Эмиль Золя - Западня
— Ее мужа! Ну и насмешила! Мужа этой дамы!.. Как будто у таких потаскух бывают мужья!.. Не моя вина, если он тебя бросил. Ты, может, думаешь, я его украла? Пускай меня обыщут! Если хочешь знать, ты ему осточертела! Он слишком хорош для тебя. Скажи, а был ли на нем хоть ошейник? Эй, кто нашел мужа этой дамы? Обещано хорошее вознаграждение…
Снова послышался смех. Жервеза по-прежнему бормотала почти шепотом:
— Вы сами знаете, сами знаете… Это ваша сестра, я задушу ее…
— Вот, вот, поди разделайся с моей сестрой, — подхватила Виржини, хихикая. — Так, значит, это моя сестра? Ну что ж, тут нечему удивляться! Моя сестра не такая лахудра, как ты… Да я-то тут при чем? Что ж, мне теперь нельзя и постирать спокойно? Отстань от меня, слышишь? Отвяжись!
Однако она не выдержала: отойдя и несколько раз ударив вальком, она снова вернулась, возбужденная, опьяневшая от собственной ругани, и заорала еще громче:
— Ну да, да! Это моя сестра! Теперь ты довольна?.. Они обожают друг друга. Посмотрела бы ты, как они лижутся!.. А тебя он бросил вместе с твоими ублюдками. У них все рожи в болячках, прелестные крошки, нечего сказать! Одного ты прижила с жандармом — ведь так? — а троих уморила, чтоб развязать себе руки… Я все знаю от твоего Лантье. Уж он порассказал нам о тебе, он и не чаял, как отделаться от такой твари!
— Шлюха! Шлюха! Шлюха! — завопила Жервеза, вся дрожа от бешенства.
Она отвернулась, снова пошарила по полу и, наткнувшись на маленький ушат с синькой, схватила его за ножки и выплеснула Виржини в лицо.
— Вот сволочь! Она изгадила мне платье! — заорала Виржини: лиф у нее намок и левая рука стала совсем синей. — Ну погоди, паскуда!
Она тоже схватила ведро и вылила его на Жервезу. И тут разгорелась настоящая битва. Обе бегали вдоль лавок, хватали полные ведра, возвращались назад и опрокидывали их друг другу на голову. И каждый удар сопровождался отборной руганью. Теперь не отставала и Жервеза.
— Получай, гадина!.. На, остуди задницу!
— Вот тебе, падаль! Раз в жизни умой себе харю!
— Постой, стерва, я отмочу твою грязь!
— А ну еще! Прополощи зубы, приоденься и катись в ночную смену на улицу Бельом!
Теперь им приходилось наливать ведра под краном. PI дожидаясь, пока они наполнятся, обе наперебой осыпали друг друга бранью. Сначала противницы выплескивали ведра мимо цели и почти не замочили друг друга. Но вскоре они наловчились. Виржини пострадала первая — вода угодила ей прямо в лицо, хлынула за шиворот, потекла по спине, по груди и полилась струйками из-под юбки. Не успела она опомниться, как слева ее окатил новый поток, звонко хлопнул по уху и раскрутил прическу, которая превратилась в мокрый жгут. Жервезе вода сперва намочила только ноги; первое ведро залило ей башмаки и юбку до колен, два другие обдали ее до пояса. Однако вскоре стало уже невозможно следить за меткостью ударов. Обе женщины стояли мокрые с головы до ног, лифы облепили им плечи, а юбки обтянули бедра; обе как будто похудели, съежились и дрожали всем телом, а вода бежала с них ручьями, как с зонтов во время ливня.
— Вот так потеха! — раздался хриплый голос одной из прачек.
Вся прачечная наслаждалась зрелищем. Круг раздвинулся, отступая перед потоками воды. Со всех сторон слышались шутки, аплодисменты, их заглушал шум выливаемых с маху ведер, похожий на грохот прорвавшейся плотины. На полу стояли огромные лужи, и обе женщины шлепали по щиколотку в воде. Тут Виржини пошла на подлость: она схватила ведро с кипящим щелоком, принесенное соседкой, и выплеснула его на Жервезу. Прачки ахнули. Все думали, что Виржини обварила противницу. Но она лишь слегка ошпарила ей левую ногу. Жервеза, придя в ярость от боли, схватила пустое ведро, изо всей силы метнула его в Виржини и сбила ее с ног.
Кругом все загалдели.
— Она перебила ей ногу!
— И за дело! Ведь та хотела ее обварить!
— А что вы думаете, белобрысая права: у нее увели мужика!
Госпожа Бош вопила, воздевая руки к небу. Она благоразумно спряталась между двумя лоханями, а насмерть перепуганные Клод и Этьен цеплялись за ее юбку и отчаянно кричали: «Мама! Мама!» — захлебываясь от слез. Увидев, что Виржини упала, привратница подбежала к Жервезе и стала тянуть ее за подол, уговаривая:
— Уходите вы отсюда! Будет вам, опомнитесь… У меня сердце надрывается, честное слово! Это сущее смертоубийство!
Но она тут же отступила и снова спряталась за лохань вместе с детьми. Виржини вскочила на ноги и бросилась на Жервезу. Она схватила ее за шею и принялась душить. Но Жервеза резким движением оттолкнула ее, вцепилась ей в прическу и повисла на волосах, как будто хотела оторвать ей голову. И драка возобновилась, на этот раз в полном молчании, без криков и ругани. Они не боролись, крепко обхватив друг друга, а старались добраться до лица, согнутыми, как когти, пальцами, царапались, щипались и рвали все, до чего им удавалось дотянуться. Синяя сетка и красная косынка брюнетки были сорваны, лиф лопнул у ворота, обнажив шею и плечо; а блондинка казалась раздетой, рукав у ее белой кофточки был отодран неведомо когда, сорочка треснула, и в прорехе виднелось голое тело. Кругом летали клочья одежды. У Жервезы первой выступила кровь — три длинные царапины протянулись от щеки до подбородка; она защищала глаза, боясь, как бы Виржини их не выцарапала, и при каждом наскоке прикрывала лицо. Виржини еще не была окровавлена. Жервеза подбиралась к ее ушам и бесилась, что не может до них дотянуться; но вот ей удалось схватить сережку, маленькую грушу из желтого стекла. Она дернула и разорвала мочку — брызнула кровь.
— Они убьют друг друга! Бесстыдницы! Разнимите их! — послышались голоса.
Прачки придвинулись ближе. Теперь образовалось два лагеря: одни науськивали женщин, как подравшихся собак; другие, более робкие, отворачивались, дрожа, и говорили, что с них довольно, их и так уже мутит. Тут едва не разгорелась общая потасовка: женщины обзывали друг друга негодницами, стервами, они размахивали голыми руками, кое-где уже послышались оплеухи.
Тем временем г-жа Бош разыскивала Шарля, парня, работавшего в прачечной.
— Шарль! Шарль!.. Куда же он девался?
И тут она увидела его в первом ряду: скрестив руки на груди, он любовался дракой. Это был здоровенный верзила с бычьей шеей. Он хохотал и с упоением разглядывал обнажившиеся женские тела. Блондинка была жирненькая, словно перепелочка. Вот была бы потеха, кабы на ней лопнула сорочка!
— Ишь ты! — пробормотал он, подмигнув. — У нее родинка под мышкой!
— Как! Вы тут? — закричала г-жа Бош, увидев его. — Помогите их разнять!.. Вам это ничего не стоит!
— Ну уж дудки! И без меня обойдется! — спокойно ответил Шарль. — Прошлый раз мне и так чуть глаза не выцарапали. Не мое это дело, у меня своей работы хватает. Да чего вы боитесь? Им вовсе не вредно маленько пустить кровь. Понежней станут — только и всего!
Тогда привратница сказала, что сбегает за полицией. Но хозяйка прачечной, щупленькая женщина с больными глазами, решительно воспротивилась.
— Нет, нет, я не хочу. Это осрамит мое заведение, — твердила она.
Борьба продолжалась на полу. Вдруг Виржини вскочила на колени. Она подобрала с полу валек и замахнулась. Изменившимся голосом она прохрипела:
— Ну погоди, теперь получишь! Давай-ка сюда свое грязное белье!
Жервеза быстро протянула руку, тоже схватила валек и занесла его над головой как дубинку. Она закричала таким же хриплым голосом:
— Ага, ты вздумала постирать… А ну, подставляй шкуру, я раздеру ее в клочья!
Они стояли на коленях, угрожая друг другу. Растрепанные, запыхавшиеся, перемазанные, распухшие, обе выжидали, с трудом переводя дыхание. Первый удар нанесла Жервеза, ее валек скользнул по плечу Виржини. Прачка тут же отскочила в сторону, чтобы избежать ответного удара, и валек Виржини едва задел ее по бедру. Но стоило нм только начать, как они принялись бить друг друга вальками, крепко и размеренно, как прачки колотят белье. При каждом ударе слышался глухой звук, словно шлепок ладонью по воде.
Прачки уже не смеялись. Многие отошли, говоря, что у них все нутро переворачивается; те, что остались, вытягивали шеи, в глазах у них горел жестокий огонек: они находили, что эти оголтелые бабы здорово дерутся. Г-жа Бош увела Клода и Этьена, и долетавший из дальнего конца прачечной детский плач сливался с гулкими ударами вальков.
Вдруг Жервеза вскрикнула. Виржини со всего размаху ударила ее по голой руке выше локтя; на коже выступило багровое пятно и тотчас же вспухло. Вне себя Жервеза кинулась на противницу. Казалось, она вот-вот убьет ее.
— Довольно! Довольно! — закричали кругом.
Но у Жервезы было такое страшное лицо, что никто не решался подойти. С удесятеренной силой обхватила она Виржини обеими руками и согнула ее, прижав лицом к каменному полу; как та ни вырывалась, Жервеза задрала ей юбку на голову. Из-под юбки показались панталоны. Жервеза засунула руку в прореху, рванула и оголила противнице ляжки и ягодицы. Затем, подхватив валек, она принялась колотить, как бывало в Плассане колотила белье на берегу Вьорны, когда ее хозяйка обстирывала весь гарнизон. Деревянный валек с хлюпаньем впивался в тело. Каждый удар оставлял на белой коже багровую полосу.
