привычные авторитеты. Сирано жаждал светской жизни, ради этого он зарабатывал себе славу дуэлянта, но если второе удалось, то честолюбивым планам не суждено было сбыться. В 1639 году, когда Франция активно втянулась в Тридцатилетнюю войну, он, под давлением материальных обстоятельств, поступил солдатом в королевскую гвардию. Два года прошло в военных походах. Тяжелое ранение заставило Сирано уйти в отставку. Снова Латинский квартал, снова вино, игра, женщины, ссоры, дуэли… Но к этому времени относились и первые литературные опыты Сирано.
В доме своего приятеля, молодого поэта Шапеля, Сирано познакомился с известным философом-материалистом и естествоиспытателем Пьером Гассенди (1592–1655), который читал частный курс для кружка молодежи. Среди его слушателей можно было увидеть Жана Поклена (будущего Мольера); прилежным посетителем лекций стал и Сирано. Творческие планы становятся все более серьезными. И в это время Сирано, столь преданного жизненным удовольствиям, постигла нелепая, но от того не менее грозная катастрофа: он заболел сифилисом. Борьба с болезнью, длившаяся несколько лет, преобразила его характер, с прежними привычками было копчено. Сирано умер в 1655 году, всего тридцати шести лет от роду, без церковного покаяния, рассорившись и с этим, и с потусторонним миром.
Первая половина XVII века — переломное время французской истории, когда абсолютная монархия стала главным рычагом политического и экономического объединения нации. Она осуществляла свою централизаторскую роль, более или менее искусно лавируя между дворянством и буржуазией и не забывая демонстрировать силу плебейским и крестьянским массам, тяжко страдавшим от бесконечных поборов и полного бесправия. Недовольство народа, использованное феодальной знатью, вылилось в 1648–1653 годах в мощное движение Фронды. А в это время Сирано наносит бесконечные визиты разным врачам и целителям-шарлатанам, переходит из больницы в больницу. Известная деклассированность автора «Иного света» укрепилась подобными обстоятельствами. Он так и не узнал масс, не проник в их стремления. Но он не нашел себе места и среди хозяев жизни. Отсюда отчасти и проистекает его безграничная ирония, осуждение всех и вся, неясность политической ориентации.
Сирано де Бержерак — фигура переходного времени во французской литературе: век гуманизма и Возрождения завершился, эпоха расцвета классицизма еще не началась. Он был звеном в цепи, соединяющей Рабле с Мольером и Вольтером, а за пределами Франции и со Свифтом. Сирано оставил небольшое, хотя и весьма разнообразное литературное наследие; здесь чувствуется проба незаурядных и многосторонних сил, далеко не полностью реализованные намерения. Комедия, где насмешливо и без прикрас был выведен быт Коллежа-де-Бове; трагедия «Смерть Агриппины», затронувшая церковников; язвительные памфлеты о всесильном кардинале Мазарини и о многих других — все это было смело и талантливо, обличало наблюдательный и глубокий ум, высокий уровень поэтической техники. И неизменно приводило к скандалам, не всегда связанным с существом дела. Сирано не умел приобретать сторонников, он раздавал тумаки направо и налево, не щадя ни врагов, ни друзей. Из близкого его окружения мало кто по-настоящему разбирался в изощренно-философских, иногда преднамеренно темных и запутанных образах и суждениях Сирано, которые были рассчитаны на широко образованного читателя, и это еще больше углубило его интеллектуальное одиночество.
В 1647–1650 годах Сирано погрузился в работу над утопией-памфлетом, полное название которого звучит так: «Иной свет, или Комическая история о государствах и империях Луны». Было задумано и продолжение — «Государства Солнца», завершить которое автору не удалось. Оба произведения вышли в свет уже после его смерти. На современников они произвели впечатление значительно большое, чем все другие произведения «гасконца».
Сюжет «Иного света» поистине необычаен. Что там неизвестные острова прежних утопии, — у Сирано человек вырывается за пределы Земли! Автор, от лица которого ведется рассказ, пожелал, «подобно Прометею», освободиться от пут земного тяготения. Обвешавшись склянками с росой, он под воздействием солнца поднимается выше облаков и опускается в Канаде. Иезуиты обвинили его в колдовстве, и привязанный к ракете Сирано случайно попадает на Луну. Он обнаруживает там земной рай, откуда были изгнаны Адам и Ева и поныне живут Енох, пророк Илия и другие патриархи. Изгнанный отсюда Илией, возмущенным его атеистическими суждениями, Сирано попадает в страну четвероногих разумных существ, которые принимают его «за самку зверька королевы» и водят напоказ на веревке. После множества смешных и нелепых перипетий Сирано встречает бессмертного Демона Сократа, который был когда-то невидимым советником древнегреческого мыслителя. Он разъясняет земному жителю особенности общества лунян, и в разговорах между ними выявляется сокровенная суть новой утопии.
О полетах на Луну писали и раньше. При желании можно найти многочисленные параллели между «Иным светом» Сирано и «Правдивой историей» римского сатирика Лукиана (II в. н. э.) или приключенческой повестью шотландского епископа Годуина «Человек на Луне» (1038), переведенной и изданной во Франции в 1648 году. Лунный мир Лукиана столь же парадоксален, как и у Сирано: тамошние жители потеют молоком, а сморкаются медом, детей рожают мужчины, вынашивая их в икрах ног и т. п. Подробности повести Годуина, героя которого уносят на Луну дикие лебеди, тоже использованы в «Ином свете»: луняне, например, переговариваются музыкальными звуками. Оба произведения (неравноценные во многих отношениях) дали, однако, только повод, только внешнее обрамление совершенно иному смыслу утопического памфлета французского писателя. Фантазии Сирано и самому не занимать стать. Среди всякой чепуховины, напоминающей о будущем бароне Мюнхаузене, на Луне, например, принято завтракать жаворонками, убитыми, ощипанными и изжаренными одним выстрелом из ружья, — просто поражают некоторые рациональные естественнонаучные и технические идеи: о том, что человек и животные состоят из множества мелких организмов (клеток! — Л. В.), или о полете на Луну с помощью многоступенчатой ракеты. «Как только пламя уничтожало один ряд ракет, — они были расположены по шесть штук, — благодаря запалу, помещенному в конце каждого ряда, загорался другой ряд». Сирано, безусловно, должен быть назван автором этой идеи, и глубина догадки особенно разительна потому, что он не обладал специальными знаниями Кампанеллы и Бэкона.
