Сомерсет Моэм - Миссис Креддок
Недавним его приобретением был чалый жеребец. Крэддок купил его совсем задешево, так как лошадь неуверенно преодолевала препятствия и в прыжке подгибала переднюю ногу. Эдвард сразу же взялся объезжать жеребца. Первые две изгороди и канаву лошадь перепрыгнула безукоризненно, и он решил, что ему опять почти задаром досталось превосходное животное, смирное, как ягненок, которому всего-навсего требуется опытный наездник. Тем временем впереди показалась изгородь из штакетника.
— Ну, красавчик, покажи, что ты умеешь!
Эдвард пустил жеребца легким галопом и дал шенкеля, но тот не прыгнул, а резко шарахнулся вбок и потрусил обратно.
— Нет, так не пойдет, — пробормотал Эдвард, разворачивая коня.
Он снова дал шенкеля, жеребец пошел галопом и опять отказался прыгать. На этот раз Эдвард рассердился. Артур Брандертон, проезжавший мимо, порадовался возможности свести старые счеты и громко расхохотался.
— Может, лучше пешком обойдешь? — крикнул он, проскакав мимо Эдварда. Лошадь Брандертона легко взяла препятствие.
— Либо этот жеребец прыгнет через изгородь, либо я сломаю себе шею, — ответил Крэддок и стиснул зубы.
Однако не случилось ни того ни другого. Он в третий раз направил чалого к препятствию, ударив по голове кнутовищем. Жеребец прыгнул, однако, по привычке подогнув переднюю ногу, тяжело рухнул. При падении Эдвард сильно ударился и на какое-то время потерял сознание. Очнулся он от того, что кто-то лил ему за шиворот бренди.
— Что с жеребцом? — спросил он, не думая о себе.
— Все в порядке. А вы как себя чувствуете?
К ним подъехал молодой доктор, случайно оказавшийся поблизости.
— Что произошло? Кто-нибудь ранен?
— Нет, — хмуро ответил Эдвард и попытался встать, злой на себя за то, что предоставляет повод для насмешек. — Можно подумать, никогда не видали, как человек падает с лошади. Среди вас каждому пришлось поваляться, уж я-то помню.
Он подошел к жеребцу и поставил ногу в стремя.
— Идите-ка лучше домой, Крэддок, — высказал свое мнение врач. — Вам нужно отлежаться.
— Черта с два, домой! — Эдвард попробовал сесть в седло, но ему помешала боль в груди. — Проклятие, кажется, я что-то сломал.
Доктор подошел к нему и помог снять куртку, а затем согнул руку Эдварда.
— Здесь больно?
— Немного.
— У вас сломана ключица, — после короткого осмотра заключил врач. — Требуется фиксирующая повязка, дружище.
— Я уж и правда подумал, что переломал кости. Через сколько заживет?
— Не переживайте, самое большее — через три недели.
— Я не переживаю, только, видимо, на месяц придется отказаться от охоты.
Эдвард заехал к доктору Рамзи и после перевязки вернулся в Корт-Лейз. Берта удивилась, увидев, что муж приехал в коляске. К нему уже вернулось обычное благодушие, и он со смехом рассказал ей об инциденте.
— Ничего страшного, разве что обвязали меня, будто мумию. Даже не знаю, как теперь принимать ванну.
На следующий день его навестил Артур Брандертон.
— Ну что, приятель, переупрямил тебя жеребчик?
— Вот еще! Через месяц я буду в порядке и покажу чалому, кто из нас главнее.
— Мой тебе совет, не садись больше на него. Этот финт с подгибанием ноги может стоить тебе жизни.
— Чепуха! — фыркнул Эдвард. — Еще не родилась та лошадь, которую я не сумел бы объездить.
— Послушай, Крэддок, вес у тебя немалый, а кости не такие крепкие, как пятнадцать лет назад. В следующий раз падение может закончиться плохо.
— Вздор! Не записывай меня в старики. Я никогда не боялся лошадей, не собираюсь бояться и впредь.
Брандертон пожал плечами и ничего не сказал, но позже наедине переговорил с Бертой.
— Берта, на вашем месте я бы уговорил Эдварда избавиться от этого жеребца. Это животное опасно. Если конь опять начнет выкидывать свои штуки, вашего мужа не спасет никакой опыт.
Берта глубоко верила в то, что Крэддок мастерски владеет искусством верховой езды. Пусть даже что-то ему не под силу, все равно он один из лучших наездников во всей Англии. Тем не менее она решила поговорить с мужем.
— Да что за глупости! — возмутился он. — Значит, так: в будущем месяце, одиннадцатого числа, мы едем охотиться в те же места, на поля Колтера. Я сяду на чалого, и, клянусь, он возьмет эту чертову изгородь!
— Ты ведешь себя безрассудно.
— Ничего подобного. Я всегда знаю, на что способна лошадь. Этот жеребец может прыгать, если захочет, и, клянусь Богом, я заставлю его это сделать. Если сейчас оробею, мне уже не быть хорошим наездником. Когда тебе уже почти сорок и ты вылетаешь из седла, нужно обязательно повторить попытку, иначе лишишься самообладания, и тогда уж все. Сколько раз сам был тому свидетелем.
Позже, когда Эдварду разрешили снять повязку и он полностью поправился, мисс Гловер умоляла Берту употребить все свое влияние на мужа.
— Берта, я слыхала, это очень опасное животное. Эдвард поступит крайне неблагоразумно, если опять сядет на него.
— Я много раз упрашивала продать жеребца, но Эдвард только смеется, — ответила Берта. — Он страшно упрям, и я ничего не могу с ним поделать.
— Вам не страшно?
Берта рассмеялась.
— Вообще-то нет. Он всегда любил укрощать самых дурноезжих лошадей, и до сих пор все обходилось. Когда мы только поженились, я умирала от страха, провожая Эдварда на охоту, и всякий раз ждала, что обратно привезут его труп. Однако все было хорошо, и постепенно я успокоилась.
— Нет, мне этого не понять.
— Дорогая, нельзя же трястись от ужаса десять лет подряд. Люди, живущие на вулкане, со временем забывают о нем. Если у вас нету стульев, вы привыкнете сидеть даже на пороховой бочке.
— Никогда! — с жаром воскликнула мисс Гловер, живо представив себя в означенном положении.
Сестра священника ничуть не изменилась. Время как будто не имело над ней власти: на вид ей по-прежнему можно было дать и двадцать пять, и сорок лет; волосы оставались такими же блеклыми, фигура, туго затянутая в броню из жесткой черной ткани, — так же стройна и подтянута, а в голове не возникло ни одной новой мысли. Старая дева напоминала королеву из сказки об Алисе, которая со всех ног бежала для того, чтобы остаться на месте, только с мисс Гловер все обстояло наоборот: с приближением конца столетия мир вокруг нее двигался все быстрее и быстрее, а она словно застыла в одной поре, олицетворяя собой восьмидесятые годы девятнадцатого века.
Наступило десятое число. Охотники уговорились встретиться в «Плуге и бороне», как и в тот раз, когда Крэддок упал с лошади. Дабы уверить жену в том, что он совершенно здоров, Эдвард послал за доктором Рамзи и по окончании медицинского осмотра привел его в гостиную.
— Доктор Рамзи говорит, что моя ключица в полном порядке.
— И все же я считаю, что ему не следует садиться на чалого, — покачал головой доктор. — Берта, неужели вы не можете переубедить свою половину?
Берта, спокойно улыбаясь, перевела взгляд на мужа.
— Я сделала все, что могла.
— Моя жена не станет волноваться по пустякам, — заявил Крэддок. — Возможно, на ее взгляд, я не слишком хорош как церковный староста, но во всем, что касается лошадей, она в меня верит, не правда ли, солнышко?
— Да, дорогой.
— Видите, — расплылся в довольной улыбке Крэддок. — Вот что называется быть примерной супругой.
На следующий день жеребца вывели из стойла. Берта наполнила фляжку Эдварда отборным виски.
— Похорони меня достойно, если я вдруг сверну шею, ладно? — со смехом проговорил он. — И закажи красивую надгробную плиту.
— Милый, уверена, это не понадобится. Ты примешь мирную кончину в собственной постели в возрасте ста двух лет, окруженный толпой рыдающих наследников. Уж такой ты человек.
— Интересно, откуда возьмутся наследники?
— Меня не оставляет предчувствие, что мое место займет Фанни Гловер. Судьба, знаешь ли. Я давно знаю, что в конце концов ты женишься на ней. С моей стороны ужасно невежливо заставлять вас обоих томиться ожиданием, особенно учитывая, как она, бедняжка, по тебе сохнет.
Эдвард расхохотался.
— До свидания, женушка!
— До свидания. Передавай привет Артуру.
Оседлав жеребца и щелкнув кнутом, Крэддок на прощание помахал рукой Берте, стоявшей у окна.
Зимний день угасал. Берта, увлеченная книгой, вздрогнула, услышав, как пробили часы. Странно, почему Эдварда еще нет? Она приказала зажечь лампы и подавать чай, а сама задернула гардины. Несомненно, он скоро вернется.
— Уж не свалился ли опять с лошади? — улыбаясь, вслух произнесла Берта. — Он слишком растолстел, пора ему заканчивать с охотой.
Она решила не дожидаться мужа — налила себе чашку чая, подвинула тарелку с булочками и удобно устроилась с книгой. Неожиданно за окном раздался стук колес: подъехал экипаж. Кто бы это мог быть?
