Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)
Сгущался сумрак. Посмотрев вниз, Сью увидела, что стало еще тревожней. Именно в этот час появляются вампиры; собственно, почему бы им не заглянуть на крышу? Всюду что-то шуршало, шелестело, потрескивало, вдали ухала сова. Ах, оказаться бы в уютной комнате, где можно зажечь свет и читать, пока не позвонят к обеду!
На лестнице было темно, ступеньки неприятно звенели, но Сью спешила вниз, опасаясь, что щеки ее вот-вот коснется ледяная рука. Добежав до двери, она с облегчением вздохнула — и зря. Дверь кто-то запер.
Собственно, запер ее лакей, он недавно проходил спустить флаг, Сью еще радовалась, что он ее не заметил. Она кинулась обратно. Что-то коснулось щеки — не вампир, летучая мышь, но и она не подарок. Сью закричала и поняла, что именно это делают те, кто заперт на крыше замка.
Подбежав к бойницам, она тоненьким, жалким голосом крикнула: «Ау-у!» Постепенно голос окреп, и настолько, что Ронни, мрачно куривший в саду, определил, откуда он доносится.
— Кто-о та-ам? — крикнул и он.
— О, Ронни!
Два дня и две ночи сомнения и досада терзали его утробу. Два дня и две ночи думал он о Монти и Сью, страшно страдая при одном их виде. Но когда он ее услышал, сердце перевернулось. Хорошо, она любит Монти, а все-таки этот голос — самый прекрасный из всех возможных голосов.
— Ронни, я тут застряла!
— На крыше?
— Да. А дверь заперли.
— Сейчас добуду ключ.
Прошло немало времени, пока она услышала звяканье замка, а там увидела Ронни.
— Давно ты здесь? — спросил он.
— Весь вечер.
— Ничего местечко, в хорошую погоду.
— Наверное.
— А вообще-то жарко.
— Да-да.
Они помолчали. Воздух давил, ухала сова.
— Когда ты вернулся? — спросила Сью.
— Так, час назад.
— Я не слышала.
— Поехал прямо в гараж. Мать высадил у викария.
— Да?
— Она хотела с ним поговорить.
— А!
— Ты его знаешь?
— Нет.
— Такой Фосберри.
— Вот как?
Они опять помолчали. Ронни вгляделся, шагнул вперед, что-то поднял. То была панама.
— Что, Монти заходил?
— Да.
— Какой милый! Ну, пошли вниз.
Глава VIII
Если, выйдя из главных ворот Бландингского замка, вы свернете направо и пройдете чуть меньше двух миль, вы окажетесь в городке под названием Маркет-Бландинг. Веками дремлет он, сокрытый в зеленой сердцевине Шропшира, и нет во всей Англии лучшего места. В этом согласны художники, привлеченные его старыми серыми домами, и рыболовы, привлеченные его ленивой рекой. Правда, и те и другие считали, что можно сделать его еще прекрасней, и часто спорили об этом за пивом и трубкой в «Гербе Эмсвортов».
И вот, вскоре после описанных событий это свершилось. Тихую прелесть главной улицы осветило и умножило появление богоподобного существа в котелке, вышедшего из табачной лавки. То был дворецкий Бидж, который, изящества ради, пришел пешком за сигаретами и, купив их, встал на мостовой, готовясь к обратному пути.
Путь этот и вообще спортивная ходьба не так привлекали его, как сорок пять минут назад, в тиши кельи. Он устал, да и погода не способствовала марафону. Было еще жарче, чем вчера. Сердитые тучи сбивались на медном небе. Ничто не шевелило листьев, от мостовой шли жаркие волны, все окутал мутно-желтый мрак. Словом, надвигалась гроза. Бидж снял шляпу, вынул платок, вытер лоб, положил платок в карман, надел шляпу и сказал: «Уф!» Худеть — хорошо, но всему есть пределы. Он понял, что надо выпить пива.
Это он выполнить мог. Отцы английского местечка спят и видят, как бы обеспечить каждого жителя отдельным кабачком; стремились к этому и отцы Маркет-Бландинга. Оттуда, где он стоял, Бидж видел по меньшей мере шесть заведений и выбрал «Герб» не потому, что счел его самым лучшим. Просто он был ближе всего.
Однако Бидж не обманулся. Человеку, вступающему в жизнь, мы всегда советуем посетить «Герб Эмсвортов». Пиво здесь прекрасное, сад — самый большой и тенистый. Уютные беседки и сельские столики спускаются к самой реке, так что счастливый посетитель, жаждущий пива, может вдохновиться вдобавок видом семейств в прогулочных лодках. Если день достаточно жарок, один-единственный отец, пыхтящий за веслами, чтобы протащить ниже уровня моря жену, свояченицу, двух кузин, четырех детей, собаку и корзину, настолько повышает спрос, что официанты в «Гербе» просто с ног сбиваются.
Бидж удалился с пивом в одну из беседок. Он обычно поступал так, ибо общественный вес не позволял ему пить на людях. В конце концов, он не младший лакей, чтобы развлекаться в общей комнате. Его излюбленная беседка располагалась в конце сада, скрываясь от непосвященных за оградой кустов.
И все же, страшась уховерток, дворецкий на этот раз уселся не в самой беседке, а у столика за нею.
Мысли его были нелегки, и он предавался им минут пять, пока звук шагов не подсказал, что уединение нарушено. Какие-то люди вошли в беседку, один из них сказал:
— Что ж, здесь и потолкуем.
Скрипнул стул, словно на него опустилось что-то тяжелое. Так оно и было. Лорд Тилбери превосходил своим весом едва ли не всех обитателей Флит-стрит.
— Ну, — произнес он, усевшись, — что там у вас?
Бидж собрался слушать беседу, словно беспечный критик в театре, и ему показалось, что голос чем-то знаком, где-то он его слышал. Что до второго голоса, сомнений не было. Когда Монти Бодкин сомневался, речь его обретала сходство и с блеяньем овцы, и с лаем шакала.
— То есть как это «что»?! — удивился он.
Взволнован он был немало, ибо со времени завтрака испытал великое множество чувств. Если сделать график, получится что-то вроде тех линий, которыми изображают изменения температуры.
Сначала он был весел. Ему казалось, что старая добрая судьба на этот раз не подкачала. Хочешь служить целый год? Пожалуйста. Пойди в ту комнатку и возьми рукопись из ящика, где, по словам лорда Тилбери, она лежит.
Так он и сделал — и пал, как денница, сын зари[59]. Рукописи не было. Судьба подкачала.
А теперь этот старый кретин говорит: «Что там у вас?»!
— Нет, это надо же! — сказал Монти. — Это мне нравится!
Как мы уже знаем, лорду Тилбери он не нравился никогда, а уж теперь в особенности.
— Зачем я вам нужен? — сухо спросил лорд.
— Вот как, зачем? — откликнулся Монти. — Из-за этой чертовой книги, которую вы хотите украсть! — Он громко рассмеялся, а Бидж вздрогнул и, вытаращив глаза, застыл на своем месте. Пиво, можно сказать, тоже застыло на его устах.
— Тш-ш!.. — прошептал виконт.
— А, никто не слышит.
— Все равно не орите. Где она? У вас?
— Конечно, нет.
Лорд Тилбери думал о том, что незачем было поручать такое дело хлыщу. Кто-кто, а хлыщи, как правило, не выполняют ответственных поручений. Прочешите историю из конца в конец, думал все он же, и буквально каждый хлыщ только и знает, что спать, жрать и осваивать новые танцы.
— Это надо же… — сказал Монти.
— Ш-ш-ш!
— Это надо же! — сказал Монти, понизив голос. — Зачем вы мне врали? В столе ее нету.
— Нету?
— Вот именно.
— Вы плохо искали.
— Ну, знаете!
— Тш-ш-ш!..
— Искал, как нанятый. Все перевернул.
— Да я сам видел, как он ее туда клал.
— Ну, прямо!
— Что за выражения? Видел своими глазами.
— Значит, забрал. Ее там нет.
— Переложил куда-нибудь.
— Да уж, не иначе. Но куда?
— Вот бы и узнали.
— Да? Интересно!..
— Что — за — выражения!
— А как мне еще выражаться? Чуть что скажешь, вы шикаете. То вам не говори «Ну, знаете!», то не говори «Ну, прямо!». Вот что. — И слушатель понял, что Монти глубоко взволнован. — Вот что, куплю-ка я халат, куплю лопату и пойду в трапписты[60].
Предложение это вызвало оживленные дебаты. Лорд Тилбери заметил, что не позволит всяким хлыщам говорить с ним таким тоном; Монти заинтересовался, кого же он имеет в виду. Тогда лорд Тилбери назвал собеседника имбецилом, а тот, неверно истолковав этот термин, напомнил, что на преступление его толкнул сам лорд. Разъясняя ошибку, лорд этот сообщил, что «имбецил» означает «кретин», «идиот», «дурак», «слабоумный», и прибавил, что шестилетнее дитя давно нашло бы рукопись. Тут Монти, дойдя до высот риторики, предложил дать по шиллингу каждой ищейке, которая преуспеет больше, чем он. На этом беседа оборвалась, ее спугнули детские голоса.
Лорд Тилбери сердито ухнул на манер совы из «Элегии» Грея.
Один из голосов произнес:
— Пап, тут кто-то сидит!
За ним вступил другой:
— Мам, тут кто-то сидит!
За ним третий, погуще:
— Эмили, тут кто-то сидит.
И, наконец, четвертый:
— О Господи! Тут кто-то сидит!
Заговорщики, как оказалось, сумели понять намек. Бидж заслышал шаги, а поскольку сменило их что-то вроде пляски дрессированных слонов, понял, что оккупация прошла согласно плану.
