Дин Лин - Солнце над рекой Сангань
Помещикам было оставлено кое-какое имущество, а остальную утварь, сельскохозяйственные орудия и запасы зерна, подлежащие конфискации, переписали и опечатали.
В группах шло оживленное обсуждение: кому и что дать из конфискованного добра.
В борьбе с помещиками добиться единства среди крестьян было не так трудно. Когда же поднимались личные вопросы, договориться было нелегко. У всех были свои желания, свои заботы, каждому хотелось получить побольше. Поэтому собрания в группах проходили бурно, каждый шел сюда со своими сомнениями, и здесь же с крестьянами велась изо дня в день воспитательная работа. В группах учили, что с врагом надо бороться упорно, но со своими быть уступчивее. Только путем взаимных уступок можно сплотиться теснее и не вызвать злорадного смеха у помещиков.
— Конечно, ничего одинакового на свете не бывает, — соглашались одни, — даже река Хуанхэ гладкая только на первый взгляд, а под водой ямы и мели, да и на поверхности волна то подымается, то спадает. Все мы свои люди, но даже на одной руке пальцы разной длины. Уравнять всех нельзя.
Но другие все же пытались уговорить членов комиссии уважить именно их, дать им земли побольше да получше.
В ополчении шла усиленная военная подготовка. Ополченцы совсем забросили работу в поле, день и ночь несли охрану, ходили в патрули, присутствовали на собраниях. Все они были бедняки и презирали тех, кто, по их мнению, погряз в заботах о личном благополучии.
— Гляди: и бедняка деньги заворожили! Вот разбогатеешь, станешь эксплуатировать других, неровен час, придется и с тобой бороться! — говорили они.
У отряда была своя славная история: прежде он боролся против японцев, ловил предателей. Теперь он защищал народ, зорко следил за тем, чтобы побежденные помещики не подняли снова голову. Партийное ядро увеличивалось с каждым днем, отряд становился подлинным оплотом деревни.
Образцом для всех служил командир отряда Чжан Чжэн-го. В доме у него не было ни зернышка. Он тайком занимал зерно у соседей, чтобы товарищи не узнали о его нужде и не тронули бы для него конфискованных у помещиков запасов. Когда Ян Лян, до которого дошли слухи о его тяжелом положении, стал расспрашивать его, Чжан покраснел, но ни за что не хотел признаться в своей бедности.
Но нашлись и такие, для которых личное благополучие оказалось выше всего. Из-за этого в комиссии по переделу однажды разыгралась бурная сцена.
ГЛАВА LIV
В комиссии по переделу
После образования групп в комиссию стало ходить меньше народу, и она успешно выполняла подготовительную работу: подсчитывала количество земли, подлежащее переделу, устанавливала ее качество, состав семей, разбивая их на категории в зависимости от достатка. Все члены комиссии поступились личными интересами и стремились справедливо произвести передел.
Особенно старался старик Го Цюань. Детей у него не было, племянники, которых он воспитывал, уже выросли, а Чжан Юй-минь стал одним из руководителей деревни. Сам старик довольствовался несколькими фруктовыми деревьями, которые достались ему в прошлом году.
— Эх, — говорил он, — председатель Мао далеко отсюда, а как болеет за нас душой! Как же нам самим не болеть о делах своей деревни? Вот заживем хорошо, тогда и председателю Мао станет спокойней.
Этому добряку хотелось всем дать хорошую землю. Часто в обеденный перерыв к нему приходили односельчане и он заявлял им:
— Не волнуйся, малый, ручаюсь, тебя не обидят. Но в этом деле хозяин не я, оно — общее.
Но когда распределяли землю, старик все-таки вмешивался:
— Этому дайте орошаемой, у него в семье мало рабочих рук!
Или:
— Ах, человек он бедный. В жизни видел мало радости, ему непременно нужно орошаемой!
— Землю-то всю нужно распределить, — возражал ему племянник, — и хорошую и плохую, разве здесь не все бедняки?
Иногда он просто отмахивался от старика:
— Не суйся с советами, шел бы ты лучше отдыхать.
Теперь крестьяне редко заглядывали в комиссию, но активисты постоянно находились там. Победа над Цянь Вэнь-гуем помогла им выпрямиться во весь рост. Они стали настоящими хозяевами деревни и сами вникали во все.
Чэн Жэню и Чжан Юй-миню неловко было удалять из помещения комиссии активистов — ведь все они братья. Бывало, придут, постоят, послушают, иногда даже помогут в работе, но когда вопрос заходил о них, некоторые члены комиссии невольно выискивали для них участки получше, независимо от их имущественного положения. Никто, правда, сам ничего не требовал, не и не отказывался. Вэнь Цай в таких случаях убеждал Го Цюаня:
— Ты слишком добрый, старый Го, активисты, конечно, люди свои, нам помогают, но мы должны считаться с их достатком, иначе нас обвинят в пристрастии и вся наша работа окажется бесполезной.
Го Цюань гладил усы и оглядывался по сторонам, но все хранили молчание. Тут вмешивался Го Фу-гуй, считавшийся в комиссии самым деятельным:
— А все-таки к активистам нужен другой подход. Они круглый год заботятся о нас, бедняках, стараются, тратят свое рабочее время. По-моему, их надо уважить.
Того же мнения был и Ли Бао-тан:
— Что правда, то правда, они народ заслуженный, надо их вознаградить…
На заседаниях групп Чжан Юй-минь убедился, что крестьяне стали критически относиться к активистам и что без одобрения масс не следует принимать ни одного решения. Но Чжан Юй-минь не всегда присутствовал на заседаниях комиссии, и руководящую роль в ней играл Чэн Жэнь. Чэн Жэнь приобрел большое влияние в деревне, когда, покончив со своими сомнениями и колебаниями, смело разоблачил перед собранием Цянь Вэнь-гуя. Все хвалили его, и сам он чувствовал, что оправдал доверие народа. Он старался работать как можно лучше, никогда не опаздывал на заседания, прислушивался к советам членов бригады, хотя сам не любил много говорить. Но его все еще грызло беспокойство, и он часто думал: «Все равно, я человек бессовестный!»
Он не знал, как живется теперь Хэйни у Цянь Вэнь-гуя. Наверно, она ненавидит его, Чэна. Он раскаивался, что на собрании даже не посмотрел, здесь ли она. А она, видно, стояла там, где и все женщины. Что она чувствовала, когда ругали и били ею дядю? Бедная сирота! Ни отца, ни матери, а дядя такой негодяй! Ей, должно быть, теперь приходится терпеть от него еще больше. Правильно, конечно, думал Чэн Жэнь, что он ударил по Цянь Вэнь-гую, но вот Хэйни он не сумел помочь, ее он обрек на мучения. Он не решался спросить о Хэйни, но вместе с тем не переставал думать о ней, и личное горе мешало ему отдаться работе.
Был в комиссии человек с еще более твердым характером, пренебрегший личными чувствами — Лю Мань. Словно в горячке, без сна и еды, провел он более двадцати дней. Но после победы над Цянь Вэнь-гуем силы покинули Лю Маня; слабость, головная боль донимали его, болела грудь. Он часто начинал задыхаться — и тогда пробирался во двор за домом, чтобы подремать под деревом в тишине и прохладе. Бездумно, словно выздоравливающий после тяжелой болезни, он подолгу лежал, глядя в чистую синеву сквозь качающиеся вершины деревьев. Товарищи упрекали его за безделье, но он молчал и только потирал грудь. Этот отдых был ему необходим, чтобы восстановить свои силы.
Когда дошла очередь до Чжао Цюань-гуна, в комиссии решили выделить ему два му фруктового сада и два му орошаемой земли на горе. Но Чжао Цюань-гун не нуждался в саде. Тогда ему предложили два с половиной му орошаемой земли, но этого ему показалось мало. Он отказался от участка, не помогли и уговоры Го Цюаня: земля хороша и орошать удобно, другой такой участок найти трудно. Цянь Вэнь-ху, бывший при этом, сразу решился:
— Если он отказывается, дайте эту землю мне.
Комиссия согласилась.
После долгих поисков для Чжао Цюань-гуна нашли, наконец, новый участок в три с половиной му орошаемой земли; он обрадовался и побежал взглянуть на него, но там его радость сразу пропала: участок был неплохой, но слишком близок к воде, часть его, уже подмытая, обвалилась, и река угрожала смыть еще восемь десятых му. Взволнованный, он бегом вернулся в комиссию и начал кричать:
— Что вы, смеетесь надо мной, что ли? — И потребовал обратно землю, уже отданную Цянь Вэнь-ху. Члены комиссии стали успокаивать его, уговаривали взять сад, но он и не думал соглашаться. Цянь Вэнь-ху тоже заупрямился:
— Что же, все мы боролись ради тебя одного? Чтобы ты привередничал и перебирал все участки?
— Как ты смеешь не отдавать мне землю? — закричал Чжао Цюань-гун, недолюбливавший Цянь Вэнь-ху. — Думаешь, тебе твои родственнички помогут? Цянь Вэнь-гуй? Прежде из-за вашей семьи не могли подняться на борьбу, а теперь, когда мы, наконец, победили, и ты пришел за участком! Земля не для таких, как ты.
Цянь Вэнь-ху не стерпел обиды:
— Ладно, меняться — так всем. Посмотрим, кто из нас настоящий бедняк! Ведь в прошлом году ты получил полму фруктового сада из владений Сюй Юу да еще сам прикупил пять му виноградника. А этой весной тебе одному дали восемь десятых му да было у тебя три му орошаемой на горе! А все еще считаешься бедняком. Разве я боролся меньше, чем ты? А получил весной всего восемь десятых му да один дань зерна. Меняться, так всем меняться!
