Уилки Коллинз - Женщина в белом
— Восхитительная деликатность! — сказала мадам Фоско, возвращая своему супругу комплимент, который он перед этим ей сделал.
Граф улыбнулся и отвесил поклон, как будто получил официальное одобрение со стороны какого-нибудь постороннего лица, а затем подвинулся, чтобы дать мне дорогу.
Сэр Персиваль был в холле. Когда я бежала вверх по лестнице, я слышала, как он нетерпеливо просил графа выйти из библиотеки.
— Чего вы там ждете? — сказал он. — Я хочу говорить с вами!
— А я хочу поразмыслить в одиночестве, — возразил тот. — Позже, Персиваль, позже!
Ни он, ни его друг ничего больше не сказали. Я была уже наверху и бежала по коридору. Я так спешила, что забыла закрыть за собой двери из коридора в переднюю, но захлопнула двери спальной, как только вбежала туда.
Лора сидела одна в глубине комнаты, уронив руки на стол и склонив на них голову. Она вскрикнула от радости при виде меня.
— Как ты сюда вошла? — спросила она. — Кто тебе разрешил? Неужели сэр Персиваль?
Но мне так хотелось поскорей расспросить ее о том, что с ней случилось, что я не могла отвечать ей, — я могла только сама задавать вопросы. Однако желание Лоры узнать, что произошло внизу, было сильнее моего нетерпения. Она настойчиво повторяла свой вопрос.
— Конечно, граф, — с нетерпением отвечала я. — Благодаря его влиянию…
Она прервала меня гневным жестом.
— Не говори мне о нем! — вскричала она. — Граф самый гнусный из людей, гнуснее всех на свете! Граф — жалкий шпион!..
Не успела она закончить свою фразу, как раздался тихий стук в дверь.
Я первая подошла к двери, чтобы посмотреть, кто там. За дверью я увидела мадам Фоско. Она стояла передо мной с моим носовым платком в руках.
— Вы обронили его внизу, мисс Голкомб, — сказала она. — Я решила занести его вам по дороге в свою комнату.
Лицо ее, всегда бледное, было покрыто сейчас такой мертвенной бледностью, что я отшатнулась при виде ее. Руки ее, обычно такие уверенные и спокойные, заметно дрожали, а глаза хищно смотрели мимо меня прямо на Лору.
Прежде чем постучать, она подслушивала за дверью! Я поняла это по ее бледному лицу, по дрожанию рук, по взгляду, устремленному на Лору.
Постояв так, она молча отвернулась от меня и медленно пошла прочь.
Я снова закрыла дверь:
— О, Лора, Лора! Мы обе проклянем тот день, когда ты назвала графа шпионом!
— Ты сама назвала бы его так, Мэриан, если бы знала то, что я теперь знаю. Анна Катерик была права. Вчера кто-то действительно следил за нами, и это был…
— Ты уверена, что это был граф?
— Совершенно уверена. Он шпион сэра Персиваля, он его осведомитель. Он послал сэра Персиваля сторожить и ждать с утра меня и Анну Катерик!
— Анну нашли? Ты виделась с ней на озере?
— Нет. Она спаслась благодаря тому, что не пришла. Когда я вошла в беседку, там никого не было.
— Ну? Ну?
— Я села и подождала несколько минут. Но нетерпение мое было так велико, что я встала и решила немного походить. Когда я вышла из беседки, я заметила у входа следы на песке. Я нагнулась, чтобы рассмотреть их, и увидела, что на песке большими буквами написано какое-то слово. Это слово было «смотри».
— И ты стала разрывать песок на этом месте и выкопала ямку?
— Откуда ты это знаешь, Мэриан?
— Я сама видела это углубление, когда пришла за тобой в беседку. Продолжай, ради бога!
— Ну вот, я разрыла песок и очень скоро наткнулась на клочок бумаги, на котором было что-то написано. В конце стояли инициалы Анны Катерик.
— Где записка?
— Сэр Персиваль отнял ее у меня.
— Ты можешь припомнить, что там было написано, и повторить?
— Я помню смысл и могу передать его тебе, Мэриан. Записка была очень коротенькая. Ты запомнила бы ее слово в слово.
— Прежде всего расскажи мне ее содержание, а потом будешь рассказывать, что было дальше.
Она исполнила мою просьбу.
Записываю ее слова в точности.
«Вчера нас с вами видел высокий толстый старик, мне пришлось убежать от него. Ему не удалось догнать меня, он потерял меня из виду в лесу. Я не хочу рисковать и приходить сюда в назначенный нами час. Я пишу это в 6 часов утра и спрячу записку в песок, чтобы предупредить вас. В следующий раз, когда мы с вами будем говорить про тайну вашего жестокого мужа, мы должны или встретиться с вами в надежном месте, или не встречаться совсем. Потерпите немного. Я обещаю вам, что вы меня снова увидите, и скоро. А.К.».
Ссылка на высокого толстого старика (Лора была уверена, что помнит эти слова в точности) не оставляла сомнения в том, кто именно был незваным гостем около беседки. Я вспомнила, как я сказала вчера сэру Персивалю в присутствии графа, что Лора пошла в беседку искать свою брошку. По всей вероятности, граф позаботился успокоить ее известием, что подпись ее не нужна больше, и поэтому решил отправиться в беседку сразу же после того, как сообщил мне в гостиной об изменении в планах сэра Персиваля. В таком случае, он мог подойти к беседке только в ту минуту, когда Анна Катерик его заметила, не раньше. То, что она так подозрительно быстро рассталась с Лорой, очевидно, и побудило его сделать неудачную попытку догнать ее. Граф не мог слышать их предыдущего разговора. Когда я прикинула расстояние от дома до озера и сопоставила час, в который он зашел ко мне в гостиную, с часом встречи Лоры с Анной Катерик в беседке, у меня не осталось в этом никакого сомнения.
Придя к этому выводу, я постаралась узнать от Лоры, что же произошло после того, как граф сообщил сэру Персивалю о своих наблюдениях.
— Каким образом ты отдала ему записку? — спросила я. — Что ты с ней сделала, когда нашла ее в песке?
— После того как я прочитала ее, — отвечала она, — я взяла ее в беседку, чтобы посидеть там и перечитать еще раз. Только я начала читать, как на нее упала чья-то тень. Я подняла глаза и увидела сэра Персиваля — он стоял у входа и наблюдал за мной.
— Ты попыталась спрятать записку?
— Да, но он остановил меня. «Можете не стараться и не прятать записку, — сказал он, — я ее уже прочитал». Я беспомощно смотрела на него, я ничего не могла выговорить. «Вы понимаете? — продолжал он. — Я прочитал ее. Два часа назад я вырыл записку из песка и опять зарыл ее, и опять написал слово „смотри“, чтобы она попала в ваши руки. Теперь вам не отвертеться, вам не удастся солгать. Вчера у вас было тайное свидание с Анной Катерик, а сегодня у вас в руках записка от нее. Я еще не изловил ее, но поймал час. Дайте мне эту записку». Он подошел ко мне — я была с ним одна, Мэриан, что мне оставалось делать? — я отдала ему записку.
— Что он тогда сказал?
— Сначала он ничего не сказал. Он схватил меня за руку, вытащил из беседки и начал озираться по сторонам, по-видимому опасаясь, что нас увидят или услышат. Потом он крепко сжал мою руку — над локтем — и прошептал: «Что вам говорила вчера Анна Катерик? Я требую, чтобы вы рассказали мне все с первого до последнего слова!»
— И ты это сделала?
— Я была с ним одна, Мэриан, он вцепился в мою руку — мне было так больно! Что мне оставалось делать?
— На твоей руке остался синяк? Покажи мне его.
— Зачем?
— Я хочу его видеть, Лора, ибо надо положить конец нашему терпению. С сегодняшнего дня мы должны начать сопротивляться. Этот синяк — оружие против него. Дай мне взглянуть на синяк — может быть, в дальнейшем мне придется показать под присягой, что я его видела.
— О Мэриан, не гляди так! Не говори так! Мне уже не больно.
— Покажи мне синяк!
Она показала мне свои синяки. Мне было уже не до слез, я не могла ни жалеть ее, ни содрогаться при виде этих синяков. Говорят, что мы, женщины, либо лучше, либо хуже мужчин. Если бы сейчас он появился передо мной, я бы не устояла от искушения… Но, слава создателю, его жена ничего не заметила на моем лице. Кроткая, невинная, любящая, она думала только, что я жалею ее и боюсь за нее, не больше.
— Не принимай мои синяки слишком близко к сердцу, — сказала она, спуская рукав, — мне сейчас уже не больно.
— Ради тебя я постараюсь не думать о них, моя дорогая. Ну хорошо. Значит, ты передала ему все, что сказала тебе Анна Катерик, — то самое, о чем ты говорила и мне?
— Да, все. Он этого требовал — я была с ним одна, — я ничего не могла скрыть от него.
— Когда ты замолчала, он что-нибудь сказал?
— Он посмотрел на меня и засмеялся насмешливо, злобно. «Я заставлю вас признаться во всем! — сказал он. — Вы слышите? Я хочу знать все остальное!» Я клялась, что рассказала ему все. «О нет! — отвечал он. — Вы знаете гораздо больше, чем хотите в этом признаться. Вы не желаете говорить? Я вас заставлю! Я выпытаю из вас все, если не здесь, то дома!» Он повел меня домой незнакомой дорогой — я уже больше не надеялась, что встречу тебя, — и молчал, пока вдали не показался наш дом. Тогда он остановился и сказал: «Я еще раз даю вам возможность во всем мне признаться. Может быть, вы передумали и скажете мне все остальное?» Я могла только повторить ему то же самое, что рассказала перед этим. Он начал осыпать меня проклятиями за мое «упрямство» и пошел дальше — и привел меня домой. «Вам не удастся обмануть меня, — сказал он. — Вы знаете больше, чем хотите рассказать. Я вытяну из вас все — и из вашей сестры тоже. Мне надоели ваши перешептывания и секреты, их больше не будет. Ни вы, ни она не увидите больше друг друга, пока во всем не признаетесь мне. Вас будут сторожить и днем и ночью, пока вы не скажете мне всю правду». Он был глух к моим мольбам и уверениям. Он отвел меня в мою спальню. Фанни сидела здесь и занималась починкой. Он приказал ей немедленно удалиться. «Я позабочусь о том, чтобы вас не втянули в этот заговор, — сказал он. — Вы сегодня же уедете. Если вашей госпоже угодно иметь горничную — я ей выберу горничную по своему усмотрению». Он втолкнул меня в комнату и запер за мной дверь на ключ. Потом прислал эту бесчувственную женщину сторожить меня, Мэриан! Он выглядел и разговаривал, как сумасшедший. Тебе, наверно, не верится, но это вправду было так.
