Синклер Льюис - Том 2. Бэббит. Человек, который знал Кулиджа
Фринк ринулся вперед с устрашающей быстротой; казалось, он вот-вот упадет, но все-таки он держался на ногах. Бэббит был бы удивлен ничуть не меньше, если б перед ним из тумана появился призрак, держа голову под мышкой. Однако он с полным равнодушием выслушал Фринка, пробормотал: «Обалдел, бедняга!» — и тут же забыл о нем.
Он медленно побрел домой, решительно подошел к холодильнику и стал опустошать его. Когда миссис Бэббит была дома, это считалось одним из самых страшных хозяйственных преступлений. Стоя около закрытых стиральных баков, он съел ножку цыпленка, полтарелки малинового желе и ворча проглотил холодную и скользкую вареную картошку. Он напряженно думал. Ему пришло в голову, что, может быть, вся его деятельная жизнь, к которой он привык, идет впустую; что и рай, каким его изображает достопочтенный доктор Джон Дженнисон Дрю, и нереален, и достаточно скучен; что делать деньги — сомнительное удовольствие, что вряд ли стоит растить детей только для того, чтобы они потом сами растили детей, а те, в свою очередь, растили своих детей. К чему все это? Что ему, в сущности, нужно?
Он вернулся в гостиную и лег на кушетку, заложив руки за голову.
Что ему нужно? Богатство? Положение в обществе? Путешествия? Прислуга? Да, но не это главное…
— Не знаю, не знаю… — вздохнул он.
Но одно он знал твердо: ему нужен Поль Рислинг, а вместе с этим он неохотно признался, что ему нужна и юная волшебница — во плоти. Да, если бы у него была любимая женщина, он убежал бы к ней, склонил бы голову к ней на колени…
Он подумал о своей стенографистке, мисс Мак-Гаун. Подумал о самой хорошенькой маникюрше в парикмахерской отеля «Торнлей». И, засыпая на кушетке, он почувствовал, что нашел в жизни нечто стоящее и теперь с трепетным восторгом пойдет на разрыв со всем, что добропорядочно и общепринято.
На следующее утро он позабыл, что собрался стать бунтарем, но в конторе его все раздражало, и в одиннадцать часов, когда пошли бесконечные посетители и беспрерывные телефонные звонки, он сделал то, чего давно хотел, но не смел: удрал из конторы, ничего не сказав этим рабовладельцам — своим служащим, — и отправился в кино. Он радовался, что имеет право побыть в одиночестве. Он вышел из кино с жестокой решимостью — делать все, что захочется!
Но когда он пришел завтракать, весь стол «дебоширов» встретил его громким хохотом.
— Ага! Вот он, наш миллионер! — сказал Сидни Финкельштейн.
— Да, я видел, как он ехал в своем локомобиле! — подхватил профессор Памфри.
— Эх, хорошо быть таким ловкачом, как Джорджи! — протянул Верджил Гэнч. — Наверно, прикарманил весь Дорчестер. Я бы побоялся оставить хоть самый крохотный участочек без надзора, — Джордж непременно его подцепит!
Бэббит понял, что «им про него что-то известно». Да, они, видно, решили его разыграть. В другое время он пришел бы в восторг от такой чести — стать центром внимания, но тут его это вдруг задело. Он фыркнул:
— Верно. Скоро всех вас возьму к себе рассыльными.
Но ему хотелось, чтобы эти шутки поскорее кончились.
— Может, он ходил на свидание, — хохотали они.
— Нет, он ждал своего старого приятеля, сэра Джерусалема Доука! — перебил другой.
Бэббит не вытерпел:
— Да говорите же наконец, в чем дело, лоботрясы! С чего вас так разобрало?
— Уррра!! Джордж обиделся! — захихикал Сидни Финкельштейн, и все стали скалить зубы. Наконец Гэнч выложил всю правду: он видел, как Бэббит выходил из кино среди бела дня!
Шуткам не было конца. Сотни шуток, сотни смешков по поводу того, что он в рабочие часы ушел в кино. Бэббита не так раздражал Гэнч, как Сидни Финкельштейн, вертлявый, худой и рыжий, комментировавший каждую шутку. Раздражал его и большой кусок льда, плававший в стакане, — как только он хотел выпить воды, лед ему мешал, обжигал нос. В бешенстве он подумал, что Сидни похож на этот кусок льда. Но он вышел победителем: он выдержал все шутки, пока собеседникам не надоело и они не стали обсуждать более насущные вопросы.
«Что это со мной сегодня? — подумал Бэббит. — Настроение из рук вон. Но зачем они столько болтают? Однако надо быть поосторожней, держать язык за зубами».
Когда все закурили сигары, Бэббит заторопился: «Мне пора!» — и удрал под их крики: «Конечно, раз тебе непременно надо флиртовать с кассиршей кино…»
Он слышал, как они гогочут за его спиной. Ему было неловко. И, торжественнейшим образом подтверждая заявление гардеробщика, что погода нынче теплая, он понимал, что больше всего ему хочется по-ребячески поведать свои горести юной волшебнице и найти в ней утешение.
Он задержал мисс Мак-Гаун после диктовки писем. Он поискал тему для разговора, который согрел бы их отношения, превратил бы ее служебное безразличие в дружбу.
— Куда вы думаете поехать в отпуск? — проворковал он.
— Должно быть, к знакомым на ферму. Контракт Сиддонса вам сегодня перепечатать?
— Нет, это не к спеху… Наверно, вы отлично проводите время, когда удираете от нас, чудаков?
Она встала, собрала карандаши:
— По-моему, тут чудаков нет, перепишу, пожалуй, когда кончу письма.
И ушла. Бэббит решительно отрекся перед самим собой от мысли, что он пытался найти подход к мисс Мак-Гаун.
— Глупости! Я отлично знал, что тут ничего не выйдет! — проворчал он.
Эдди Свенсон, агент автомобильной фирмы, живший напротив Бэббита, устраивал воскресный ужин. Его жена Луэтта, молоденькая Луэтта, которая обожала джаз, яркие платья и развлечения, разошлась вовсю. «У нас будет так весело!» — кричала она каждому гостю. Бэббиту всегда неприятно было думать, что многим мужчинам она кажется весьма соблазнительной, но тут он признался себе, что она неотразимо соблазнительна и для него. Миссис Бэббит никогда не одобряла Луэтту, и Бэббит радовался, что в этот вечер жены здесь нет.
Он настойчиво пытался помочь Луэтте на кухне, вынимал из духовки куриные котлеты, доставал сандвичи и салат из холодильника. Мимоходом он пожал ей руку, но она, к сожалению, этого не заметила. «А вы настоящая маленькая хозяюшка, Джорджи! Бегите в столовую, поставьте поднос на буфет».
Бэббиту хотелось, чтобы Эдди Свенсон угостил их коктейлями, чтобы и Луэтта выпила. Ему хотелось… да, ему хотелось напустить на себя этакую богемность, как пишут в книжках. Вечеринки в студиях. Красивые женщины, независимые, без предрассудков. Не обязательно распутные. Нет, ни в коем случае! Но хотя бы не такие скучные, как на Цветущих Холмах. И как он их терпел столько лет…
Но Эдди не угостил их коктейлями. Правда, за ужином было весело, и Орвиль Джонс не раз острил: «Как только Луэтта захочет сесть ко мне на колени, мигом отложу этот вкусный сандвич!» Но в общем все держались чинно, как полагается в воскресный вечер. Бэббит незаметно захватил место на диване рядом с Луэттой. И, болтая об автомобилях, слушая с застывшей улыбкой, как Луэтта рассказывает содержание фильма, который она видела в прошлую среду, и надеясь, что она когда-нибудь кончит расписывать сюжет, красоту героя и роскошь обстановки, Бэббит незаметно изучал Луэтту. Тонкая талия, перехваченная суровым шелковым поясом, густые брови, страстные глаза, тонкий пробор над широким лбом — в ней воплотилась для него вся молодость, вся прелесть, от которой становилось грустно. Он подумал, какой незаменимой спутницей она была бы в далеком путешествии на машине, в горах, на привале в сосновом лесу, над глубоким ущельем. Его трогала ее хрупкость, он сердился, что Эдди вечно с ней ссорится. Луэтта сразу стала для него юной волшебницей его снов. Он вдруг с удивлением открыл, что они оба всегда чувствовали романтическое влечение друг к другу.
— Наверно, вы ведете ужасную жизнь, когда жены нет! — сказала она.
— Еще бы! Я — скверный мальчишка, и тем горжусь. Вы как-нибудь вечерком подсыпьте своему Эдди снотворного в кофе и перебегите улицу: уж я вам покажу, как сбивать коктейли! — захохотал Бэббит.
— А может быть, и прибегу! Ничего нельзя сказать заранее!
— Отлично, как только надумаете, вывесьте в окне чердака полотенце, и я помчусь за джином!
Все смеялись этим шалостям. Эдди Свенсон с довольным видом сказал, что заставит врача ежедневно делать анализы своего кофе. Остальные увлеклись разговором о наиболее сенсационных убийствах, случившихся в последнее время, но Бэббит вовлек Луэтту в интимную беседу.
— Никогда в жизни не видел такого прелестного платья!
— Вам действительно нравится?
— Нравится? Да я заставлю Кеннета Эскотта написать в газетах, что лучше всех в Америке одевается миссис Луэтта Свенсон!
— Зачем вы меня дразните! — Но она вся сияла. — Давайте потанцуем. Нет, Джорджи, вы непременно должны со мной потанцевать!
Он запротестовал:
