Нацумэ Сосэки - Ваш покорный слуга кот
Являясь закваской для самодовольства, зеркало в то же время является ядом для гордости. С одной стороны — нет другого такого инструмента, который бы так распалял в дураках тщеславие и страсть к роскоши. В двух третях случаев, когда из мании величия губили себя и других, виновато зеркало. И как некоему врачу, который во времена французской революции изобрел усовершенствованную машинку для отделения голов, так и человеку, который впервые изготовил зеркало, было, вероятно, неприятно вспоминать о своем изобретении, просыпаясь по утрам. С другой стороны — тот, кто утратил к себе любовь, у кого сломлена воля, никогда не решится взглянуть в зеркало. Слишком страшно. Он с ужасом задает себе вопрос: как он мог с такой физиономией гордо прожить до сегодняшнего дня, да еще называть себя человеком? Тот момент, когда человек обнаруживает собственное безобразие, есть самый благодатный момент в его жизни. Никто не заслуживает большего уважения, чем дурак, осознавший, что он глуп. Перед ним должны склонить головы все великие люди. Он сам будет презирать себя и смеяться над собой, в то время как остальные станут оказывать ему почести. Мой хозяин не такой мудрец, чтобы обнаружить свою глупость, взглянув на себя в зеркало. Но он достаточно справедлив, чтобы понять, что делают рябины с его физиономией. Осознание физического уродства явится ступенью к осознанию нищеты духовной. В этом можно не сомневаться. А впрочем, возможно, на этот путь его натолкнул философ.
Так размышляя, я продолжал наблюдать за хозяином, который, не замечая меня, высунул язык во всю длину, сказал: «Глаза налились кровью, катаракта, наверное», — и принялся тереть указательными пальцами воспаленные веки. Вероятно, веки сильно чесались, но нельзя же тереть их так грубо, если они и без того красные! Пройдет немного времени, и глаза у него загниют, как у соленого леща. Ну вот, так я и знал. Когда хозяин раскрыл глаза, они у него были затянуты туманом, словно зимнее небо на севере. Правда, глаза у хозяина никогда не были особенно ясными. Они всегда настолько мутны, что трудно отличить роговицу от белков. И как постоянно бродит в тумане его дух, так и глаза его беспомощно болтаются в глубине орбит. Говорят, что это следствие каких-то ненормальностей в утробном развитии, а может быть, осложнений после прививки. В младенческом возрасте его часто пользовали ивовыми червями и красными лягушками, но все усилия матери пропали даром, его глаза и по сей день остаются такими же мутными, какими были при рождении. Я же считаю, что дело здесь не в утробном развитии и не в прививке. То обстоятельство, что глаза его пребывают в печальном мире гнойной мути, следует отнести за счет сумеречного состояния его мозга. По той же причине пребывает во мраке его душа, а это не может не оказать влияния на весь его облик. Мать даже не подозревала, сколько хлопот доставит ей дитя. Как не бывает дыма без огня, так не бывает глупого человека без мутных глаз. Глаза являются зеркалом души. Ну, а душа у хозяина дырява, как тэмпосэн[169]: и глаза его тоже как тэмпосэн: при всей своей величине ничего не стоят.
Теперь хозяин принялся щипать усы. Его усы никогда не умели себя вести. Каждый волос рос по-своему, как ему заблагорассудится. Хотя мы превозносим индивидуализм, а все же обладателю усов неприятно, если волоски в усах капризничают и не желают слушаться. Вот и хозяин в последнее время всеми силами тщится привести в порядок свои усы, как следует вымуштровать их. Усердие его не пропало впустую, так как с недавних пор волоски начали как будто приноравливаться друг к другу, причем дело дошло до того, что если раньше усы у хозяина просто росли, то теперь он может гордо сказать, что усы он отпускает. Усердие хозяина растет с каждым днем, а коль скоро в отношении усов он питает честолюбивые замыслы, то утром и вечером, каждую свободную минуту занимается их муштровкой. Его сокровенная мечта — отрастить усы, гордые и воинственные, а-ля кайзер. Поэтому для него не имеет значения, как растет каждый отдельный волосок. Он захватывает их в пучок и беспощадно закручивает кверху. Усам, вероятно, приходится нелегко. Ведь иногда бывает больно даже их обладателю. Но на это и существует муштра. Хотят того волоски или нет, хозяин знай крутит их кверху. Со стороны такое занятие может показаться пустой прихотью, но сам хозяин считает его важнейшим делом своей жизни. Так наставник старается всеми силами развить таланты своих учеников, чтобы потом иметь право гордиться плодами своего труда. Поэтому не стоит упрекать хозяина за его заботы об усах.
Едва хозяин усердно и прилежно занялся муштрой усов, как из кухни явилась многоугольная О-Сан. Она объявила, что прибыла почта, и просунула в кабинет свою всегда красную руку. Хозяин, ухватившись правой рукой за ус, а левой сжимая зеркало, повернулся к двери. Узрев усы, имевшие такой вид, словно им приказали встать вверх ногами, служанка немедленно умчалась на кухню и, навалившись животом на кастрюли, принялась хохотать. Хозяин, однако, даже глазом не моргнул. Отложив зеркало, он неторопливо распечатал первое письмо. Оно было изготовлено в типографии и гласило:
«Привет. От души поздравляю вас с последними счастливыми событиями. Наши доблестные воины, одерживая победу за победой, добились мира в японо-русской войне. К настоящему времени большая часть воинов уже вернулась под приветственные крики „бандзай“ на родину. С этой радостью не может сравниться никакая другая радость. Когда был объявлен высочайший манифест о войне, наши доблестные воины на долгие месяцы отправились за десятки тысяч ри[170] на чужбину, где терпели холод и зной, преодолевали невыносимые трудности и отдавали все свои силы на благо отечества. Деяния их незабвенны и будут прославлены в веках. В нынешнем месяце возвращение армии на родину заканчивается. Наше общество, представляя население нашего района, устраивает сего двадцать пятого числа банкет в честь победителей господ офицеров и солдат нашего района, общим числом более тысячи человек, а также в утешение родных погибших на поле брани. Этим мы желаем хотя бы в какой-то мере выразить нашу благодарность воинам. Полагаю, настоящий банкет сделает честь нашему обществу. Просим вашего согласия. Примите и прочее. Привет».
Отправитель был аристократом и титулованной особой. Хозяин сунул письмо обратно в конверт и отложил в сторону. Кажется, жертвовать на банкет он не собирается. Не так давно он пожертвовал несколько йен в пользу голодающих Тохоку и теперь перед каждым встречным распространяется о том, что с него взяли пожертвование. Однако известно, что пожертвования не берут, их вносят. Ведь не воры же на него напали! Нет, на мой взгляд, хозяин не такой человек, чтобы дать деньги на основании какого-то письма. Пусть даже его просит об этом титулованная особа. И пусть даже деньги нужны для того, чтобы приветствовать армию. Не знаю, впрочем, как бы он поступил, если бы ему приставили нож к горлу. С точки зрения хозяина, прежде чем приветствовать армию, следует приветствовать самого себя. А уж поприветствовав самого себя, можно приветствовать других. Видимо, хозяин, пока у него бывают неприятности с завтраками и ужинами, собирается оставить честь приветствий на долю титулованных особ. Хозяин взял второе письмо и сказал: «Ого, это тоже отпечатано в типографии!»
«Поздравляю вас с процветанием в эти осенние холода. Как вам известно, в течение нескольких последних лет наша школа из-за помех, чинимых кучкой карьеристов, пребывала в плачевном состоянии. Но мы осознали, что причины бедствия заключаются в нас самих, обсудили наши ошибки и, словно рожденные заново, принялись бороться за честь школы. Теперь мы наконец смогли своими силами изыскать достаточные средства для постройки нового школьного здания, о котором давно мечтали. Средства эти заключены в книге, изданной нашим иждивением под названием „Секреты портняжного мастерства“. Мы, недостойные, написали эту книгу с безграничным старанием на основе многолетнего изучения основных законов и правил указанного мастерства. Мы намерены распространить эту книгу по невысокой цене, с тем чтобы получить прибыль, долженствующую пойти на постройку нового здания. Примите мои извинения, но нам всегда казалось, что вы собирались сделать пожертвования в фонд постройки. Прошу вас приобрести эту книгу хотя бы для того, чтобы подарить вашей прислуге. Просим вашего согласия. Самая высшая женская школа кройки и шитья в великой Японии. Директор школы Синсаку Нуида. Припадаю к вашим стопам и молю».
Пробежав глазами это почтительное письмо, хозяин с холодным выражением лица швырнул его в мусорную корзину. Жаль, что припадания к стопам и моления г-на Синсаку не возымели никакого влияния на хозяина. Теперь третье письмо. Третье письмо заключено в необычайно яркий красно-белый конверт. Посредине конверта размашистым почерком начертано: «Тигру Тинно Кусями-сэнсэю, лично». Не могу поручиться, что из этого конверта сейчас вылезет Отафуку[171], но на вид он просто великолепен. Посмотрим, что в нем.
