Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы
Коленатый. Эдакий заплесневелый процесс, мадемуазель…
Эмилия. Но законный наследник — Грегор? Да?
Коленатый. Да. Только это ему не поможет.
Грегор. Рассказывайте.
Эмилия. Хотя бы в общих чертах.
Коленатый. Ну, если вам угодно… (Откидывается на спинку кресла и начинает быстро говорить.) В тысяча восемьсот двадцатом году владельцем имений баронов Прусов — Семонице, Лоуков, Нова Вес, Кенигсдорф и так далее — был слабоумный барон Иозеф Фердинанд Прус…
Эмилия. Пепи был слабоумным? О нет!
Коленатый. Ну, человеком со странностями.
Эмилия. Скажите лучше — несчастным человеком.
Коленатый. Простите, этого вы не можете знать.
Эмилия. Вы не можете, а я знаю.
Коленатый. Ну, не буду спорить. Итак — Иозеф Фердинанд Прус, который в тысяча восемьсот двадцать седьмом году скончался холостым, бездетным и не оставив завещания.
Эмилия. От чего он умер?
Коленатый. Воспаление мозга или что-то вроде. Наследником оказался его двоюродный брат, польский барон Эммерих Прус — Забржепинский. Против него с иском о всем наследстве выступил некий граф Стефан де Маросвар, племянник матери покойного, который в дальнейшем не будет иметь отношения к делу. А иск на имение Лоуков предъявил некто Фердинанд Карел Грегор, прадед моего клиента.
Эмилия. Когда это было?
Коленатый. Тотчас после смерти Пруса, в тысяча восемьсот двадцать седьмом году.
Эмилия. Постойте, Ферди тогда должен был быть еще мальчиком.
Коленатый. Совершенно верно. Он был тогда воспитанником Терезианской академии, и его интересы представлял адвокат из Вены. Иск на имение Лоуков был мотивирован следующим образом. Прежде всего, покойный за год до смерти лично, «höchstpersõnlich», явился к директору Терезианской академии[43] и заявил, что выделяет «das oben genannte Gut samt Schoß, Höfen, Meierhöfen und Inventar», то есть все вышепоименованное движимое и недвижимое имущество, на содержание «des genannten Minderjährigen», то есть малолетнего Грегора, каковой «falls und sobald er majorenn wird», то есть по достижении им совершеннолетия, должен быть введен «in Besitz und Eigentum», в полноправное владение упомянутым имуществом. Дополнительный факт: упомянутый малолетний Грегор, при жизни покойного и по его указанию, получал доходы от означенного имения и отчеты о них с пометкой «владельцу и собственнику имения Лоуков», что является доказательством так называемого натурального владения.
Эмилия. Значит, все было ясно? Да?
Коленатый. Виноват. Барон Эммерих Прус возражал на это, что у Грегора нет дарственной грамоты и что перевод имения на него не занесен в книгу земельных владений. Далее, что покойный не оставил письменного завещания, а наоборот — «hingegen» — на смертном одре сделал устное распоряжение в пользу другого лица…
Эмилия. Не может быть! Какого лица?
Коленатый. В том-то и заковыка, мадемуазель. Подождите, я вам прочту. (Поднимается по стремянке к регистратуре.) Тут заварилась такая каша, вот увидите. Ага, вот оно. (Вынимает дело, усаживается на верхней ступеньке и быстро листает.) Ага, «Das während des Ablebens des hochwohlgeborenen Majoratsherrn Freiherrn Prus Josef Ferdinand von Semonitz vorgenommene Protokol usw». Итак, свидетельство о последней воле, подписанное каким-то патером, врачом и нотариусом у смертного одра Иозефа Пруса. Вот что в нем говорится: «Умирающий… в сильной горячке… на вопрос нижеподписавшегося нотариуса — есть ли у него еще какие-либо пожелания, несколько раз повторил, что имение Лоуков „daß das Allodium Loukov… Herrn Mach Gregor zukommen soll…“, он завещает герру Max Грегору.» (Ставит дело на место.) Какому-то Грегору Маху, мадемуазель, лицу неизвестному и не могущему быть обнаруженным. (Остается сидеть на стремянке.)
Эмилия. Но это недоразумение! Пепи, безусловно, имел в виду Грегора, Ферди Грегора.
Коленатый. Конечно, мадемуазель. Но написанного пером не вырубишь топором. Грегор, правда, возражал, что слово «Мах» попало в устное завещание по ошибке или в результате описки, что «Грегор» должно быть фамилией, а не именем и так далее. Но, litera scripta valet[44] — и Эммерих Прус получил все наследство, в том числе и Лоуков.
Эмилия. А Грегор?
Коленатый. А Грегор — ничего. Вскоре двоюродный брат Стефан — судя по всему, великий пройдоха — выкопал где-то субъекта, именовавшегося Грегор Мах. Этот Мах заявил на суде, что покойный имел по отношению к нему тайные обязательства, очевидно, деликатного свойства…
Эмилия. Ложь!
Коленатый. Несомненно… И что он претендует на имение Лоуков. Затем Грегор Мах канул в Лету, оставив — за какую сумму, об этом история умалчивает, — господину Стефану нотариальную доверенность на свои права на Лоуков. Сей кавалер Стефан судился от его имени и, представьте себе, выиграл тяжбу: Лоуков был передан ему.
Эмилия. Черт знает что!
Коленатый. Скандал, а? Тогда Грегор начал тяжбу против Стефана, заявив, что Грегор Мах не является де-юре наследником Пруса, что покойный делал устное распоряжение в бреду и так далее. После долгой волокиты он выиграл дело: предыдущее решение было отменено. Но Лоуков возвратили не Грегору, а опять Эммериху Прусу. Представляете себе?
Грегор. Это называется справедливостью, мадемуазель!
Эмилия. Почему же не Грегору?
Коленатый. Ах, многоуважаемая, по разным тонким юридическим основаниям и учитывая, что ни Грегор Мах, ни Фердинанд Карел Грегор не являлись родственниками покойного…
Эмилия. Постойте! Ведь он его сын.
Коленатый. Кто? Чей сын?
Эмилия. Грегор. Ферди был сын Пепи.
Грегор (вскочив). Сын?! Откуда вы знаете?
Коленатый (поспешно слезая с лестницы). Его сын? А мать кто, скажите, пожалуйста?
Эмилия. Мать была… Ее звали Эллен Мак-Грегор. Она была певицей Венской императорской оперы.
Грегор. Как? Как фамилия?
Эмилия. Мак-Грегор. Шотландская фамилия.
Грегор. Слышите, доктор? Мак-Грегор! Мак! Мак! А вовсе не Мах! Понимаете, в чем дело?
Коленатый (садится). Разумеется. А почему фамилия сына — не Мак-Грегор?
Эмилия. Из-за матери… Он вообще не знал ее.
Коленатый. Вот как. А есть у вас какие-нибудь доказательства, мадемуазель?
Эмилия. Не знаю. Продолжайте.
Коленатый. Продолжаю. С тех пор вот уже почти сто лет спор между Прусами, Грегорами и Стефанами об имении Лоуков тянется из поколения в поколение с небольшими перерывами до наших дней, при компетентном участии нескольких поколений адвокатов Коленатых. С их помощью сегодня после обеда последний Грегор окончательно проиграет дело. Вот и все.
Эмилия. А стоит Лоуков всей этой кутерьмы?
Грегор. Я думаю!
Коленатый. Видите ли, в шестидесятых годах прошлого столетия на угодьях Лоуков были обнаружены залежи угля. Стоимость их не поддается даже приблизительному подсчету. По-видимому, миллионов сто пятьдесят.
Эмилия. И больше ничего?
Грегор. Ничего! Мне бы хватило и этого.
Коленатый. Есть у вас еще вопросы, мадемуазель?
Эмилия. Да. Что вам нужно, чтобы выиграть процесс?
Коленатый. Лучше всего было бы формальное письменное завещание.
Эмилия. Вам что-нибудь известно о таком завещании?
Коленатый. Его не существует.
Эмилия. Как глупо!
Коленатый. Бесспорно. (Встает.) Есть еще вопросы?
Эмилия. Да. Кому принадлежит старый дом Пруса?
Грегор. Моему противнику Ярославу Прусу.
Эмилия. А как называется такой шкаф, куда прячут старые бумаги?
Грегор. Архив.
Коленатый. Регистратура.
Эмилия. Так вот, в доме Пруса был такой шкаф. На каждом ящичке — дата. Пепи складывал туда старые отчеты, счета и другие бумаги. Понимаете?
Коленатый. Да, да.
Эмилия. На одном ящичке была дата — «тысяча восемьсот шестнадцатый год». Как раз когда Пепи познакомился с этой самой Эллен Мак-Грегор. На Венском конгрессе или где-то еще…
Коленатый. Так, так!
Эмилия. И в этом ящичке он хранил все письма Эллен.
Коленатый (садится). Откуда вы это знаете?
Эмилия. Не спрашивайте.
Коленатый. Извините. Как вам угодно.
Эмилия. Кроме того, там были письма от управляющих и другая деловая переписка. Короче говоря, пропасть всяких старых бумаг.
