Цзэн Пу - Цветы в море зла
— Просвещение — дело, конечно, очень важное, — заметил Чай Хэ, — но здесь есть одна опасность, которой следует остерегаться с самого начала. Когда мне приходилось посещать учебные заведения различных стран, я частенько видел, как ученики с утра до вечера штудируют «Об общественном договоре» Руссо или «О духе законов» Монтескье. Речь их буквально пересыпана словами: «революция», «кровь», «равенство», «свобода». Когда мы у себя станем открывать учебные заведения, нужно будет прежде всего запретить эти книги, чтобы они не попадали на глаза ученикам. В противном случае наши школы будут воспитывать не добрых граждан, а мятежников!
— Ну, об этой опасности пока еще рано говорить! — улыбнулся Ма Чжунцзянь. — Сейчас наш народ находится в невежестве не только потому, что вышестоящие не заботятся о его воспитании, но и потому, что китайский литературный язык очень труден и расходится с разговорным. Разве можем мы сравниться в деле образования со странами, в которых разговорный и литературный языки едины? Моя мысль заключается в том, что необходимо сначала создать новую ходовую письменность, близкую нормам разговорной речи. Кроме того, в большинстве государств из литературы выше всего ценятся проза и драма, так как они легче всего воздействуют на народ. Наши же современные проза и драма слишком примитивны, в них неизменно фигурируют красавицы и талантливые юноши, абсолютно ничего не дающие ни уму ни сердцу, либо, еще того хуже, всякие хозяйки горы Лишань, Цари обезьян, Бай Юйтаны, Хуан Тяньба[227]. Вся эта чертовщина и мистика забивает головы простых людей: особенно силен этот дух в северных провинциях, и уничтожение его должно явиться одной из важнейших задач просвещения народа!
Пока гости, сидевшие в саду Ароматных трав, оживленно спорили, обсуждая положение Поднебесной, в зал торопливо вошел слуга. Приблизившись к Цзинь Вэньцину, он наклонился и тихо сказал:
— Супруга вашего превосходительства прислала нарочного с известием о том, что из столицы пришла важная телеграмма. Она просит вас немедленно вернуться домой!
Все встревожились, и разговор оборвался. Терзаемый неизвестностью, Цзинь уже не мог усидеть на месте. Ему оставалось только встать и распрощаться.
Воистину:
Долго спорили гости заморские,Обсуждая дела неотложные;Вдруг письмо, из столицы пришедшее,Одного из них растревожило.
Если хотите знать содержание телеграммы, прочтите следующую главу.
Глава девятнадцатая
НЕСКОЛЬКО ЗНАКОВ НА СТЕНЕ ДОКАЗЫВАЮТ, ЧТО СРЕДИ КИТАЙЦЕВ ЕЩЕ ЕСТЬ БЛАГОРОДНЫЕ ЛЮДИ. ТРИ МУДРЫХ МУЖА ПРИХОДЯТ, ЧТОБЫ ПРИГЛАСИТЬ УЧЕНОГО НА ПРАЗДНОВАНИЕ ДНЯ ЕГО РОЖДЕНИЯ
Итак, в момент самого оживленного спора Цзинь Вэньцин неожиданно получил весть о том, что пришла телеграмма из столицы. Взволнованный, он не досидел до конца беседы и, поблагодарив хозяина, распрощался. Вернувшись в департамент внешних сношений, он увидел улыбающуюся жену, которая вышла к нему в гостиную со словами:
— Поздравляю вас, господин!
— С чем ты меня поздравляешь? — удивился Цзинь.
— Не торопитесь! Радость никуда не убежит! — засмеялась жена. — Переоденьтесь сначала. А ты, Цайюнь, принеси, пожалуйста, телеграмму от господина Лу!
Цайюнь, которая в задумчивости стояла, облокотившись на спинку стула, при звуках голоса старшей жены очнулась:
— А куда вы ее положили, госпожа?
— Ты уже забыла? Ведь мы только что читали ее за письменным столом!
Наложница улыбнулась и выбежала из комнаты. Сняв с помощью слуги чиновничью шапку, мундир, пояс и сапоги и облачившись в домашнее платье, Цзинь Вэньцин сел у окна. Слуга вышел из гостиной. В этот момент на пороге появилась Цайюнь с белым конвертом в руках. Цзинь хотел взять его, но Цайюнь отдернула руку и вручила конверт жене.
— Госпожа, посмотрите — этот ли?
Жена кивнула головой и передала телеграмму Цзинь Вэньцину. Вот что было в ней написано:
«Шанхай, переулок Сецяо. Департамент внешних сношений, его превосходительству посланнику Цзиню.
Чжуан Хуаньин узнал во дворце вашем назначении Палату внешних сношений. Скоро выйдет указ. Советую скорее приехать.
Лу Жэньсян».— Вот неожиданность! — воскликнул Цзинь Вэньцин. — Но раз сообщает сам Чжуан Хуаньин, значит, это действительно правда. Завтра или послезавтра надо трогаться в путь!
— А кто такой Чжуан Хуаньин? — спросила жена.
— Заместитель министра! Я через него карту Китая и России в Палату передавал! Чрезвычайно способный человек, любимец императора и императрицы, даже евнухи отзываются о нем хорошо. Поэтому о каждом движении наверху он узнает гораздо раньше других. Раз он оповещает меня, выходит, он желает мне добра, а пренебрегать его расположением нельзя. Прикажи слугам поскорее складывать вещи. Послезавтра тронемся в путь!
Жена повиновалась и пошла собираться, а Цзинь отправился наносить прощальные визиты. Поскольку Сюэ Фужэнь и Ван Гунсянь как раз на завтрашний день назначили свой выезд за океан, Сюй Ин должен был возвращаться в Хубэй, а Чай Хэ — в Чжэньцзян, они тем же вечером собрались в ресторане «Изысканные блюда» и веселились до глубокой ночи. На следующий день каждый отправился своей дорогой.
Сейчас наш рассказ пойдет по двум линиям. Мы оставим на время всех дипломатов и будем говорить только о Цзинь Вэньцине, который вместе с двумя женами и Куан Чаофэном сел на пароход и отправился в Тяньцзинь. Добравшись туда, он поручил Куану заботу о семье, которая должна была ехать водным путем, а сам решил отправиться по суше. В резиденции диктатора севера Ли Хунчжана он взял упряжку мулов и, сопровождаемый всего тремя слугами, налегке помчался в Пекин.
Зима уже вступила в свои права. На пустынной равнине завывал ветер, поднимая тучи желтой пыли. К вечеру Цзинь Вэньцину удалось добраться до местечка Хэсиу. Заходящее солнце с большой таз величиной уже наполовину скрылось за горизонтом и походило на мякоть недозрелого арбуза. Его лучи красиво отражались на коньках крыш сельских гостиниц, которые стояли по обе стороны длинной улицы, и крохотного налогового управления. Едва коляска Цзиня въехала в улицу, как гостиничные слуги бросились навстречу, желая завлечь к себе выгодного клиента.
— У нас комнаты чистые, каны широкие, еда отменная и обслуживание лучше всех! Заезжайте к нам, сами убедитесь! — наперебой галдели они, словно гуси или утки.
Цзинь Вэньцин приказал слуге проехать верхом по дворам и выбрать лучшую гостиницу. Но прошло много времени, а слуга все не возвращался. В нетерпении Цзинь велел кучеру гнать вперед, в первый же постоялый двор покрупнее. Они проехали мимо нескольких гостиниц, но ни одна не понравилась Цзинь Вэньцину. И только у самого конца улицы его внимание привлек большой постоялый двор с длинным бамбуковым шестом у ворот. На шесте развевался белый войлочный флаг с синей каймой. Огромные старые ворота были полуоткрыты; по обеим сторонам их висели две истрепанные новогодние надписи на поблекшей красной бумаге:
Пусть тысячи знатных гостейВ пути остановятся здесь,И пусть миллионы монетПосыплются в нашу мошну!
Цзинь Вэньцин заглянул внутрь и увидел широкий двор с повозками. Впереди красовался центральный дом из трех комнат, по бокам было несколько флигелей. Убедившись, что гостиница довольно просторна, Цзинь приказал кучеру въезжать. Он еще не сошел с коляски, как вдруг услышал громкий голос своего старого слуги Цзинь Шэна, вступившего в перепалку с каким-то полным и белолицым юношей. За спиной юноши стоял человек лет сорока или пятидесяти, с коричневым лицом, жесткими, похожими на щетку усами, темными очками на носу и трубкой во рту. С виду он был похож на чиновника. Вокруг него толпились слуги.
— Откуда только берутся такие нахальные барчуки?! — кричал Цзинь Шэн. — Кто тебе покровительствует, что ты решаешься хватать невинных людей? Не разобрался, видно, что я служу господину Цзиню! Ну-ка, вяжи меня, если смелый!
Юноша затопал ногами.
— Ах ты наглая тварь! Будь ты хоть дворецким князя, я тебя все равно проучу! Ну-ка, свяжите эту черепаху, забывшую императорские законы!
Услышав этот приказ, здоровенные слуги, стоявшие сзади, оскалили зубы, словно тигры или волки, и начали засучивать рукава. Они были уже совсем готовы приступить к делу, но пожилой человек с коричневым лицом, стоявший поодаль, удержал их.
— Ты ничего не понимаешь, — сказал он Цзинь Шэну, — но я не виню тебя! Ты, наверное, впервые едешь в столицу и не успел еще хлебнуть горя. Тогда я открою тебе глаза: это сын заместителя министра налогов и начальника Палаты внешних сношений его превосходительства Чжуан Хуаньина. Сейчас он едет по приказу отца скупать заморские вещи для нашего живого Будды — старой императрицы Цыси. Господин Чжуан Хуаньин — друг самого императора, доверенное лицо императрицы. Одно его слово сильнее сотни бумаг. Ты не думай, что твой хозяин важная птица; даже если красный шарик на его шапке будет величиной с арбуз, господину Чжуану стоит только шевельнуть пальцем, чтобы он покатился с грохотом. Это уж я тебе гарантирую. Если ты хоть что-нибудь понял, советую тебе уходить подобру-поздорову!
