Эрве Базен - Счастливцы с острова отчаяния
— А как на мысе Стони? — спросил Дон. — Тоже трясет?
Покусывая ногти, Ральф с удивлением смотрит на него.
— Нет, там тихо, — отвечает он. — Ничего похожего!
* * *30 сентября. Целых два часа земля непрерывно трясется мелкой, ощутимой в ногах дрожью. Привыкшие к этому и потому спокойные администратор, врач, пастор, директор консервного завода, Уолтер, Агата, Симон и другие члены Совета сидят кружком. Сидят, понятное дело, на улице: лучше не подвергать себя капризам какого-нибудь подземного толчка силой в Е, который может внезапно раздавить всю группу под обломками офиса администрации и тем самым оставить колонию без руководства.
— Мы не должны никого пугать, — подытоживает ситуацию Симон. — Но отсутствие толчков на Найтингейле, как и в южной части Тристана, наводит на размышления. Мы провели, как вам известно, проверку, поставив одних наблюдателей на востоке, в гоpax, выше Блэк-ин-хоул, а других на западе, вдоль потока Джипси. Сегодня утром они едва почувствовали толчок. Но отец Клемп и я, стоявшие на краю долины, возле картофельных полей, оценили его силу в D, так же как оставшийся дома Уолтер. Отсюда вывод: земля дрожит только в колонии, только тут, где мы живем…
Мужчины сидят не шелохнувшись. Агата нервно развязывает косынку, словно та не дает ей дышать. Подул ветер, он полощет флаг, поднятый на стоящей на берегу моря мачте.
— Лондон перестал оптимистически смотреть на вещи, — продолжает разговор администратор. — Мы вправе спросить себя, не начинает ли прибрежная полоса суши сползать в море. Ведь тогда…
Он подымает взгляд на вершину Королевы Мэри, снявшую сегодня в виде исключения свою корону из облаков. У него нет никакого желания говорить вслух, о чем он думает. Пербуатан, наверное, был похож на этот конус, когда он мгновенно разорвался, стерев с лица земли остров Кракатау; и вулкан Багондо, чье подземное озеро чудовищным смерчем кипящей воды снесло вокруг все живое; и Лысая гора, которая раскололась, выбросив раскаленное облако, что в минуту стерло с карты город Сен-Пьер-де-ля-Мартиник на острове Мартиника.
— Лондон верит в пробуждение вулкана, — в тишине бормочет Уолтер.
— Но почему именно здесь? — спрашивает Роберт Глэд, ризничий местной церкви.
— Потому что здесь, — отвечает Дон, — несомненно, точка наименьшего сопротивления. В конце концов холмики, которые вы называете Нокфолли, или Хиллс, суть не что иное, как следы слабых извержений: это — маленькие осыпавшиеся кратеры, каких повсюду на острове множество. Извержение уже произошло.
— Сплюнь в другую сторону, дурак, у тебя есть место к югу! — вдруг кричит Бэтист Твен, ругая вулкан с тем же пылом, с каким островитяне осыпают бранью сломанную мотыгу или расхваливают свои наполненные рыбой сети.
— Ну, перестанешь ты дрожать или нет? — ворчит Нед Глэд, стуча каблуком о землю. — Не думаешь ли ты, что мы разбежимся, как крысы?
Землю действительно трясет не переставая; иногда она резко, словно состав при сцепке вагонов, дергается. Дон встает, сдерживая улыбку: он прекрасно понимает, что «речь» Глэда обращена и к нему. Но как и все, он вдруг замечает облако пыли, которое поднимается, разрастаясь, на повороте у скалы, откуда доносится, несмотря на большое расстояние и встречный ветер, глухой шум обвала.
— Консервный завод! — простонал Майк и бросился бежать туда.
Через десять минут он увидит, что завод цел, но вышел из строя водопровод — его жизненная артерия. Отвалились громадные обломки скалы, и сотни камней самой разной величины усеивают большой пляж. Бараны, что паслись поодаль, на спускающихся к реке Уотрон склонах, успели разбежаться. Убило лишь одну корову. Но чудо, что при этом не погиб никто из людей. Впервые по-настоящему напуганные, обескураженные, рассерженные рыбаки и рабочие — одни в мокасинах, другие — в резиновых сапогах, одни в фартуках, другие — в зюйдвестках — бродят по заводскому двору среди сетей, бочек с маслом и соленой рыбой, разбитых ящиков. Это, правда, поправимое несчастье, но не предвещает ли оно самого худшего?
— Ну, давай же, — кричит Нед Глэд горе, — решайся! Ведь должны мы знать, что делать.
Мужчины наконец успокаиваются, начинают расчищать вокруг консервного завода наиболее заваленные места. Члены Совета обследуют эту неразбериху.
— Если подключить временный водопровод к деревенскому, то цех сможет работать, — делает вывод Симон.
* * *5 октября. Сесиль, роды у которой принимала ее тетка Джилла — должность акушерки в семье Гроуеров передается по наследству, — родила дочку Маргарет. И, словно празднуя это событие, весна расцветила траву маргаритками. Стелющееся по земле «дерево островов» — так называют здесь согнутые ветром карликовые ивы, что растут лишь по краям деревни, — вновь оделось листвой. Чахлые яблони, чьи плоды сгрызут крысы, попавшие — увы! — на остров после крушения «Генри Поула», роняют дождь розовых лепестков на «сад Джой», долину в южной части Тристана, зажатую между ущельем Кэйв, пенистым потоком, и ущельем Дип — настоящим каньоном, где под отвесными берегами высотой 60 метров клокочет невидимая вода, которая потом каскадами выплескивается к ногам пингвинов на гнездовье Трипо. Вовсю цветут лен, голубика, лебеда, щавель, кейптаунский смородинник, колючий дрок. Лютики распустились возле дома Бетти — единственное место, где их можно видеть, — и, без сомнения, они обязаны этим какому-нибудь семечку, завезенному сюда в багаже из далекой Европы. Через несколько недель и южную герань сплошь усеют розовые цветы…
Но скалы в полукилометре на восток от деревни продолжают раскалываться. По ночам слышно, как они трещат, словно горящие поленья. Изредка от них отламывается большой камень, мчится вниз, скатываясь к подножию горы. Наспех сооруженный временный водопровод работает, однако и к нему со всех сторон уже угрожающе подбираются камни.
* * *6 октября. Слишком затянулось это испытание, слишком неясен его исход. Измученные жены резидентов, чье мужество разлетелось в прах, подобно всей их посуде, ночи напролет дрожат от страха за своих детей, накрывая их кроватки колпаками из досок, и вскакивают при малейшем шорохе. Они больше не в силах выносить этого. Никто не называет имя той, что вбежала в комнату администратора, когда там пили чай, крича:
— Мы и так все время подыхаем здесь от скуки! А если еще придется подыхать и от страха, то с меня хватит, я уезжаю. Нигде не стали бы ждать, пока от нас останется мокрое место, а уже давно бы эвакуировались.
О том же неотступно думает и сам Дон. Жестокий смысл приобретает старая поговорка: «Тристан словно жизнь: каждый знает, когда в нее входишь, одному богу известно, когда из нее выйдешь». Парохода нет. И каким образом, почему, во имя чего организовать отъезд наперекор решению Совета, который выражает чувства цепляющихся за свой остров тристанцев? Для них подземные толчки — это всего-навсего ненастье на суше, которое нужно перенести так же, как шторм на море. Нет никакой возможности обойти Совет административным путем без решающего повода, разрушения нескольких домов, например. Но они держатся, эти чертовы дома, именно потому, что построены без извести, а просто сложены из камней, пазы между которыми замазаны глиной. Неужели потребуются жертвы, чтобы принудить к эвакуации живых? Однако даже в этом нельзя быть уверенным. Озабоченный тем, чтобы не получить отказ, который лишил бы его полномочий, но зная, что после Уолтера Симон — самый влиятельный на острове человек, Дон тайком поручил врачу склонить последнего к эвакуации. Заручиться поддержкой учителя, который некогда был воспитанником пастора Роджерса, затем школы в Кейптауне и поэтому принадлежал к немногим образованным старикам островитянам, сломить его «оборончество» — это главное. К Симону, прозванному «говорун», по-прежнему весьма прислушиваются все, кто, кажется, не принадлежит к тем, кого в Англии какой-нибудь политик из кофейни назвал бы «кланом Беретти». Однако все это были слишком или, вернее, не слишком тонкие расчеты. Прежде всего община. А кто поколеблет эту стену? Во всеоружии неотразимых доводов Симон лишь вспоминал о своем деде, сицилийце, выброшенном на южный берег, и твердил:
— Да, в этом, разумеется, веселого мало, это даже весьма опасно. Но, в конце концов, потери не так уж и велики. Ну и что, если произойдет извержение! Насколько я знаю, в Мессине до сих пор живут люди.
* * *7 октября. Поль и Ти, зайдя к Тони и Бланш, которые должны обвенчаться 15-го, а сейчас отмечают установку замка на двери своего дома, наконец-то построенного, пришли, взявшись за руки, к месту, выделенному им для будущего жилья. Неподалеку валялся огромный обломок скалы.
— Он мне пригодится для угла фундамента, — заметил Поль перед тем, как они, обнявшись, улеглись под кустом.
