Эптон Синклер - Между двух миров
Блестящий, многосторонне одаренный, Рик пробовал свои силы и в поэзии. Строгий судья своих произведений, он не хотел послать Ланни сочиненные им стихи. Вряд ли кто напечатает их, — писал он, — слишком много в них горечи. Рик принадлежал к тем многочисленным героям минувшей войны, которые не были удовлетворены результатами принесенной жертвы и вопрошали всю вселенную, кто же виноват. Тупые ли старцы, заседавшие в величественных залах и посылавшие молодежь на фронт — тонуть в грязи и крови? Весь ли человеческий род, сумевший изобрести и создать машины, но не сумевший совладать с ними? Или бог, сотворивший людей злыми, — для чего? Рик процитировал в письме четыре строчки из стихотворения, которое он назвал «Послевоенное похмелье»:
Народы схожи ли с людьми?Иль человека создал бог?О, бог, что глину к жизни пробудилИ захотел вернуться к спящей глине!
На Ланни эта строфа произвела большое впечатление, и он просил Рика прислать ему остальное. Рик, поддавшись внезапному порыву, послал ему целую пачку стихов; он считал, что они, конечно-, еще совсем сырые, ну, да ладно, пусть Ланни поскучает! Однако Ланни они не показались скучными; Рик излил в них чувства, которыми полны были сердца миллионов людей, которыми полно было и сердце Ланни.
IIТо, что Рик тоже был по-своему разочарован войной, было на-рук у Ланни, задумавшему примирить Англию с Германией. Ланни начал посылать Рику и Нине письма с подробным описанием красот Лазурного берега, прекрасных цветов, наполняющих сад Бьюти, мягкого белого песка на пляже в Жуане, прелестей катанья по заливу, целительных свойств озона и солнечного света. Как раз в это время Рик простудился, и Ланни усилил нажим. От испанки погибло больше людей, чем было убито на фронте. Англия уже и так потеряла слишком много молодежи!
Софи, баронесса де-ля-Туретт, была владелицей маленькой уютной виллы, расположенной по другую сторону мыса, возле Антиба. Ланни послал ей телеграмму, в которой просил сдать виллу в наем для Рика. Софи согласилась, и Ланни ждал приезда своего друга.
Ланни встретил маленькое семейство на станции. Рик похудел: он много работал и заставлял себя ежедневно делать моцион. Но в его проницательных глазах теперь опять горел былой огонек, и Ланни понял, что одно дело пассивно оплакивать несправедливость на земле, а совсем другое — писать об этом стихи. Рик всегда был старше своего возраста. Он по прежнему шутил и по прежнему презрительно отзывался о людях, художественный вкус которых отличался нетребовательностью. В его волнистых черных волосах поблескивали седые пряди. Таково, говорят, действие артиллерийского огня на человеческий организм.
Нина по прежнему походила на красивую птичку, но птичку с птенцами: и муж и сын — оба были ее дети. Маленький Альфи, как его называли родители, получил свое имя в честь деда, но это был настоящий Рик в миниатюре. Железнодорожные вагоны и автомобили пришлись ему не по вкусу, зато теперь он всячески старался улизнуть от матери, чтобы исследовать новый чудесный мир. Они поехали сначала в Бьенвеню позавтракать, и по дороге Ланни рассказал о Курте и просил поосторожнее касаться событий пяти последних лет. Он рассказал также о концерте, который был уже закончен. Мимоходом он бросил: «Курт — возлюбленный Бьюти». Такой тон был принят у молодых философов. Это говорилось мимоходом, как если бы вам сообщили: «Бьюти и Курт сегодня утром катались на лодке». Друзья на это отвечали: «О, превосходно!» или «Великолепно!» — и все.
Ланни, Рик и Курт называли себя в Геллерау тремя мушкетерами от искусства. «Когда же мы встретимся снова? При свете ли молний, под звуки ли грома?» — Так спрашивали они, и вот жизнь дала на это ответ.
Не было недостатка в громах и молниях, но теперь буря отшумела, и в небесах сняла радуга, и ширились звуки божественной мелодии, совсем как увертюра к «Вильгельму Теллю» или, скажем лучше, к бетховенской «Пасторальной симфонии», — а то как бы не рассердить Курта Мейснера, полагающего, что музыка Россини чересчур бьет на эффект. Ведь эти три мушкетера, наперекор всем поражениям и разочарованиям, шагают вперед, в жизнь, под музыку только самого высокого качества. Когда Рик слушает, как стучится в дверь рок, — четыре громовых ноты — они говорят ему, что если он и не глохнет, как Бетховен, то все же стал негодным для жизни калекой. Но с помощью искусства он хочет научиться бестрепетно принимать эти удары рока и сделать из них скерцо, а под конец, быть может, и победный марш.
После завтрака Ланни отвез Рика с семьей в их временное жилище, где он заранее сложил такой запас консервов, что их хватило бы даже для экспедиции в Африку. Одна из многочисленных родственниц Лиз, расторопная и работящая девушка, была приставлена к ним в качестве прислуги. В ее обязанности входило каждое утро выносить машинку Рика на садовый стол, если погода была хорошая. Здесь он сидел в тишине, и его гнев против человеческой глупости разгорался до такого накала, что из-под клавишей машинки выливались пылающие слова, чуть не испепелявшие бумагу. Как ни странно, чем яростнее он бичевал проклятый человеческий род, тем больше это человеческому роду нравилось; таков был дух времени — все мыслящие люди сходились на том, что народы Европы дали себя одурачить, и считалось доказательством передовых взглядов обличать «хозяев страны, заправил, ура-патриотов, торговцев смертью».
Было так, точно прошлой ночью вы участвовали в шумной попойке, схватились с вашим лучшим другом и поставили ему фонарь под глазом. Но на утро вы почувствовали себя виноватым и готовы во всем уступить противнику. Так Ланни и Рик обращались со своим немецким другом: слушая речи англичанина, можно было подумать, что выиграть войну — значит совершить ужасную неловкость. То, что он говорил о головотяпстве англичан, нравилось Курту, он только никак не мог понять, почему английские издатели платят за это деньги.
IIIС приездом Рика мировая политика снова вторглась в семейные беседы. До сих пор Ланни намеренно выключал эту тему и тактично заставлял Курта следовать своему примеру. Курт не получал газет с родины, а когда члены его семьи писали ему, они адресовали письма на имя Ланни Бэдда, чтобы не привлекать внимания цензуры. Но вот приехал Рик и привез с собой привычки, установившиеся в доме его отца, где о политике говорили во все часы дня и ночи. Рик брал несколько газет и журналов, укладывался в постель и лежа читал и делал заметки. Война хоть и натворила много бед, но привела к тому, что французская, немецкая и американская политика сплелись в один клубок. Все народы земли были брошены в один бурлящий котел.
Так Ланнинг Прескотт Бэдд поневоле оставил свою башню из слоновой кости, спустился вниз по ее ступеням, открыл позолоченные двери и высунул наружу свой изящный нос. В то же мгновение его охватил запах гигантского склепа, громадного, как кратер вулкана, наполненного клочьями тел и костями миллионов человеческих существ. Его уши, привыкшие к изысканной музыке, были оглушены воплями умирающих, стонами голодных детей, проклятиями обманутых, криками отчаявшихся. Перед глазами его встала картина опустошений: изрытые снарядами поля, скелеты обнаженных деревьев, здания, от которых остались почерневшие стены с пустыми оконницами — точно человеческие лица, из которых пернатые хищники выклевали глаза.
Бушевала гражданская война в России — белые терпели поражения и отступали на всех направлениях. Польские армии, вторгшиеся в Россию, еще мечтали о великодержавной Польше, белофинны убивали десятками тысяч красных финнов, румыны убивали красных венгров. По Германии прокатилась волна восстаний и массовых забастовок. Во Франции и Англии происходили рабочие беспорядки. Во всех крупных странах безработные насчитывались миллионами. Голод охватил всю Европу, испанка бесчинствовала в западной ее половине, а тиф — в восточной.
В середине 1919 года президент Вильсон и его штаб покинули мирную конференцию, но она продолжала вершить судьбы Австрии, Венгрии, Болгарии, Турции. Конференция все заседала, а отчаявшиеся народы ждали ее решений; но когда эти решения объявлялись, они обычно оказывались запоздалыми: события их опережали. Английские и французские государственные деятели порешили не давать Италии Фиуме, но, одержимый манией величия, итальянский поэт поднял мятеж и овладел городом. Все государственные деятели сходились на том, что с большевистской властью надо покончить, а она тем временем крепла и распространялась, и целые горы военного снаряжения, доставленного союзниками белым генералам, были захвачены красными. Государственные деятели постановили лишить Турцию большей части ее империи, но в стране произошла революция, и восставшие турки ушли в горы, а кто располагал армией, которую можно было бы послать им вдогонку? Франция завладела землей бедного эмира Фей-сала — всей, за исключением тех областей, где были месторождения нефти; они достались англичанам, и это вызвало ожесточенную распрю, и казалось, союз стран, выигравший войну, распадется раньше, чем кончится дележ добычи.
