Михаил Булгаков - Том 7. Последние дни
Пушкина (шепотом). Как вы осмелились? Как вы проникли? Сию же минуту покиньте мой дом. Какая дерзость! Я приказываю вам!
Дантес (говорит с сильным акцентом). Вы забыли в санях ваши перчатки. Я боялся, что завтра озябнут ваши руки, и я вернулся. (Кладет перчатки на фортепиано, прикладывает руку к шлему и поворачивается, чтобы уйти.)
Пушкина. Вы сознаете ли опасность, которой меня подвергли? Он за дверьми. (Подбегает к двери кабинета, прислушивается.) На что вы рассчитывали, когда входили? А ежели бы в гостиной был он? Он запретил пускать вас на порог! Да ведь это же смерть!
Дантес. Chaque instant de la vie est un pas vers la mort.[39] Слуга сказал мне, что он спит, и я вошел.
Пушкина. Он не потерпит. Он убьет меня!
Дантес. Из всех африканцев сей, я полагаю, самый кровожадный. Но не тревожьте себя — он убьет меня, а не вас.
Пушкина. У меня темно в глазах, что будет со мною?
Дантес. Успокойтесь, ничего не случится с вами. Меня же положат на лафет и повезут на кладбище. И так же будет буря, и в мире ничего не изменится.
Пушкина. Заклинаю вас всем, что у вас есть дорогого, покиньте дом.
Дантес. У меня нет ничего дорогого на свете, кроме вас, не заклинайте меня.
Пушкина. Уйдите!
Дантес. Ах нет. Вы причина того, что совершаются безумства. Вы не хотите выслушать меня никогда. А между тем есть величайшей важности дело. Надлежит слушать. Там… да. Иные страны. Скажите мне только одно слово — и мы бежим.
Пушкина. И это говорите вы, месяц тому назад женившись на Екатерине, на моей сестре? Вы и преступны, вы и безумны! Ваши поступки не делают вам чести, барон.
Дантес. Я женился на ней из-за вас, с одной целью — быть ближе к вам. Да, я совершил преступление. Бежим.
Пушкина. У меня дети.
Дантес. Забудьте.
Пушкина. О, ни за что!
Дантес. Я постучу к нему в дверь.
Пушкина. Не смейте! Неужели вам нужна моя гибель?
Дантес целует Пушкину.
О жестокая мука! Зачем, зачем вы появились на нашем пути? Вы заставили меня и лгать и вечно трепетать… Ни ночью сна… ни днем покоя…
Бьют часы.
Боже мой, уходите!
Дантес. Придите еще раз к Идалии. Нам необходимо поговорить.
Пушкина. Завтра на балу у Воронцовой в зимнем салу подойдите ко мне.
Дантес поворачивается и уходит.
(Прислушивается). Скажет Никита или не скажет? Нет, не скажет, ни за что не скажет. (Подбегает к окну, смотрит в него.) О горькая отрава! (Подходит к двери кабинета, прикладывает ухо.) Спит. (Крестится, задувает свечи и идет во внутренние комнаты.)
Тьма.
Потом из тьмы — зимний день.
Столовая в квартире Сергея Васильевича Салтыкова. Рядом богатая библиотека. Из библиотеки видна часть гостиной. В столовой накрыт завтрак. Филат стоит у дверей.
Кукольник. Разрешите, Александра Сергеевна, представить вам нашего лучшего отечественного поэта — Владимира Григорьевича Бенедиктова. Вот истинный светоч и талант!
Бенедиктов. Ах, Нестор Васильевич…
Кукольник. Преображенцы, поддержите. меня! Вы высоко цените его творчество!
Преображенцы, двое — сыновья Салтыкова, — улыбаются.
Салтыкова. Enchantée de vous voir…[40] Чрезвычайно рада вас видеть, господин Бенедиктов. И Сергей Васильевич любит наших литераторов.
Следом за Бенедиктовым (скромным человеком в вицмундире) подходит к руке Салтыковой хромой князь Петр Долгоруков.
Рада вас видеть, князь Петр Владимирович.
В столовой появляется Иван Варфоломеевич Богомазов.
Богомазов. Александра Сергеевна. (Подходит к руке Салтыковой.) А почтеннейшего Сергея Васильевича еще нет, я вижу?
Салтыкова. Он тотчас будет, просил извинить. Наверно, в книжной лавке задержали.
Богомазов (Долгорукову). Здравствуйте, князь. Долгоруков. Здравствуйте.
Богомазов (Кукольнику). Был вчера на театре, видел вашу пиэсу. Подлинное наслаждение! Публики — яблоку негде упасть! Позвольте поздравить вас и облобызать. Многая, многая лета, Нестор Васильевич!
Филат. Сергей Васильевич приехали.
Кукольник (тихо, Бенедиктову). Ну, брат, насмотришься сейчас.
Салтыков входит. Он в цилиндре, в шубе, с тростью и с фолиантом под мышкой. Ни на кого не глядя, следует к Филату. Бенедиктов кланяется Салтыкову, но поклон его попадает в пустое пространство. Долгоруков, Богомазов и Кукольник смотрят в потолок, делая вид, что не замечают Салтыкова. Филат наливает чарочку водки. Салтыков окидывает невидящим взором группу гостей, выпивает, закусывает кусочком черного хлеба, прищуривается. Преображенцы улыбаются.
Салтыков (сам себе). Да-с, не угодно ли? Секундус парс! Секундус![41] (Смеется сатанинским смехом и выходит.)
Бенедиктов бледнеет.
Салтыкова. Mon mari…[42]
Кукольник. Александра Сергеевна, не извольте беспокоиться. Знаем, знаем… На отечественном языке говорите, Александра Сергеевна. Вы услышите, как звучит наш язык в устах поэта.
Салтыкова (Бенедиктову). Мой муж — страшнейший чудак. Я надеюсь, что это не помешает вам чувствовать себя у нас без церемоний.
Салтыков возвращается. Он без цилиндра, без шубы, без трости, но по-прежнему с фолиантом. Тут все обращают к нему оживленные лица.
Салтыков. А! Весьма рад! (Стучит по фолианту.) Секундус парс! Секундус! Преднамеренная опечатка! Корпус юрис романи.[43] Эльзевир. (Преображенцам.) Здравствуйте, сыновья.
Преображенцы улыбаются.
Богомазов. Позвольте же поглядеть, Сергей Васильевич.
Салтыков. Назад!
Салтыкова. Серж, ну что это, право!
Салтыков. Книги не для того печатаются, чтобы их руками трогать. (Ставит книгу на камин. Салтыковой.) Ежели ты только ее тронешь…
Салтыкова. И не подумаю, и не надобно мне.
Салтыков. Филат, водки! Прошу вас.
Закусывают.
Салтыкова. Прошу к столу.
Усаживаются. Филат подает.
Салтыков (глядя на руку Кукольника). А, вас можно поздравить?
Кукольник. Да-с, государь император пожаловал.
Долгоруков. Рука всевышнего вас наградила, господин Кукольник.
Салтыков. Неважный перстенек.
Кукольник. Сергей Васильевич!
Салтыков. По поводу сего перстня вспоминается мне следующее… Филат! Что там на камине?
Филат. Книга-с.
Салтыков. Не ходи возле нее.
Филат. Слушаю.
Салтыков. Да, вспоминается мне… В бытность мою молодым человеком император Павел пожаловал мне звезду, усеянную алмазами необыкновенной величины.
Преображенцы косятся на Салтыкова.
А такой перстень я и сам могу себе купить за двести рублей или за полтораста.
Салтыкова. Серж, ну что ты говоришь?
Бенедиктов подавлен.
И все ты наврал, и никакой звезды у тебя нет.
Салтыков. Ты ее не знаешь. Я ее прячу от всех вот уж тридцать семь лет с табакерками вместе.
Салтыкова. Ты бредишь.
Салтыков. Не слушайте ее, господа. Женщины ничего не понимают в наградах, которые раздают российские императоры… Только что видел… проезжал по Невскому… le grand bourgeois[44], в саночках, кучер Антип.
Богомазов. Вы хотите сказать, что видели государя императора, Сергей Васильевич?
Салтыков. Да, его.
Богомазов. У императора кучер Петр.
