Цзэн Пу - Цветы в море зла
— Уважаемый новорожденный, не делайте резких движений! — произнес Сюнь Чуньчжи. — Не забывайте, что вы больны, а то еще, чего доброго, упадете от слабости!
Старик поспешно сел и велел мальчику-слуге принести лекарство.
— Дорогой Чуньчжи, вы совсем не понимаете шуток! — сказал Юань Сюй. — Господин Ли Чжиминь вовсе не болен! — Он вышел на середину комнаты и громко произнес: — Вставайте, уважаемый Чжиминь. У меня есть письмо к вам.
Ли Чжиминь недоверчиво усмехнулся, но все-таки встал.
— Опять этот дьявол задумал что-то недоброе! Какое еще письмо?
Несмотря на свою тщедушность, старик выглядел очень живым и бодрым. Походка у него была уверенной, и Чжуан Хуаньин догадался, что Ли просто притворяется.
— Так состоится сегодня торжество в саду «Лежащих облаков»? — тихо спросил он у Сюнь Чуньчжи.
— Вы же видите, как своенравен этот старик! — улыбнулся Сюнь. — Пока его десять раз не попросишь, ни за что не согласится. А ведь сам хочет!
Тем временем Юань Сюй показывал старику письмо и говорил, что какой-то господин по случаю дня рождения Ли Чжиминя преподносит ему две тысячи серебряных лян. Пока Чжуан размышлял над тем, кто этот неизвестный благодетель, Ли Чжиминь приблизился к нему и со смехом молвил:
— А я-то думаю: что это за знаменитый каллиграф, который так красиво умеет писать письма! Оказывается, Чжуан Чжидун!
Тут в комнату вошел мальчик-слуга. В одной руке он держал лекарство, в другой — конверт в форме сердца.
— Лекарства не надо! — отмахнулся старик. — Что это у тебя в руке?
— Сказали, что от господина Чэн Юя. Он очень просит вас поскорее пожаловать в сад «Лежащих облаков»!
Ли Чжиминь нетерпеливо вырвал из рук мальчика конверт, вскрыл его и увидел стихи:
«Распустил цветы украдкойВетер свежий;В тех цветах — ваш милый образ.Где же вы?Раскрываются бутоны —Мы встревожены:Господин все не приходит,Что же он?Трое нас. Жемчужин дажеКраше мы.Ждет вас персик долголетьяЯшмовый.Пусть вас фениксы коснутсяКрыльями.Не томите нас!В беседке у перил мы.
Экспромт ваших любимых
Уважаемый господин Ли Чжиминь! Поскорее приезжайте в сад «Лежащих облаков»! Не заставляйте нас, отбросив в сторону лютни, стоять и смотреть вдаль. Мы уже проглядели все наши шесть глаз».
Ли Чжиминь рассмеялся:
— Вот пристали точно с ножом к горлу! Однако написано совсем неплохо! Сумели разбередить сердце старика.
— Полдень давно прошел! — подхватил Юань Сюй. — Гости уже заждались. Едем скорее!
— Едем, едем! — живо согласился Ли Чжиминь.
Чжуан Хуаньин и Сюнь Чуньчжи, опасаясь, как бы он не раздумал, поспешно встали. Старик облачился в белый шелковый халат и черную куртку из легкого флера. Круглый шелковый веер, разрисованный собственной рукой Ли Чжиминя, удивительно гармонировал с его благородным румяным лицом и седыми волосами.
Все вместе вышли из дому и, сев в коляски, отправились в сад «Лежащих облаков». Этот сад принадлежал Чэн Юю и находился за Задними городскими воротами. Он не походил на обычные парки, так как примыкал к одному из княжеских дворцов, и каждый, кто глядел на него издали, видел с одной стороны высокие и красивые здания дворца, а с другой — голубизну воды и свежую зелень деревьев. Величественный и строгий архитектурный ансамбль уживался здесь с простором и дикостью природы: в этом была особая прелесть. Чэн Юй происходил из княжеского рода, слыл известным ученым и был, казалось, неотделим от своего сада, словно вода и камни или два куска одинакового шелка. В лучшие дни весны и осени он оставлял здесь на ночлег своих гостей и устраивал пиршества, на которых сановники ночи напролет пили вино и декламировали стихи, совершенно позабыв о службе. Недаром современники сравнивали Чэн Юя с бессмертным. Такова вкратце история сада «Лежащих облаков». Но не будем говорить о пустяках.
Когда коляски подкатили к воротам парка, Юань Сюй соскочил первым, чтобы поддержать Ли Чжиминя, но тот оттолкнул его:
— Я и сам могу идти, не утруждайте себя!
Дело в том, что Ли Чжиминь впервые очутился в саду «Лежащих облаков», а поэтому хотел рассмотреть все как можно тщательнее. Подняв голову, он увидел перед собой двух львов с огромными глазами, изваянных из кунтунского[233] мрамора. Между ними высились шести-створчатые ворота из юньмэнского[234] бамбука цвета позеленевшей меди. К каждой из створок была прибита железная ручка-кольцо с головой зверя. Изящная арка, поддерживаемая красными балками и расписными колоннами с изображениями драконов, устремлялась прямо в небо. Посредине арки висела доска с золотыми иероглифами, тоже украшенная драконами, на которой размашистым почерком было написано: «Сад «Лежащих облаков», а чуть повыше виднелась строчка мелких золотых знаков: «Назван так самим императором».
— Какая величественность и красота! — с нарочитым испугом воскликнул Ли Чжиминь. — Настоящее жилище монархов! Разве пристало входить сюда простолюдинам в пеньковых одеждах и соломенных шляпах?
Чжуан Хуаньин рассмеялся:
— Если этот простолюдин столь же мудр, как вы, то несомненно…
Пока длился этот разговор, двое слуг приняли у них пригласительные билеты и с поклоном сказали:
— Хозяин и гости давно уже ждут вас!
Подняв высоко над головой пригласительные билеты, слуги повели приехавших за собой. За воротами оказался просторный квадратный двор с огромными соснами и кипарисами самых фантастических и причудливых форм. Их стволы, походившие на извивающихся драконов, подпирали облака; бирюзовая зелень игл волновалась словно море; свет, просачивавшийся сквозь ветви на землю, окрашивал все в зеленый цвет. Сосновая роща заканчивалась белой стеной, служившей как бы естественной границей парка, с большим круглым проходом. Гости вошли в него.
— Как жаль, что здесь нет высокой башни, с которой можно было бы насладиться шорохом волнующихся ветвей! — промолвил Ли Чжиминь.
Не успел он сказать этого, как перед ним показалась роскошная арка, расписанная золотом и крытая зеленой черепицей. На арке крупными иероглифами было написано: «Обитель счастья».
Вскоре они подошли к длинной дамбе, сложенной из разноцветных камней. По обе стороны ее росли зеленые плакучие ивы и красные мальвы, среди которых были рассеяны бесчисленные штокрозы и бегонии. Осенняя природа поражала своей пышностью и великолепием. Вода в озере была голубой, словно нефритовое зеркало, деревья живописно отражались в ней. Лилии и лотосы отцвели, но воздух еще был напоен их ароматом. Стояло полное безветрие, как часто бывает осенью. Вдруг на отмели послышался хлопающий звук: стая уток и цапель, испуганно взмахнув крыльями, взлетела в воздух.
— Кто там пугает птиц? — воскликнул Ли Чжиминь.
— Смотрите! — сказал Юань Сюй, показывая рукой на озеро. — Это Хуцяо гребет. С ним какая-то красавица!
Все взглянули вперед и увидели небольшую лодку, в которой оказалась вовсе не красавица, а юноша с нежным, словно яшма, лицом. Было ясно, что чистота его кожи создана не белилами, а губы стали алыми без помощи помады. Его взгляд невольно пробуждал в душе весну. Одетый в тонкую шелковую куртку, он сидел, обмахиваясь белым круглым веером, похожим на луну, и его фигура, освещенная косыми, бледными лучами заходящего солнца, напоминала алую зарю. Дуань Хуцяо, энергично работая веслами, подвел лодку к берегу и, присев на носу, продекламировал:
Взяв облачко в руки, сквозь волныЯ ношусь вдоль пяти озер…
Ли Чжиминь хмуро взглянул на него.
— А! — протянул он. — Оказывается, в лодке сидит Айюнь![235]
Но пока он говорил это, Дуань Хуцяо схватил Айюня за руки и выпрыгнул с ним на берег. Поздоровавшись с гостями, он шутливо обратился к Ли Чжиминю:
— Господин Чжиминь, не ревнуйте! То, о чем я пел в этой песне, бывает лишь на небесах, а на земле такого счастья не встретишь!
Он подтолкнул Айюня к Ли Чжиминю:
— Иди к нему!
Юноша сделал шаг вперед и поклонился гостям.
— Кто тебя позвал сюда? — притворяясь удивленным, спросил Чжуан Хуаньин.
Айюнь улыбнулся:
— Мы не забыли, что сегодня день рождения господина Ли. Неужели нас нужно звать?
Ли Чжиминь самодовольно усмехнулся, и все гости продолжали свой путь. Когда они миновали дамбу, перед ними выросла шестиугольная беседка с распахнутыми разноцветными окнами. Чжиминь уже хотел войти туда, как вдруг услышал чей-то приятный голос, декламировавший стихи, и остановился.
Ты с детства в яшмовом дворце,В столице шумной рос[236].Но кто-то к берегам рекиПотом тебя унес.Ряд низких расписных перилТебя от мира отделил.
Здесь украшают твой халатЛишь брызги чистых вод.В прозрачных каплях отраженЛазурный небосвод.Тебя всего сильней страшитНенастье по ночам —Никто в ненастье не придет,Чтоб разогнать печаль.
За Сянской ширмою одинВ раздумье погружен.Зарей над озером ТайиСогрет любовный сон.Но рябью набежавших волнОт селезней[237] ты отделен.Негодованьем ты горишь,Но в мире суетыКому излить свой тайный гневОсмелился бы ты?
Ты ни озерам, ни горам,Скорбя, уже не радИ лишь бросаешь грустный взглядНа гаснущий закат.Шумят осенние дожди —Безрадостно шумят…
Как вдруг заставили тебяК былому повернуть?[238]Как мог ты чаек обмануть —Друзей своих спугнуть?Теперь, поддавшись на обман,Молчи о реках Ло и Сян![239]
Вот ветер аромат разнесНа десять ли вокруг,Подобно солнцу разогналГустые росы вдруг!Когда же к новым берегамТы унесешься по волнам?
— На первый взгляд это стихотворение — простая безделушка, вроде вазы с лотосами, — заметил Ли Чжиминь. — Но на самом деле в нем содержится глубокий намек!
