Джейн Остен - Гордость и предубеждение
Остаюсь, дорогой сэр, и т.д. и т.д.».
Мистер Гардинер не писал ничего, пока не получил ответа от полковника Форстера. Ответ этот оказался неблагоприятным. Стало известно, что у Уикхема нет ни одного родственника, с которым он поддерживал бы общение, и что у него вообще не осталось близкой родни. В прежние времена он имел довольно много знакомых, однако после вступления в полк он, по-видимому, не сохранил с ними дружеских связей. Поэтому нельзя было назвать ни одного человека, который мог бы рассказать об Уикхеме что-нибудь новое. Кроме того, что он прятался от родных Лидии, он, как оказалось, должен был скрываться еще и по другой причине. Огромные карточные долги вконец расстроили его денежные дела. По мнению полковника Форстера, для покрытия его долгов в Брайтоне потребовалось бы более тысячи фунтов. Заметную часть этой суммы он задолжал торговцам в городке, однако долги чести составляли львиную долю. Мистер Гардинер не пытался скрыть эти подробности от своих родственников в Лонгборне. С ужасом выслушав это сообщение, Джейн воскликнула:
— Картежник! Вот уж совсем не ожидала. Мне даже в голову это не приходило!
Мистер Гардинер добавлял, что уже на следующий день, то есть в субботу, они могут ждать возвращения мистера Беннета. Расстроенный неудачей предпринятых им попыток, мистер Беннет уступил настойчивым уговорам шурина вернуться домой, поручив ему принимать необходимые меры сообразно с обстоятельствами. Когда об этом узнала миссис Беннет, она, вопреки предположениям дочерей, вовсе не выразила того удовлетворения, которого можно было ожидать, зная ее беспокойство за жизнь мужа.
— Как! — воскликнула она. — Бросить там бедную Лидию? Он не покинет Лондон, пока их не найдет! Кто же будет стреляться с Уикхемом и заставит его на ней жениться?
Миссис Гардинер хотела уже вернуться вместе с детьми к себе домой, и, так как на следующий день ждали приезда мистера Беннета, она могла теперь уехать. Поэтому она воспользовалась посланным из Лонгборна экипажем, на котором затем возвратился его хозяин.
Она покинула Лонгборн, так и не разрешив загадку отношений между Элизабет и ее дербиширским другом, над которой ломала голову с самого отъезда из Лэмтона. Элизабет никогда первая не называла его имени. Не было и письма, которое, как казалось миссис Гардинер, он мог послать им вдогонку. Со времени их возвращения на имя племянницы не приходило ничего, что могло быть отправлено из Пемберли.
Печальные семейные обстоятельства вполне оправдывали упадок духа у Элизабет, — искать каких-либо других причин для его объяснения было незачем. Между тем сама Элизабет, достаточно разобравшись к этому времени в своих чувствах, отлично понимала, что ей было бы легче перенести позор Лидии, не будь она знакома с мистером Дарси. По ее мнению, в этом случае количество бессонных ночей сократилось бы для нее по меньшей мере наполовину.
Мистер Беннет по возвращении в Лонгборн был полон свойственного ему философического спокойствия. Он разговаривал не больше, чем обычно, и вовсе не упоминал обстоятельства, из-за которого ездил в Лондон, так что дочери долго не решались с ним об этом заговорить. Молчание наконец нарушила Элизабет, осмелившаяся затронуть запретную тему за послеобеденным чаем. Выраженное ею сочувствие по поводу всего, что ему пришлось пережить, мистер Беннет встретил словами:
— Не будем об этом вспоминать. Кому же за это расплачиваться, как не мне? Все, что случилось, — дело моих рук, и я за все в ответе.
— Вы не должны слишком строго себя судить, — сказала Элизабет.
— Твой совет приходится очень кстати. Снисхождение к собственной персоне свойственно человеческой природе. Нет, Лиззи, дай мне хоть раз в жизни почувствовать всю глубину своей вины. Не бойся, это меня не сломит. Подобное чувство проходит довольно быстро.
— Вы думаете, они в Лондоне?
— Конечно. Где же еще они могли бы так хорошо спрятаться?
— Лидия ведь всегда мечтала попасть в Лондон! — вставила Китти.
— Значит, она добилась, чего хотела, — сухо ответил отец. — Возможно, ее пребывание там продлится довольно долго.
После короткой паузы он добавил:
— Лиззи, я на тебя не в обиде за сделанное тобой в мае столь оправдавшееся предостережение, ведь оно, учитывая обстоятельства, свидетельствует в пользу здравого смысла.
Разговор был прерван появлением Джейн, которая пришла приготовить чай для миссис Беннет.
— Что за великолепное представление! — воскликнул мистер Беннет. — Оно придает горю вашей матери такой благородный оттенок. С завтрашнего дня я последую ее примеру: засяду в ночном колпаке и халате в библиотеке и постараюсь причинять вам как можно больше хлопот. Или, быть может, мне подождать, пока от нас сбежит Китти?
— Я никуда не собираюсь сбегать, — ответила Китти с раздражением. — Если я когда-нибудь попаду в Брайтон, ничего подобного со мной не случится.
— Ты попадешь в Брайтон? Я и за пятьдесят фунтов не отпущу тебя даже до Ист-Бёрна. Нет, Китти, наконец-то я научился осторожности. И тебе это придется почувствовать. Ни один офицер больше не переступит порога моего дома — и носа не сунет в нашу деревню. И никаких больше танцев — если только тебе не вздумается танцевать с одной из сестер. Я не позволю тебе выходить из дома, пока ты не докажешь, что способна заниматься чем-то разумным хоть десять минут в течение суток.
Китти, принявшая эти слова всерьез, горько расплакалась.
— Ну, так и быть, — сказал мистер Беннет, — можешь не огорчаться. Если на протяжении десяти лет ты будешь паинькой, к концу срока я непременно свожу тебя на какое-нибудь обозрение[35].
ГЛАВА VII
Спустя два дня после возвращения мистера Беннета, когда Джейн и Элизабет гуляли позади дома среди зарослей кустарника, они увидели приближавшуюся к ним домоправительницу. Подумав, что она идет за ними, чтобы позвать их к миссис Беннет, они пошли ей навстречу. Но вместо того чтобы передать какое-нибудь поручение матери, она сказала, обращаясь к Джейн:
— Прошу прощения, сударыня, что помешала вашему разговору. Я подумала, что из Лондона пришли, быть может, добрые вести, и мне захотелось узнать, в чем они заключаются.
— Что вы имеете в виду, Хилл? Из Лондона не было никаких писем.
— Как, сударыня, — с большим удивлением воскликнула миссис Хилл, — вы не знаете, что к хозяину прибыл нарочный от мистера Гардинера? Прошло не менее получаса с тех пор, как он передал пакет мистеру Беннету.
Желая поскорее узнать о новостях, сестры без лишних слов бросились к дому. Пробежав холл, они заглянули сперва в комнату для завтрака, потом в библиотеку и, не найдя отца там, были уже готовы искать его наверху, в комнате матери, когда встретившийся им дворецкий сказал:
— Если вы, сударыни, ищете хозяина, то попробуйте догнать его около рощи — он только что пошел в том направлении.
Пользуясь этим указанием, они снова миновали холл и побежали прямо через газон догонять отца, который решительным шагом направлялся к группе деревьев на краю усадьбы.
Более полная и менее привыкшая к бегу старшая сестра вскоре отстала, тогда как запыхавшаяся младшая, догнав отца, с нетерпением забросала его вопросами:
— Ах, папа, что там такое? Есть новости? Что-нибудь от дяди Гардинера?
— Да, он прислал письмо с нарочным.
— Что же он пишет? Хорошее или плохое?
— Разве мы можем ожидать хороших вестей? — сказал отец, вынимая из кармана письмо. — Впрочем, тебе, быть может, интересно его прочесть.
Элизабет нетерпеливо выхватила письмо, как раз в ту минуту, когда их догнала Джейн.
— Прочти-ка вслух, — попросил мистер Беннет, — я сам едва ли в нем разобрался как следует.
«Грейсчёрч-стрит, понедельник, 2 августа.
Дорогой брат, наконец-то могу сообщить некоторые сведения о моей племяннице, которые, я надеюсь, должны Вас несколько успокоить. Вскоре после Вашего отъезда в субботу мне удалось выяснить, в какой части Лондона они скрываются. О подробностях расскажу Вам при встрече. Достаточно знать, что они обнаружены и что я видел обоих…»
— Ну вот, теперь мы убедились, что все вышло, как я и предполагала, — перебила Джейн, — они поженились!
Элизабет продолжила чтение.
— «Я видел обоих. Они не поженились, и никаких приготовлений к свадьбе я не заметил. Однако, если Вы согласитесь с предложениями, которые я осмелился сделать от Вашего имени, я надеюсь, что свадьба произойдет достаточно быстро. Все, что от Вас требуется, — это письменно подтвердить ее пятую долю в пяти тысячах фунтов, остающихся Вашим детям после смерти родителей, а также ежегодную выплату ей ста фунтов, пока Вы живы. После всего, что случилось, я без колебаний согласился с этими условиями, пользуясь привилегией быть Вашим доверенным лицом. Это письмо я посылаю с нарочным, так как Ваш ответ должен быть получен как можно скорее. Вышесказанное позволит Вам понять, что положение мистера Уикхема вовсе не столь безнадежно, как представляется многим. В этом смысле все были введены в заблуждение, и я счастлив сообщить, что даже после выплаты всех долгов у него сохранится небольшая сумма, которую он сможет отложить на имя моей племянницы в добавление к ее собственным средствам. Если, как я рассчитываю, Вы подтвердите мои полномочия действовать от Вашего имени во всем этом деле, я незамедлительно поручу Хагерстону подготовить соответствующий контракт. Вам совершенно не нужно снова приезжать в Лондон, поэтому спокойно оставайтесь в Лонгборне, полагаясь на мои старания и заботы. Пришлите ответ как можно скорее и будьте добры выразиться достаточно определенно. Мы здесь решили — и я рассчитываю на Ваше одобрение, — что племянница должна отправиться в церковь из нашего дома. К нам она переберется сегодня. Я напишу Вам еще раз, как только будут уточнены некоторые подробности.
