Джейн Остен - Нортенгерское аббатство
– Ох уж мне эти двуколки! – в досаде топнула ногой Изабелла. – Как я их ненавижу!
Однако, этот приступ ненависти, хоть и страстный по своей природе, был быстротечен, поскольку уже через мгновение девушка взглянула на пассажиров и воскликнула:
– Что за чудо! Мой брат и мистер Морланд!
– Святые угодники! – выдохнула Кэтрин. – Это же Джеймс.
В тот же миг молодые люди узнали девушек, хлопнули кучера по плечу, тот огрел лошадь, та резко затормозила, и джентльмены то ли выпали из повозки, то ли выскочили сами.
Кэтрин, для которой это событие стало полной неожиданностью, искренне радовалась встрече с братом. Тот, будучи, в свою очередь, очень привязанным к сестре, также казался на седьмом небе от счастья. Во время приветствий и поцелуев Изабелла цепким взглядом искала встречи с глазами молодого человека, и когда, наконец, девушка своего дождалась, то получила даже больше, чем ожидала; если бы Кэтрин была более внимательной и осведомленной в подобных вопросах, то непременно поняла бы, о чем говорил весь вид брата: тот, несомненно, считал ее подругу такой же хорошенькой, как и она самое себя.
Джон Торп, отдававший тем временем распоряжения насчет лошадей, вскоре присоединился к остальной компании. Его сестра получила причитавшиеся ей приветствия, брат легко и как-то небрежно пожал руку Изабелле и отвесил едва уловимый поклон. Он был крепким молодым человеком среднего роста, с простым лицом, и, пожалуй, производил бы впечатление очень привлекательного юноши, если б не жокейский костюм, казался бы джентльменом, если б не его скованность в те моменты, когда нужно проявлять галантность. Он посмотрел на часы.
– Как вы думаете, мисс Морланд, за сколько мы добрались сюда из Тетбери?
– Я не знаю, далеко ли это.
Брат подсказал, что до города двадцать три мили.
– Двадцать три! – с негодованием воскликнул Торп. – Не угодно ли вам двадцать пять?
Напрасно юный Морланд ссылался на дорожные карты и верстовые столбы – друг был непоколебим, доверяя собственным расчетам.
– Я точно знаю – двадцать пять. Я сужу по времени, за которое мы доехали. Сейчас полвторого, мы выехали из Тетбери, когда городские часы били одиннадцать. Я вызову на дуэль любого англичанина, который скажет, что в упряжи моя лошадь дает меньше десяти миль в час. Таким образом, мы получаем ровно двадцать пять.
– Ты потерял целый час, – возразил Морланд, – было только десять, когда мы выехали с постоялого двора.
– Десять! Клянусь, было одиннадцать! Я считал каждый удар. Этот ваш брат, мисс Морланд, хочет меня убедить, что я сумасшедший. Вы только взгляните на мою лошадь. И не говорите, что встречали животное, скроенное для езды лучше этого. Чистокровка! Если поверить, что мы ехали три с половиной часа, то тогда конечно там будет двадцать три мили. Но взгляните же на это создание и скажите, можете ли вы в такое поверить.
– Лошадь вся в мыле, это точно.
– В мыле! Да на ней и волосок не дрогнул до самого Валкот-Черч. Вы посмотрите на ее лоб, на круп, как она двигается! Да эта лошадь просто не может идти меньше десяти миль в час. А как вам моя двуколка, мисс Морланд? Очень аккуратная, не так ли? Хорошая подвеска, приличная сборка. Я и месяца на ней еще не езжу. Ее сделали для одного священника, моего приятеля – очень солидного человека. Он катался на ней пару недель, а потом решил ее сменить. А я в то время как раз искал что-нибудь похожее, хотя и подумывал о парном экипаже. Но я повстречал того джентльмена на мосту Магдалины, когда он ехал в Оксфорд. «Торп, – спросил он, – не нужна ли тебе такая штуковина? Повозка очень крепкая, да только вот она мне уже надоела». «Да, – сказал я, – именно это мне и нужно. Сколько ты за нее хочешь?» И сколько, вы думаете, он запросил?
– Без понятия.
– Вы только полюбуйтесь: скамья, сундук, футляр, щиток, фонари, серебряное литье – полный набор, все почти как новое, если не лучше. И за такое вот великолепие он попросил всего пятьдесят гиней. Я сразу же отдал ему деньги, и вот, извольте, пролетка моя.
– К сожалению, – вздохнула Кэтрин, – я в этом так слабо разбираюсь, что даже не знаю, дорого это или дешево.
– Ни то и не другое. Конечно, я бы мог поторговаться, но мне это не по душе, а бедняге Фримену была нужна наличность.
– Как благородно с вашей стороны.
– Да уж, если есть возможность помочь другу, то почему бы этого не сделать.
Теперь речь зашла о том, куда направлялись девушки, и вскоре молодые люди приняли решение их сопровождать, дабы нанести визит вежливости миссис Торп. Джеймс и Изабелла шли впереди. Девушка так радовалась неожиданной удаче, так наслаждалась прогулкой с мистером Морландом, близким ей вдвойне, поскольку он являлся не только другом ее брата, но и братом ее подруги; чувства ее были так чисты и настолько лишены кокетства, что даже пройдя мимо двух джентльменов, потерявшихся было, на Милсом-стрит, ей и в голову не пришло приложить хоть сколько-нибудь усилий, чтобы привлечь их внимание, и она обернулась на них всего три раза.
Естественно, Джон Торп шагал рядом с Кэтрин, и, преодолев минутное молчание, снова завел речь о своей двуколке.
– Возможно, мисс Морланд, кто-нибудь вам скажет, что это выгодная сделка, ведь прямо на следующий день я мог бы продать ее на десять гиней дороже: Джексон Ориел сразу предлагал шестьдесят. Со мной тогда еще был Морланд.
– Да, – вступил в разговор молодой человек, краем уха услышавший, о чем идет речь, – но не забывай, что в эту сумму входила и твоя лошадь.
– Моя лошадь! Да я бы и за сотню ее не отдал. Вам нравятся открытые экипажи, мисс Морланд?
– Да, очень. Хотя, не припомню, чтобы я когда-нибудь в таких ездила. Но мне они все же определенно нравятся.
– Как я рад слышать это. Я буду катать вас каждый день.
– Спасибо, – поблагодарила Кэтрин с некоторым сомнением, стоит ли ей принять это предложение.
– Завтра мы с вами поедем на Ландсдаун Хилл.
– Я вам так признательна. Но неужели вашей лошади не нужно отдохнуть?
– Отдохнуть! Сегодня она прошла всего двадцать три мили – сущий пустяк. Ничто так не губит лошадей, как праздность. Это выбивает их из ритма. Нет, нет – пока я здесь, она будет работать по меньшей мере четыре часа в день.
– Ах, неужели? – серьезно переспросила Кэтрин. – Но ведь это получается сорок миль за день.
– Сорок! Не хотите ли пятьдесят? Помните же о нашем уговоре: завтра мы едем в Ландсдаун.
– Как это будет прекрасно! – воскликнула Изабелла, обернувшись. – Дорогая Кэтрин, я тебе просто завидую. Боюсь, братец, для третьего у тебя местечка не найдется?
– Нет, нет, что ты! Я приехал в Бат вовсе не за тем, чтобы катать здесь сестер. Ты можешь развлекаться с Морландом.
Обмен любезностями между ними продолжался, но Кэтрин не слышала не только самого разговора, но даже не уловила его сути. Рассуждения ее спутника потихоньку стихли, имевшая доселе место запальчивость исчезла, и теперь он ограничивался парой хвалебных или порицательных реплик в адрес всех проходящих мимо дам. Кэтрин слушала и соглашалась так долго, как только могла, из соображений учтивости опасаясь малейшим знаком намекнуть на собственное несогласие с точкой зрения этого самоуверенного мужчины, особенно в вопросе, касающемся представительниц женского пола; но всякому терпению приходит конец, девушка собралась с духом и, решительно переменив тему, задала Торпу вопрос, который уже давно приготовила:
– Скажите, не читали ли вы «Удольфский замок»?
– «Удольфский замок»! Боже, конечно же нет. Я вообще не читаю романов. У меня есть дела и поважнее.
Кэтрин, смущенная и пристыженная, решила было извиниться за вопрос, но собеседник ее опередил.
– Все романы так напичканы глупостями! Ничего приличного мне не попадалось с тех пор, как я прочел «Тома Джонса» и «Монаха». Что до всего остального, то большей чепухи и представить себе трудно.
– Мне кажется, доведись вам прочесть «Замок», вы бы непременно его полюбили. Книга такая интересная!
– Только не я! Если уж я и захочу почитать, то это будут только сочинения миссис Редклиф – они достаточно забавны и вполне правдивы.
– Так «Замок» как раз ею и написан, – смущенно возразила Кэтрин, боясь унизить молодого человека.
– Да неужели? Кажется, теперь я припоминаю. А я как раз думал о другой глупой книжонке, вокруг которой дамы устроили такой переполох. Кажется, там героиня выходит замуж за какого-то французского эмигранта.
– Вы, наверное, имеете ввиду «Камиллу»?
– Вот именно. Как там все надуманно – старик качается на качелях! Помню, я взял первый том, полистал его и решил, что это не для меня. Конечно, я предполагал, что это может быть за книга, но как только я узнал, что девушка выходит замуж за эмигранта, я окончательно понял, что не могу читать такое.
– Я сама тоже ее не читала.
– Уверяю вас, вы ничего не потеряли; поистине, это самая жуткая чепуха, какую можно только вообразить. Подумать только, старик качается на качелях и учит латынь!
