Оноре Бальзак - Физиология брака
Но как определить, какой именно наградой осчастливить мужа?
Между порой, когда дают себя знать последние симптомы, и эпохой супружеского мира, к описанию которой мы не замедлим перейти, проходит не меньше десятка лет. Естественно, что за время, отделяющее пик гражданской войны от момента, когда супруги по обоюдной склонности подписывают мирный договор между женским народом и его законным повелителем, освящающий своего рода матримониальную Реставрацию, призванную, по выражению Людовика XVIII, сомкнуть края революционной бездны, — за это время порядочная женщина, как правило, не ограничивается одним-единственным любовником. Анархия знает свои неизбежные фазы. Буйная власть трибунов сменяется властью сабли или пера; ведь любовники, чья верность исчисляется десятилетиями, — большая редкость. Наконец, поскольку наши подсчеты доказали, что, осчастливив трех холостяков, порядочная женщина только-только уплатит свою подать физиологии или дьяволу, логично предположить, что она побывает за десяток лет далеко не в одной любовной стране. Если же междуцарствия, отделяющие одно увлечение от другого, чересчур затягиваются, случается, что женщина, то ли из каприза, то ли из нежелания преодолеть соблазн, то ли из пристрастия к новизне, не пренебрегает и собственным мужем.
Вообразите себе очаровательную госпожу де Т***, героиню нашего Размышления о Стратегии, говорящую с лукавым видом: «Подумать только, я даже не подозревала, что вы так милы!..» И вот она уже льстит вам, искушает вас, дразнит ваше любопытство, шутит, подстерегает миг, когда в вас проснется желание, распаляет его и дает вам повод гордиться собственными подвигами. Тогда наступает ночь, сполна вознаграждающая законного супруга за все былые невзгоды. Тогда жена потрясает воображение мужа. Подобно путешественникам, объехавшим весь мир, она повествует дома о чудесах, увиденных в далеких странах. Она пересыпает свою речь словами чужих языков. Страстные картины Востока, своеобычное звучание испанских фраз — все сталкивается, все смешивается воедино. Она хвастает сокровищами своего альбома с неизъяснимым кокетством, она восхитительна — вы никогда не видели ее такой!.. С чисто женским умением усваивать полученные от других познания, она ухитряется переплавить чужие интонации в свою собственную манеру. Из рук Гименея вы получили одну-единственную женщину, неловкую и наивную; великодушный Целибат возвращает их вам целый десяток. С восхищением и радостью муж обнаруживает на своем ложе целую стайку шаловливых куртизанок, о которых мы рассказали в Размышлении, посвященном Первым симптомам. Богини эти хохочут и резвятся под элегантным муслином, устилающим супружескую постель. Финикиянка бросает вам венки и томно раскачивается, Халкидиссеза пленяет вас стройными белыми ножками, Унельмана[363], говорящая на языке прекрасной Ионии, открывает вам неведомые бездны удовольствия, таящиеся в одном-единственном ощущении.
В отчаянии оттого, что прежде он презирал все эти прелести, без сил оттого, что жрицы Венеры подчас не уступают в коварстве порядочным женщинам[364], муж порой принимается волочиться за собственной женой, дабы приблизить миг примирения, к которому всегда стремятся порядочные люди. На сей раз он пожинает наслаждения куда более острые, нежели на заре семейной жизни. Похитив у нас золото, Минотавр возвращает нам брильянты. Дело в том, что существует одно обстоятельство чрезвычайной важности, о котором, пожалуй, настала пора предупредить читателя. Можно жить с женщиной, но не обладать ею. Подобно большинству мужей вы, может быть, еще не познали своей жены, и для того, чтобы союз ваш достиг совершенства, требовалось, возможно, вмешательство всесильного Целибата. Как назвать это чудо, единственное, которое совершается с пациентом в его отсутствие?.. Увы, братья мои, природа выше нас!..
Впрочем, разве благородная и великодушная натура юного холостяка знает всего одно-единственное средство искупить свою вину перед супругом? На моих глазах любовник вознаградил минотавризируемого им мужа с самой великой щедростью, какую только можно вообразить.
Жарким летним вечером 1817 года один из двух сотен молодых людей, которых мы доверчиво именуем нашими друзьями, во всем блеске своего скромного великолепия переступил порог кафе Тортони[365]. Очаровательная, одетая с безупречным вкусом молодая женщина, только что давшая согласие посетить сей освященный модой храм, вышла из элегантной коляски, которая остановилась на бульваре, с аристократической небрежностью вторгнувшись во владения пешеходов. Мой юный холостяк вел под руку свою владычицу, а следом за ней шел муж, держа за руки двух прелестных ангелочков. Любовники, куда более проворные, нежели отец семейства, первыми вошли в кабинет, указанный мороженщиком. Супруг же, проходя через общую залу, толкнул некоего денди, а тот принял это за величайшее оскорбление. Завязалась перепалка, становившаяся с каждой минутой все более опасной по причине взаимного ожесточения спорящих. Денди уже готов был совершить поступок, недостойный уважающего себя человека, когда в дело вмешался холостяк; остановив руку юнца, он застал его врасплох, смутил, ошеломил; он был великолепен. Он совершил то, о чем лишь мечтал зачинщик ссоры, произнеся одно-единственное слово: «Сударь?..» Это «Сударь?..» стоило самых прекрасных из слышанных мною речей. Казалось, юный холостяк хочет сказать: «Этот отец семейства принадлежит мне; раз уж я завладел его честью, мне за него и заступаться. Я знаю свой долг, я замещаю его и буду драться вместо него». Восхитительно держалась и подруга холостяка! Бледная, растерянная, она схватила за руку мужа, который никак не мог успокоиться и замолчать, и, не говоря ни слова, увлекла его вместе с детьми в коляску. Она принадлежала к числу тех великосветских женщин, которые, сколь бы сильные чувства они ни испытывали, никогда не погрешат против правил хорошего тона. «Ах, господин Адольф!» — вскрикнула молодая женщина, когда ее друг с довольным видом уселся на сиденье коляски. «Пустяки, сударыня, это один из моих приятелей, мы с ним обнялись...» Тем не менее назавтра отважный холостяк получил удар шпагой, подвергнувший опасности его жизнь и заставивший его полгода проваляться в постели. Оба супруга выхаживали его самым трогательным образом. Вот это награда!.. Через несколько лет после этого происшествия старый дядюшка мужа, расходившийся с бесстрашным холостяком во взглядах и затаивший на него обиду после одного политического спора, задался целью выжить самозванца из дома. Старец дошел до того, что поставил мужа перед выбором: либо тот указывает бесцеремонному холостяку на дверь, либо лишается права на наследство. Тогда почтенный негоциант — ибо наш герой был биржевой маклер — воскликнул: «Нет, дядя, вам не удастся заставить меня выказать столь черную неблагодарность!.. Да этот юноша по первому моему слову отдал бы за вас жизнь!.. Он спас мою репутацию, он готов пойти за меня в огонь, он избавляет меня от забот о жене, он доставляет мне клиентов, он устроил мне почти все дела, связанные с займом Виллеля[366]... я обязан ему жизнью, он отец моих детей... Такое не забывается!..»
Подобные вознаграждения могут быть названы безупречными; к несчастью, вознаграждения бывают самого разного рода. Среди них встречаются отрицательные, мнимые, а подчас мнимые и отрицательные одновременно.
Я знаю одного старого мужа, помешанного на игре. Почти каждый вечер любовник его жены усаживается с ним за карточный стол. Холостяк щедро дарит ему наслаждения, какие сулит игра с ее неожиданностями и случайностями, и умело теряет в месяц около сотни франков... которыми ссужает его супруга игрока... Это — вознаграждение мнимое.
Вы — пэр Франции, но у вас все время рождались одни только дочери. Наконец, ваша жена разрешается от бремени мальчиком!.. Это — вознаграждение отрицательное.[367]
Ребенок, спасающий ваше имя от забвения, похож на мать... Госпожа герцогиня утверждает, что отец ребенка — вы. Отрицательное вознаграждение становится мнимым.
Расскажу об одной из самых восхитительных наград, которая мне известна.
Однажды утром принц де Линь[368] встречает любовника своей жены, бросается к нему и кричит, хохоча во все горло: «Дорогой мой, нынче ночью я наставил тебе рога!»
Если столь многие мужья тихо-мирно доживают до эпохи супружеского мира и с таким изяществом носят на себе воображаемые знаки родового могущества, опорой им служит, без сомнения, комфортабельность[369] иных вознаграждений, о которой бездельники, настроенные не столь философически, не имеют ни малейшего понятия. Проходит несколько лет, и наступает последний этап того искусственного существования, на которое обрекли себя мужчина и женщина, вступив в брак.
