Фрэнсис Гарт - В приисковой глуши
Кресси пошла вперед, а учитель последовал за ней. Когда они дошли до ворот, она оглянулась и поглядела ему в лицо.
— Что вам сказала мама на счет того, что вы меня видели?
— Я вас не понимаю.
— На счет того, что вы меня видели с Джо Мастерсом на дворе?
— Она ничего не говорила.
— Гм! — задумчиво ухмыльнулась Кресси. — А вы что ей сказали?
— Ничего.
— Значит, вы нас не видели?
— Я видел вас с кем-то, но не знаю, кто он.
— И не говорили маме?
— Не говорил. Это не мое дело.
Он тотчас же спохватился, что этот ответ шел в разрез с причиной, по которой, ему казалось, он сюда приходил. Но было уже поздно, а она глядела на него с сияющим, но загадочным лицом.
— Этот Джо Мастерс фат большой руки. Я говорила ему, что вы могли видеть его глупое поведение.
— Ах, в самом деле.
— Мама думает, что вы как все здешние мужчины. Она не понимает, что вы совсем другой.
— Я думаю, что она почему-то тревожится на счет вашего отца и ей приятно было бы, чтобы я поскорее снес ему ружье, резко ответил учитель.
— О! с папой ничего не случится, — отвечала Кресси лукаво. — Вы найдете его вон в той просеке. Но вам очень идет ружье. Вам бы следовало завести себе.
Учитель вскользь улыбнулся и сказал: «Прощайте!»
Глаза девушки следили за ним, до тех пор, пока он не скрылся в лесу. Дойдя до опушки, он оглянулся и увидел, что она все еще стоит у ворот. Она сделала какой-то жест; но он не мог разобрать на этом расстоянии, передразнила ли она его манеру держать ружье, или послала рукой воздушный поцелуй.
Как бы то ни было, он продолжал путь не в очень хорошем расположении духа. Хотя он и не жалел, что заменил Кресси как поставщик легального оружия между двумя воюющими сторонами, но понимал, что молча вмешивался в распрю между людьми, которых мало знал и которыми нисколько не интересовался.
Несомненно, что Гаррисоны посылали детей в его школу и что местное и страстное партизанство могло перетолковать по-своему его простую вежливость. Но его гораздо больше беспокоило то, что его миссия в том, что касается м-с Мак-Кинстри, окончилась жалким фиаско. Странные отношения между матерью и дочерью многое объясняли в поведении дочери, но не давали надежды ни на какое улучшение. Не окажется ли отец — человек, привыкший разрубать Гордиевы узлы складным ножом и погрязший в хлопотах о скоте и межевых дрязгах, — более разумным человеком?
Но, может быть, у дочери было больше общего с отцом, чем с матерью?
Она сказала, что он встретит м-ра Мак-Кинстри в просеке и не ошиблась: вот он скачет, во весь опор ему на встречу.
III.
Не доезжая десятка шагов до учителя, Мак-Кинстри, почти не останавливая своего мустанга, соскочил с седла и, хлопнув хлыстом по бокам животного, пустил его скакать в галоп к дому. А сам, запустив руки в карманы длинного, просторного полотняного сюртука, медленно направился, звякая шпорами к молодому человеку.
Это был плотный, среднего роста, человек, с густой рыжеватой бородой, с бледно-голубыми глазами, с тяжелыми веками и взглядом, вместе сонным и страдальческим, который, скользнув на учителе, больше на нем не останавливался.
— Жена хотела вам послать ружье с Кресси, — сказал учитель, — но я предложил передать его сам, так как мне показалось такое поручение не совсем приличным для молодой лэди. Вот ружье. Я надеюсь, что в нем не было и не будет надобности, прибавил он.
М-р Мак-Кинстри взял ружье одной рукой с видом слегка смущенным и удивленным, закинул его на плечо и той же самой рукой, не вынимая из кармана другой, снял мягкую войлочную шляпу с головы и, показав отверстие, пробитое пулей в ее полях, лениво ответил:
— Оно опоздало на полчаса, но Гаррисон был не в духе, и рука его дрогнула, когда он выстрелил в меня и не попал.
Момент для объяснений, очевидно, был неудачно выбран учителем, но он решил не упускать его. И однако медлил, при чем и спутник его тоже казался не менее смущен, и в рассеянности вынул из кармана правую руку, обвернутую в окровавленный платок, пытаясь, очевидно, совсем машинально, почесать в голове окоченелыми пальцами.
— Вы ранены, — сказал учитель, искренно встревоженный, — а я вас задерживаю.
— Я держал руку вот так, — пояснял Мак-Кинстри с вялой решимостью, — и пуля задела мой мизинец, пролетая через шляпу. Но я не хотел вам сказать, когда остановил вас. Я еще не довольно спокоен, извинялся он, спокойнейшим манером, я совсем вышел из себя, прибавил он с безусловным самообладанием. Но я хотел спросить вас, — и он фамильярно положил обвязанную руку на плечо учителю, — что, Кресси хорошо себя вела?
— Прекрасно, — отвечал учитель. — Но не пойти ли мне с вами домой, и мы можем переговорить после того, как ваша рана будет перевязана?
— И она была хорошенькая? — продолжал Мак-Кинстри, не двигаясь с места.
— Очень.
— И вы нашли хорошеньким ее платье из нового магазина?
— Да, ответил учитель. Быть может, немножко слишком нарядным для школы, прибавил он вразумительно, и…
— Но только не для нее, но только не для нее, — перебил Мак-Кинстри. Я думаю, что таких платьев можно еще достать там, откуда она приехала! Вам нечего беспокоиться, пока Гирам Мак-Кинстри жив, у Кресси не будет недостатка в платьях.
М-р Форд безнадежно глядел на безобразную мызу, видневшуюся вдали, и на тропинку под его ногами; затем перевел глаза на руку, все еще покоившуюся у него на плече.
— В другое время я подробнее поговорю с вами о вашей дочери, м-р Мак-Кинстри.
— Говорите теперь, — сказал Мак-Кинстри, продевая раненую руку в руку учителя. — Я люблю вас слушать. Вы из тех, что успокоиваете, и мне это приятно.
Тем не менее учитель чувствовал, что его собственная рука не так тверда, как рука его спутника. Было однако бесполезно отступать теперь, и с тем тактом, какой он только сумел проявить, он облегчил свою душу от тяготившего его вопроса. Он распространился о предварительном поведении Кресси в школе, об опасности нового усложнения такого же рода, о необходимости держать ее на положении ученицы и о желательности ее перевода с этою целью в высшее учебное заведение, где была бы зрелая наставница одного с нею пола.
— Вот, что я желал сказать сегодня м-с Мак-Кинстри, но она отослала меня к вам.
— Так, так, — сказал Мак-Кинстри, одобрительно кивая головой. — Она добрейшая женщина в околодке, и во всех делах такого рода, — он слегка помахал раненой рукой в воздухе, — лучше ее не найти. Она дочь Блера Роулинса и вместе с братом Клеем одна лишь уцелела после двадцатилетней борьбы с Мак-Инти в западном Кентукки. Но она не понимает девушек, как мы с вами. Хотя и я не совсем понимаю, потому что недостаточно спокоен. Старуха сказала вам правду, говоря, что она была не при чем с помолвкой Кресси. Это верно! Да, по правде сказать, и мы тут не при чем с Сетом Девисом и Кресси.
Он помолчал и, подняв на секунду тяжелые веки и задумчиво глянув на учителя, прибавил:
— Коли хотите знать правду, то, говоря между нами, знаете, единственное лицо, ответственное за эту помолвку и за то, что она разошлась — это вы!
— Я! — проговорил учитель в неописанном удивлении.
— Вы! — повторил Мак-Кинстри спокойно, кладя обратно руку, которую было учитель пытался высвободить из своей. — Я не говорю, что вы это сознавали или хотели этого. Но это так вышло. Если вы хотите выслушать меня, то я вам объясню, как это вышло. Мне ничего проводить вас немного, потому что, если мы пойдем на мызу, то собаки увидят меня, поднимут лай, вызовут старуху, и прощай наша задушевная беседа. И я теперь стал немного спокойнее.
Он медленно двигался по тропинке, продолжая конфиденциально опираться на руку Форда, хотя, благодаря своим обширным размерам, и покровительственному виду, казалось, как будто он поддерживает его раненой рукой.
— Когда вы только что приехали в Инджиан-Спринг, — начал он, — Сет и Кресси ходили в школу, как всякие другие мальчик с девочкой, и ничего больше. Они знали друг друга с детства — Девисы были нам соседями в Кентукки и вместе с нами переселились в Сен-Джо. Сет, может быть, со временем и привязался бы к Кресси, как и Кресси к нему и между нашими семьями ничего такого не происходило, что бы помешало им жениться, когда б они того захотели. Но никаких слов об этом не говорено и никакой помолвки не было.
— Как же так, — перебил поспешно Форд, — мой предшественник, м-р Мартин, ясно высказал мне, что помолвка была и с вашего позволения.
— Это только потому, что вы обратили на это внимание в первый же день, как пришли в школу с Мартином. «Папа, — сказала мне Кресси, — новый учитель очень строг, и он заметил нас с Сетом, а потому вам лучше сказать, что мы помолвлены». — «Но разве вы помолвлены?» — спросил я. «Да ведь придет к тому, — сказала Кресси, — а если этот учитель приехал сюда с северными идеями об обществе, то лучше дать ему понять, что Инджиан-Спринг не совсем медвежий угол на счет всяких там приличий». Так я и согласился, и Мартин сказал вам, что все в порядке: Кресси и Сет — жених с невестой, и вам нечего о них беспокоиться. А вы целую историю подняли из-за этого и объявили, что школа не подобающее совсем место для обрученных.
