Илья Штемлер - Архив
Аргентов поздоровался мягким и сильным рукопожатием, кивнул на глухую дверь управляющего, мол, делать им нечего, от работы отрывают. В ответ Мирошук пожал плечами – мы люди подчиненные, приказали – пришли. В желтых, точно прокуренных, глазах Аргентова мелькнуло спесивое высокомерие, а может, показалось?! Клюева едва кивнула, не отводя глаз от газеты, – что ее так увлекло, непонятно.
Девочка-секретарша подняла плаксивое школьное личико и шепотом пересчитала присутствующих. «Кажется, все», – проговорила она и исчезла за пухлой дверью кабинета управляющего. Вскоре секретарша вернулась и, придерживая тяжелую дверь, пригласила всех в кабинет.
Глава архивной службы области – Македон Аристархович Бердников – низкорослый, гладколицый и ушастый – своим мальчиковым чубчиком и розовым галстуком на клетчатой рубашке напоминал пионера-переростка. По обе стороны от стола управляющего сидели двое – мужчина и женщина. Знакомые лица – женщину Мирошук отлично знал, заведующая отделом кадров управления Лысцова, а мужчина работал инструктором горкома партии, часто мелькал в коридорах.
Они деловито кивнули вошедшим, словно сотрудники похоронной конторы родственникам усопшего, что явились на оформление захоронения.
Директора архивов сели вдоль стены на фанерные стулья.
Бердников поднялся, оперся руками о стол и оглядел исподлобья собравшихся.
– Товарищи, сегодня мы начинаем кустовое совещание по качественному составу сотрудников вверенных вам учреждений.
– Как, как? – прервал Аргентов. – Качественный состав? Впервые слышу.
– Да. Качественный состав, – недовольно повторил Бердников. – С этим вопросом вас сейчас ознакомит товарищ Вьюн, из горкома партии, – тем самым Бердников хотел подчеркнуть, что документ серьезный, исходит от партийных органов, и ирония тут более чем неуместна.
– Прошу, товарищ Вьюн. – Бердников на мгновение по-котовьи прижмурил ясные пионерские глаза, что означало – все готовы и внемлют.
Вьюн откашлялся, как обычно перед выступлением откашливался первый секретарь горкома товарищ Суздалев.
Мирошук отметил про себя, что раньше ребята из горкома перед выступлением утирали носы чистыми платками, следуя привычке Баркова, кресло которого и занимал нынешний, Суздалев. И он сам, Мирошук, будучи главой коммунального хозяйства города, не раз ловил себя на том, что проверял наличие чистого носового платка перед каким-либо собранием. Очень было забавно наблюдать, как во время городского партактива у многих из карманов высовываются жениховские белые платочки, верный признак, что сей делегат непременно выступит в прениях.
Вьюн суровым взглядом как бы связал воедино троицу смиренно сидящих директоров. Еще раз кашлянул для страховки и раскрыл папку.
– Секретно! Для служебного пользования! – Вьюн вскинул глаза, точно желая убедиться, что все сидят на своих местах, несмотря на зловещее предостережение.
Сообщение заключало первую часть – о происках мирового сионизма, география которого была представлена довольно широко: в мировом масштабе это, конечно, Ближний Восток, с этим злокозненным государством Израиль, которое не на всякой карте и приметишь. От него щупальца тянутся по всем странам и континентам. И вторая часть – происки мирового сионизма у нас, в Советском Союзе. Тут и обработка сознания рядового гражданина, тут и нехватка товаров первой необходимости. Словом, враг коварен, а мы, граждане коренной национальности, доверчивы и простодушны. Пора взяться за ум!
Мирошук почувствовал на себе липкий взгляд Аргентова. «Уж не думает ли бывший полковник, что я сионист?» Мирошук выгнул вперед острые плечи и, при своей тощей фигуре, казалось, свернулся в рулон, над которым уныло торчала плоская голова с асимметричными бровями. Он вспомнил жену Марию, ее пророческие слова о дружине, что окружает несчастного Мирошука, и приуныл. Он заметил, что Аргентов не просто рассматривает Захара Савельевича, а еще и подмигивает своими маленькими поросячьими глазками… «А может, он сам сионист, Кузьма Игнатьевич Аргентов? – мелькнуло у Мирошука. – А подмигивает мне, полагая, что я ему свой?» Он перевел взгляд на Клюеву. Та с детской беспечностью помахивала свернутой газетой и смотрела в окно, где голубоватой патокой растворился зимний солнечный денек. Казалось, ей и дела нет до того, о чем читает Вьюн серьезным голосом, откашливаясь после каждой страницы кашлем первого секретаря горкома товарища Суздалева. А может, она видит в окне, как бело-голубые облака в своем ленивом кружении сбиваются в конструкцию, чем-то напоминающую шестиконечную звезду, как знак нависшей над Россией опасности? Лично Мирошук ничего достойного внимания в окне не видел… И стоило ради этой информации собирать директоров в управлении, отрывать от дела, думал еще Мирошук, когда в любой газете можно все это прочесть без всяких грифов «секретно, только для служебного пользования»?! А может быть, Вьюн хочет увязать содержание своего сообщения с тем, что произошло на собрании? Надо ухо держать востро.
– Вот так, товарищи, – заключил управляющий Бердников, когда Вьюн перекинул последний листок.
– Что же нам делать? – пророкотал полковник Аргентов. Старый вояка, он, видно, не очень перепугался грядущей опасности, во всяком случае, в голосе, кроме чистого вопроса, ничего не звучало.
– Как что? – меланхолично отозвалась вдруг Клюева. – Надо собрать в отдельной комнате всех сотрудников мужского пола и проверить на глазок: кто из них сионист, а кто – нет.
В кабинете возникла тишина. Никто и подумать не мог, чтобы по такому серьезному поводу допускались легкомысленные реплики. И все добросовестно пытались разобраться в предложении директора архива соцстроительства.
– Ну… а с женщинами что делать? Если они также относятся к этому бесовскому племени? – не изменяя серьезности, спросил Аргентов.
– С ними сложнее, внешних признаков нет, – сразу ответила Клюева. – Впрочем, надо посмотреть в архивах, у Мирошука. Там наверняка есть какие-нибудь сведения на сей счет. Антропологические данные, к примеру… А?
Бердников хихикнул и вскинул голову – ну и шутница ты, Валентина Васильевна… И Вьюн засмеялся, как-то беззвучно, широко раззявя бледно-розовый рот, показывая крупные металлические зубы.
– Ну, до этого дело не дошло, Валентина Васильевна, но бдительность проявлять нужно. Неспроста наше совещание посвящено качественному составу сотрудников архивов…
– Что несомненно имеет значение при желании массовой эмиграции из страны людей еврейской национальности, – со значением обронила кадровичка Лысцова.
Бердников кивнул, всем своим видом выражая согласие.
– Я попросил подготовить списочный состав сотрудников ваших архивов. – Вьюн потянулся ко второй папке. – Что же получается, товарищи? Сотрудников коренной национальности, в процентном отношении ко всей массе русского населения нашей области, весьма и весьма мало. В то время как некоренные национальности, – опять же в процентном отношении ко всей массе некоренных национальностей, – весьма и весьма велико. Что говорит о резком нарушении справедливой пропорции… Надо обратить на это внимание… У товарища Мирошука, скажем, это как раз подходит к черте.
– У него – пятеро на сорок три сотрудника. В том числе и Гальперин, заместитель по науке, – подсказал Бердников.
– Ну… о Гальперине отдельный разговор, – нахмурился Вьюн.
– А вот у Аргентова… Из двадцати четырех сотрудников – десять человек, – вставила кадровичка Лысцова. – Правда, из них один армян и два татарина, – кадровичка взглянула на Вьюна: как тот воспримет подобную ситуацию?
Вьюн помолчал, не зная, как отнестись к такому повороту.
– Давайте не отвлекаться, товарищи, – выручил Бердников. – Речь в данный момент идет о происках сионистов. Вопрос не простой. И без того запутанный… Что у Клюевой?
– Я знаю своих людей, – подхватила Клюева опять своим каким-то ерническим тоном. – У меня тоже перекос в национальной политике партии на данном этапе развернутого строительства зрелого социализма.
На этот раз Вьюн нахмурился, что-то ему не понравилось.
– Скажите, – опередила Клюева его отповедь. – Это… проводимое совещание по качественному составу исходит от центральных организаций или проявление бдительности местных властей?
Вьюн засопел. Что это еще за ревизия поведения официального представителя горкома… Бердников недовольно повел головой.
– Официальных циркуляров пока нет, – нехотя ответил Вьюн. – Поэтому и просьба к вам особенно не распространяться. Более того, после совещания вы дадите подписку о неразглашении… Идеологическая комиссия горкома, взвесив ситуацию, решила провести эту акцию. Могу сказать, что с подобной проблемой сталкиваются во многих регионах страны. И соответственно реагируют.
