Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— У меня снаружи один парнишка, — сообщил он.

— А он тут при чем?

— Я подумал, что тебе здесь нечем заняться и ты возможно, захочешь чем-то отплатить мне за все это добро… — Широким взмахом он обвел голые стены палаты. — Когда-то ты писала классные сценарии. Как полагаешь, если я притащу сюда пишущую машинку, ты смогла бы разложить по полочкам один весьма недурной сюжет?

— Ну… смогу, наверное.

— Учти, это секрет. Мы не можем доверять никому на студии.

— Понятно, — сказала она.

— Тогда я позову этого парня, и он расскажет тебе идею. А мне пора на совещание.

— Хорошо… и, Пэт, — ты ведь заглянешь ко мне еще?

— Конечно загляну.

Однако больше он с ней видеться не собирался. Не любил он все эти юдоли скорби, ибо сам пребывал в таковой. Но отныне с нищетой и бедами покончено. Энергия и сила — вот что его привлекало отныне; и этим вечером он вел Лизетту Стархейм в цирк на состязания борцов.

IV

Хэрмон Шейвер про себя называл подготовленное мероприятие «вечеринкой с сюрпризом». Намереваясь поставить больших боссов перед свершившимся фактом, он собрал всю честную компанию в своем офисе, а потом позвонил Левиню и попросил его прийти немедленно.

— Зачем это? — спросил Левинь. — По телефону сказать не можете? У меня сейчас дел по горло.

Такое высокомерно-пренебрежительное отношение бесило Шейвера, который представлял в Голливуде интересы акционеров с восточного побережья страны.

— Не так уж много я прошу, — сказал он резко. — Хватит того, что я позволяю вашей братии хихикать за моей спиной и держать меня в стороне от всех дел. Но теперь у меня появилось серьезное предложение, и я хочу, чтобы вы пришли сюда для разговора.

— Ну хорошо, иду.

При виде новообразованной съемочной группы Левинь удивленно вскинул брови, но не сказал ни слова и сел в кресло, опустив глаза и — словно в раздумьях — прикрыв ладонью нижнюю часть лица.

Мистер Шейвер вылез из-за стола и разразился потоком слов, копившихся в нем на протяжении нескольких месяцев. В общем и целом суть его речи сводилась к следующему: «Вы долго не допускали меня к вашим киношным играм, но теперь я начинаю свою игру». Затем он кивнул Джеффу Манфреду — тот открыл сценарий и начал читать вслух. На чтение ушел час, и все это время Левинь сидел молча и неподвижно.

— Вот вам, пожалуйста, — торжествующе подытожил Шейвер. — Если у вас нет возражений, я предлагаю подготовить смету и приступать к съемкам. Поддержку своих акционеров я гарантирую.

Левинь наконец-то подал голос:

— Вам понравился этот сценарий, мисс Стархейм?

— По-моему, это здорово.

— И на каком языке вы собираетесь играть свою роль?

К общему удивлению, мисс Стархейм поднялась на ноги.

— Мне пора идти, — произнесла она со своим легким, приятным акцентом.

— Сядьте и отвечайте на мой вопрос, — приказал ей Левинь. — На каком языке вы собираетесь играть эту роль?

Глаза мисс Стархейм наполнились слезами.

— Йесли имей карош настафник, ихь канн йетта роль гут шпилен, — пролепетала она.

— При этом сценарий вам понравился, верно?

Она замешкалась, прежде чем повторить:

— По-моему, это здорово.

Левинь обратился к остальным присутствующим.

— Мисс Стархейм находится здесь вот уже восемь месяцев, — сказал он. — С ней занимались три преподавателя. И за все это время — если только в последние три недели не случились какие-то подвижки — она освоила всего три фразы: «Как поживаете?», «По-моему, это здорово» и «Мне пора идти». Мисс Стархейм глупа как пробка — я ничуть не оскорбляю ее этими словами, поскольку она все равно не понимает их смысл. Вот она — ваша кинозвезда.

Он повернулся к Датчу Уэггонеру, который еще до того встал со своего места.

— Не надо, Карл… — попросил он.

— Ты сам меня к этому вынудил, — произнес Левинь. — Мне случалось доверять работу пьяницам — до известной степени, но будь я проклят, если еще раз доверю ее наркоману!

Он взглянул на Хэрмона Шейвера:

— Датча хватало ровно на неделю качественной работы в каждой из четырех последних картин. Сейчас он снова в норме, но, когда наступает горячая пора на съемках, его рука сама тянется к чудесному белому порошку. Погоди, Датч! Не говори ничего, о чем тебе потом придется пожалеть. Мы пока что не сбрасываем тебя со счетов, но к работе допустим лишь после врачебного подтверждения, что ты уже год как в завязке.

И снова к Хэрмону:

— Вот он — ваш режиссер. Что касается вашего исполнительного продюсера Джеффа Манфреда, то он получил свою должность на студии лишь по одной причине: он приходится кузеном жене Берера. Ничего не имею против него лично, однако он безнадежно устарел вместе с немым кино, точно так же… точно так же… — взгляд его отыскал трясущегося беднягу, — точно так же как Пэт Хобби.

— К чему это ты клонишь? — взвился Джефф.

— Ты пошел на поводу у Хобби, не так ли? Этим уже все сказано. — Он повернулся к Шейверу. — Джефф просто плакса, прожектер и мечтатель. Мистер Шейвер, вы оптом приобрели негодный для работы материал.

— Но, кроме того, я приобрел хороший сюжет, — не сдавался Шейвер.

— Да, тут вы правы. И он пойдет в производство.

— А разве этого мало? — спросил Шейвер. — Откуда мне было знать про мистера Уэггонера и мисс Стархейм, если вы вечно все от меня скрываете? Однако хороший сюжет у меня есть.

— Да, — рассеянно промолвил Левинь и встал из кресла. — Да, сюжет хороший… Зайдем ко мне в офис, Пэт.

Он уже был у двери. Пэт жалобно оглянулся на мистера Шейвера, словно прося его о заступничестве, а затем на ватных ногах поплелся за Левинем.

Они в молчании проследовали по коридору до кабинета босса.

— Садись, Пэт.

Пэт сел.

— А у этого Эрика есть талант, верно? — спросил Левинь. — Он может далеко пойти. Как ты умудрился его откопать?

Пэт не чувствовал рук и ног, будто их уже туго перетянули ремнями электрического стула.

— Ну, вот так… откопал. То есть… он как бы сам откопался.

— Мы назначим ему жалованье, — сказал Левинь. — Давно пора придумать, как продвигать талантливую молодежь.

Загудел вызов интеркома, он нажал кнопку, о чем-то переговорил и снова поднял взгляд на Пэта:

— И как ты только мог связаться с этим Шейвером, чтоб ему было пусто?! Вот уж чего не ожидал от ветерана вроде тебя, Пэт.

— Я просто подумал…

— Почему бы ему на убраться к себе на восток? — продолжил с отвращением Левинь. — Засел тут и ворошит муравейник, а всякие болваны вроде вас играют ему на руку!

Тут