Алексей Толстой - Собрание сочинений в десяти томах. Том 9
Нил. На Сонечку сходственное?
Клавдий. Нет. Сонечку никогда не вижу во сне, она не настоящая… А на нее, на Нину, на наш портрет… (Встает.) Нил, найди портрет… Прошу тебя… Он никуда не мог деваться, его спрятали нарочно… Он сто лет висел здесь, тридцать лет я гляжу на него… Найди, жить не могу… Она единственная… Мне казалось, если я долгие годы буду глядеть и хотеть, она придет. А жизнь пролетела… я ничего не сделал… К чему все это, когда любить некого…
Нил. Осмелюсь посоветовать, Клавдий Петрович, – женились бы на Квашневой. Ей-богу, а то одна тоска у нас – хоть в лес беги…
Клавдий. Женюсь, только не на ней. Послушай, какое имя – Нина!
Нил. Почему Нина? Может, ее совсем и не так звали. Слушать вас прямо опасно – виданное ли дело жениться на изображении!
Клавдий. Ничего не понимаешь – если суждено, она придет. Чем я виноват, что полюбил только портрет; но ведь лицо у нее единственное – другого не полюбишь: я вот даже и не знаю, откуда он попал в наш дом. А люблю. Не просто это. Оставь. Не можешь найти, так не разговаривай.
Нил. Ох, беда какая! Где же я его найду?
Клавдий (сел в кресло напротив, Нил стал у стены, где ободрана штукатурка). Тут я про Наполеона Третьего разобрал, ты перепиши в тетрадь, а то видишь, как высоко, – читать трудно.
Нил (влезает на стул, читает). «Пруссаки заняли все высоты – французы отступают…»
Клавдий. Какое было кровопролитное сражение.
Нил. Да ведь это, Клавдий Петрович, давно очень было…
Клавдий. Ну что же, а я говорю: кровопролитное.
Нил. Учитель здешний рассказывал: немцы вот поссорятся и бранят друг друга, а рукой ни-ни. А французы всегда дерутся молча.
Клавдий. Глупости какие… Где мой носовой платок?
Нил. В кармане, чай.
Клавдий. И то, в кармане. Вот что – ты пойди, а я посижу, устал что-то сегодня.
Нил. Как же сидеть, Клавдий Петрович? Господи, Ведь гости сейчас приедут.
Клавдий (с испугом). Какие гости? Нил. Да все она же, Квашнева с Сонечкой, и еще путешественница одна…
Клавдий. Ах, как это, Нил, наверно, ты сам их зазвал.
Нил. Вот лопнуть – сами.
Клавдий. А ты скажи, – меня дома нет, в поле уехал.
Нил. Не поверят, Клавдий Петрович, виданное ли дело, чтобы вы по полям ездили.
Клавдий. Ну в город, что ли, уехал, в гостиницу… Я знаю – Квашнева опять начнет уговаривать жениться.
Нил. Эх…
За окном шум голосов.
Идут!
Клавдий. Что вы со мной делаете, всегда помешают, человек только подумать собрался, минуты нет спокойной. (Идет к столовой.)
Нил. Куда вы…
Клавдий. Спрячусь… а ты что-нибудь придумаешь.
Нил. Ничего не придумаю. Клавдий Петрович, ведь они через столовую пройдут.
Клавдий. В самом деле… (Поспешно идет направо.)
Нил (отчаянно). Клавдий Петрович, да что же я им скажу?..
Клавдий (пробуя запертую дверь). Скажи ты им, скажи… Кто дверь запер?
Нил. Давеча сами приказали.
Клавдий. Что делать… Ах!.. Вошли… Пропал! (Стал у двери.)
Из столовой выходят Квашнева и Сонечка. Квашнева. Опять, чай, спрятался. Клавдий кланяется.
Квашнева. Вот он, сударь, здравствуй, в гости приехала, дочь привезла. Рад? Да ты что к двери прилип?
Клавдий. Я за носовым платком…
Квашнева. Платок в руке, не ври…
Клавдий. Ах, какая забывчивость. (Подходит, здоровается.) Присядьте, пожалуйста…
Квашнева и Сонечка садятся. Нил стоит на ступеньках.
Квашнева. Ну, отец, я на тебя в суд подаю, за дороги… Ну, что выпучил глаза, – пошутила, не подам. А ты вели нарубить тальнику, да и завали дорогу.
Клавдий. Сейчас распоряжусь. (Вскочил.)
Квашнева. Успеешь, успеешь, садись. Коляску все равно на твой счет починю. Садись. Ну, делал что?
Клавдий. Думал много…
Квашнева. Об ком думал, об нас?..
Клавдий. Отчасти…
Квашнева. Отчасти! ах ты, тугодум. Об нас подумай, ведь дочь, смотри – выросла, куда ее дену? трудно мне старухе.
Клавдий (глядит на Соню). Должно быть, очень трудно.
Сонечка. Мама…
Клавдий. Кушать не хотите?
Квашнева. Хорош хозяин… Очень даже хотим.
Клавдий. Сейчас распоряжусь. (Вскакивает.)
Квашнева. Сядь, опять сорвался…
Клавдий (уже подбежал к Нилу). Вот я ему насчет завтрака и насчет дороги скажу…
Сонечка (тихо). Мама, нельзя так сразу, мне, правда, противно.
Квашнева. А мне очень приятно. Плюну вот и уеду. Все скажут – старуха лезла, лезла – а жених за дверь поворот указал. Так и скажут…
Сонечка. Ах, только без меня, пожалуйста. Квашнева шепчет ей на ухо.
Клавдий (громко). Ну все там прочее… (Тихо). Распорядись, и что есть духу беги с той стороны и в дверь в щелку подглядывай; я кашляну и махну платком, тогда ты вбеги и крикни: «Телята в малинник ушли». Понял? не перепутал?
Нил. Так заору – перепугаются.
Клавдий. Кричать не нужно, а ты убедительно скажи.
Нил. Ну, ладно.
Клавдий. Ступай скорее.
Нил уходит. Клавдий возвращается к дамам.
Квашнева. Ну, что Катерина твоя, терпит еще?
Клавдий. Терпит. Катерина прямо замечательная. Что поделаешь, если у нее один порок. Вот этой весной так напилась, так сильно напилась, что залезла в лопухи и там кричала сверчком. Я даже спрятался.
Квашнева. Храбрый, нечего сказать.
Клавдий. Как-то жутко стало! Вот на днях опять срок пришел ее аттестату, чуть ли не завтра.
Квашнева. Ах, батюшки, завтра тебе и обеда некому варить… Софьюшка, ведь нам надо остаться до завтра, как ты думаешь?
Сонечка. Все равно, останемся.
Клавдий. Может быть, дела у вас неотложные?
Квашнева. Ничего… для тебя все дела отложу. Ты, Софьюшка, пойди сейчас на кухню и в столовую, помоги, присмотри. Приучайся, приучайся, душа моя, не все девичью косу плести.
Сонечка. Что это вы, мама! (Уходит.)
Клавдий вздохнул в тоске.
Квашнева. Да.
Клавдий. Да…
Квашнева. Ну-с, Клавдий Петрович…
Клавдий (подходит к окну). Воздух чистый сейчас, осенний.
Квашнева. Осень на дворе.
Клавдий. Вот зима настанет, окна не отворишь.
Квашнева. Форточку отворяй.
Клавдий. Разве что форточку, я и не догадался… Зимой тоже хорошо, уютно, еще лучше.
Квашнева. Довольно, виляешь. Сколько тебе лет?
Клавдий. Тридцать.
Квашнева. И тебе не стыдно?
Клавдий. А что?
Квашнева. Тридцать лет у окошка просидел, такой богатырь!
Клавдий. Все не соберусь прокатиться.
Квашнева. И никогда не соберешься. А ведь я тебя, как родная мать, люблю.
Клавдий. Благодарю вас.
Квашнева. Слезами обливаюсь – глупый ты, глупый… Жениться надо тебе.
Клавдий (встает, испуганно отходит). Ах, как можно!
Квашнева. То есть «как можно»? Как все.
Клавдий. Я так не хочу: все равно это не поможет. Не думайте, чтобы я не хотел жениться: трудно говорить об этом, Марья Уваровна.
Квашнева. Об одной твоей пользе пекусь. С десяти ты годков сироткой – матушка твоя, умираючи, говорила – не оставь его, Марья, жену ему найди, достойную, малютке моему. (Поплакала.)
Клавдий (растрогался). Марья Уваровна, спасибо вам; мне скучно жить одному.
Квашнева (тащит его к дивану). Слушай. На той неделе сама в город ездила на бал, невест глядеть; думаю – найду ему кралю – нет и нет, все девки одна хуже другой – от одной пахнет противно, другая злючка, и все до одной – рожи, с души воротит.
Клавдий (перебивая). Но мне ведь одна только нужна.
Квашнева. Подожди, знаю, что не десять, не турок… Ну вот, расстроилась я. Вернулась домой, позвала дочь и ну разглядывать, как стеклышко.
Клавдий. Что это вы, Марья Уваровна, фу!
Квашнева. А ты не стыдись, дело житейское; жену брать – не поросенка купить. Чем ждать да искать – вот твоя невеста. (Показывает на столовую, где Сонечки нет.) Соня, Сонюшка, иди сюда!..
Клавдий. Постойте, подождите, сейчас… (Оглянулся на дверь, кашлянул, махнул платком.)
