Александр,Валентин Сеславин,Пушкин - Из единой любви к отечеству
Сеславин тоже обратился к главнокомандующему с требованием восстановить истину. Начались штабные интриги. Против него исподволь объединялись чванливые карьеристы; им давно досаждала громкая известность Сеславина в армии и кругах, близких двору. Сеславин не желал уступать чести взятия Борисова не из честолюбия или корысти, но полагая недопустимым умаление заслуг бесстрашно бившихся вместе с ним солдат и офицеров и особенно тех, кто сложил головы в этом бою.
За Сеславина вступился адмирал Чичагов, который наблюдал штурм Борисова. Поддержал своего давнего любимца и начальник главной квартиры генерал Ермолов. В конце концов правда оказалась на стороне Сеславина. За Борисов он получил почетное звание флигель-адъютанта.
Слава его представлялась многим невероятной, да и сам он казался не человеком, а легендой, преувеличением, собирательным образом бесшабашно-лихого, неустрашимого партизана. Среди солдат передавались рассказы, в которых действительные его подвиги перемежались с вымышленными. Сеславину приписывались сверхчеловеческие возможности, объясняемые чудесной помощью святого Георгия Победоносца, а иной раз — и волшебным заклятьем неизвестного колдуна из Ржевского уезда. Забывали — даже в среде образованных военных — его трезвый ум, боевой опыт, ошеломляющую энергию и спартанскую выносливость.
Но Сеславин не думал о славе, чинах и наградах. Он пребывал в состоянии высокого душевного подъема, в самоотверженном и неустанном стремлений принести возможно большую пользу Отечеству,
Вместе с авангардом адмирала Чичагова Сеславин продолжал преследовать бегущих захватчиков. Французы уже не в состоянии были оказывать организованное Сопротивление партизанам. Ударили сильные морозы, окончательно сломившие обессиленное войско Наполеона.
Ночью 23 ноября Сеславин ворвался в занятое французами местечко Ошмяны. Развернув пушки, поставленные на полозья саней, партизаны открыли огонь по лагерю неприятеля.
Верхом на пляшущем скакуне Сеславин управлял боем.
Вот гусары и казаки с криком и гиканьем поскакали во тьму; раздается треск французских ружей, слышатся резкие возгласы команды… Вдоль дороги на Вильно шевелится, колышется огромное черное чудовище — выстраивается неприятельская пехота… Сеславинские пушки продолжают торопливо стрелять… За толкущейся во мраке колонной мелькают факелы, повозки, всадники…
Если бы не тьма, Сеславин мог бы увидеть Наполеона, в разгар боя въехавшего в Ошмяны. А император, мрачно кутавшийся в польский кунтуш на соболях, не предполагал, конечно, что неподалеку стреляет в его солдат русский офицер, который по странному стечению обстоятельств или, скорее, по приговору истории, неоднократно нарушал его стратегические расчеты.
27 ноября на плечах французской кавалерии отряд Сеславина ворвался в Вильно. Партизаны яростно бились с превосходящими силами французов, пока не подоспел отряд генерала Ланского. Сеславин захватил шесть пушек и знамя. Вместе с кавалерией Ланского он третий раз бросился в атаку… В это мгновение пуля пробила ему левое плечо, раздробив кость.
Казармы и госпитали Вильно были переполнены ранеными, больными, обмороженными, умирающими французами. Мюрат, король неаполитанский, ускакал с остатками кавалерии. Незадолго до этого уехал и сам император. Заключив окончательно, что война в России проиграна, Наполеон бросил своих солдат и не только солдат. Огромный обоз, все пушки, награбленную добычу, императорскую казну, множество важных документов из императорской канцелярии, а также станок для печатания фальшивых ассигнаций, которыми предполагалось наводнить Россию.
После взятия русскими Вильно французской армии практически не существовало. Кое-где брели разрозненные, почти не боеспособные отряды голодных оборванцев.
Русские солдаты и офицеры тоже переносили тяжелые лишения, многие обморозились, голодали, много было больных и раненых. При таких условиях, с серьезным ранением, полученным Сеславиным под Вильно, ничего не стоило пропасть. Но его спасла забота партизан, товарищей по оружию; они добром отплатили ему за его сердечное отношение к простым солдатам и казакам, за его невиданное геройство и великую самоотверженность.
Находясь в лазарете и извещая об этом дежурного по главной квартире генерала Коновницына, Сеславин писал: «…его светлости рекомендую весь мой отряд, который во всех делах от Москвы до Вильно окрылялся рвением к общей пользе и не жалел крови за Отечество».
За подвиги в Отечественной войне Сеславин был награжден золотой саблей и назначен командиром Сумского гусарского полка. Только теперь он расстался с конноартиллерийским мундиром и надел ментик и доломан.
По отзывам сослуживцев, Сеславин проявил себя заботливым полковым командиром. Он изыскивает дополнительные средства на покупку запасных лошадей, беспокоится о продовольствия и фураже, входит во все мелочи полкового хозяйства.
Поход 1813 года складывался из триумфов и неудач, из малых и больших сражений, где русская армия по-прежнему выказывала волю к победе, неустрашимость, стойкость, а по отношению к мирному населению сдержанность и дружелюбие. Сумской гусарский полк входил в корпус графа Витгенштейна, назначенного после смерти Кутузова главнокомандующим.
Особенной храбростью Сеславин отличился в трехдневном сражении при Лейпциге, которое называли «битвой народов». Французская армия была разгромлена; союзники взяли в плен 37 тысяч солдат и офицеров, 22 генерала и захватили 300 пушек. Всю тяжесть боя вынесли русские войска, они сдержали ярость атак наполеоновской армии, сумели выстоять и победить.
В лейпцигской битве Сеславин участвовал уже будучи в чине генерал-майора.
Как и во время Отечественной войны, Сеславину поручалось сообщение между армиями, захват важных оборонительных пунктов и дорог; как прежде, он находился в передовых отрядах и своими донесениями способствовал успешному движению союзных войск. Он участвовал в многочисленных кавалерийских стычках, в сражениях при Бриенне, Ла-Ротьере, Арси-сюр-Об.
В отдельных случаях Наполеон еще одерживал победы, благодаря топтанию на месте и грубым ошибкам прусского фельдмаршала Блюхера и командующего австрийской армией князя Шварценберга. Они никак не могли отвыкнуть от робости перед былым могуществом Наполеона.
После боя при Арси, где благодаря упорству и самоотверженности русских солдат французы отступили с большими потерями, император Александр, схватившись за голову холеной рукой, сокрушенно воскликнул:
— Эти австрийцы сделали мне много седых волос!
Стоявший позади Ермолов поморщился: царская тирада походила на перевод с немецкого.
В штабе союзных армий шли споры — брать ли прежде всего Париж и требовать капитуляции или преследовать Наполеона и добиться его низложения. Стороны никак не могли прийти к согласию.
А Сеславин с отрядом кавалерии и конной артиллерии рассеял французов по берегам Орлеанского канала, соединявшего Сену с Луарой, потопил грузовые суда и взорвал шлюзы. Захватив канал, Сеславин пресек сообщение между частями французской армии и лишил Париж подвоза продовольствия. Он хотел поставить столицу наполеоновской империи в безвыходное положение и заставить французское командование пойти на капитуляцию. По его сведениям, во французских высших кругах назревало недовольство Наполеоном, да и парижане казались склонными избавиться от него. Обыватели и дельцы всегда надеются на сохранение своего благополучия при смене правительства.
Сеславин считал, что любезничать о врагом, если он не сдается, нет оснований, ему было жаль крови русских солдат. Блокировав Орлеанский канал, Сеславин послал письмо государю с подробным изложением своего плана.
Письмо Сеславина императору передал барон Толь. При этом присутствовали два австрийских генерала, Барклай-де-Толли, сменивший на посту главнокомандующего русской армии графа Витгенштейна, Ермолов и Дибич.
— Это очень важная депеша, — сказал Александр и стал читать про себя донесение партизана. Усмехнувшись, он поднялся с раскладного кресла, медленно прошелся. Все почтительно следили за ним. Ермолов неожиданно заметил, что несмотря на походные условия, Александр располнел: фалды его мундира распирало, как у переодетой женщины.
Император пересказал содержание пакета по-немецки. «О, о!» — воскликнули с кислым видом австрийские генералы. Им совсем не улыбалось бесспорное первенство русских при капитуляции Франции.
— Наш Сеславин молодец и герой, но… Париж — столица мира, и к тому же… — Император будто в раздумье, склонил голову, выставив заметно ползущую со лба лысину, и произнес: — Я веду войну с Наполеоном, а не с французами, и потому, приказываю восстановить шлюзы на Орлеанском канале.
