Франс Бенгстон - Викинги

Гудмунд объявил громким голосом, что эти слова точно выражают и то, что он думает по этому во­просу.

— Если вы сделаете, как он предлагает,— добавил он,— я могу обещать, что все мои солдаты, которые находятся в лагере, станут христианами одновременно со мной.

Архиепископ сказал, что это хорошие новости, и пообещал, что умелые учителя будут немедленно на­правлены, чтобы подготовить этих людей к обраще­нию. После этого было согласовано, что все викинги, пришедшие в Лондон, получат свою долю серебра сразу же после крещения, а вся остальная армия в Мэлдоне безотлагательно получит третью часть, а остальное — через шесть недель.

Когда встреча закончилась, они покинули зал и Гудмунд поблагодарил Орма за помощь, оказанную ему.

— Я никогда не слышал более мудрых слов из уст такого молодого человека,— сказал он.— Нет сомне­ний, что ты — прирожденный вождь. Мне будет очень выгодно получить мое серебро сейчас, поскольку у меня такое чувство, что некоторые из тех, кто будет ждать, могут столкнуться с некоторыми трудностями в получении. Я не могу позволить, чтобы ты остался без награды за свою услугу, поэтому, когда я получу свои деньги — пять марок твои.

— Я заметил,— отвечал Орм,— что несмотря на свою огромную мудрость, ты в некоторых отношениях — чрезвычайно скромный человек. Если бы ты был мелким или обычным вождем, с пятью-шестью кораб­лями и без имени, пять марок считались бы подходя­щей суммой, чтобы предложить мне за ту службу, которую я сослужил тебе. Но, учитывая, что твоя слава простирается далеко за границы Швеции, не подобает тебе предлагать мне такую ничтожную сум­му, а мне не подобает принимать ее. Потому что, если об этом узнают, пострадает твое доброе имя.

— Возможно, ты и прав,— сказал Гудмунд в сомне­нии.— А сколько ты бы дал на моем месте?

— Я знавал людей, которые дали бы пятнадцать марок за такую услугу, сказал Орм,— Стирбьорн дал бы не меньше, а Торкель дал бы двенадцать. С другой стороны, я знаю и таких, кто ничего бы не дал. Но я не хочу таким образом влиять на твое решение, и каков бы ни был исход, мы останемся добрыми друзь­ями.

— Трудно человеку судить, насколько он знаме­нит,— сказал Гудмунд с сомнением и продолжал путь, подсчитывая что-то в уме.

В следующее воскресенье их всех крестили в боль­шой церкви. Большинство священнослужителей счи­тало, что церемонию надо проводить в реке, как это было принято в прежние времена, когда в Лондоне крестили язычников. Но Гудмунд и Орм категорично заявили, что не будет никакого погружения, поскольку дело касается их двоих. Два вождя шли в голове процессии, с непокрытыми головами, в длинных белых плащах с красными крестами, вышитыми на груди, За ними шли их люди, также в белых плащах, насколько их хватило для столь многочисленной компании. Все несли с собой оружие, потому что Орм и Гудмунд объяснили, что они не любят расставаться с оружием, а особенно, когда находятся в чужой стране. Сам король сидел на возвышении, и церковь была полна народа. Среди общины была и Йива. Орм не хотел разрешать ей показываться на публике, поскольку сейчас она казалась ему еще красивее, чем раньше, и он боялся, как бы кто-нибудь ее не похитил. Но она настояла на том, чтобы пойти в церковь, потому что, как сказала она, ей хотелось посмотреть, насколько благочестиво поведет себя Орм, когда холодная вода потечет по его шее. Она сидела рядом с братом, Виллибальдом, который внимательно присматривал за ней и сдерживал ее, когда ей хотелось засмеяться над белыми плащами. Присутствовал также и епископ Поппо, который помогал совершать обряд, хотя и чувствовал себя очень слабым. Он сам крестил Орма, а епископ Лондонский — Гудмунда. Затем шесть свя­щенников сменили их и окрестили всех остальных, по возможности быстро. Когда церемония была окончена, Гудмунда и Орма принял король. Он подарил каждому по золотому кольцу и выразил надежду, что Бог бла­гословит все их будущие предприятия. Он сказал также, что надеется, что в скором времени они при­едут еще и увидят его медведей, которые сейчас уже стали танцевать значительно лучше.

На следующий день всем крещеным было выпла­чено серебро, что вызвало среди них большое лико­вание. Люди Орма ликовали несколько меньше, чем другие, поскольку каждому из них пришлось выпла­тить своему вождю по пенни. Никто из них, однако, не выбрал более дешевый вариант — вызвать его на бой.

— С помощью этих взносов я построю церковь в Скании,— сказал Орм, пряча деньги в сундук.

Затем он положил в кошелек пятнадцать марок и пошел к епископу Лондонскому, который, в свою оче­редь, особо благословил его. Позднее пришел Гудмунд с этим же кошельком в руке, очень пьяный и в хоро­шем настроении. Он сказал, что все его деньги сосчитаны и уложены в надежное место, и что в целом они неплохо сегодня потрудились.

— Я подумал о том, что ты сказал вчера,— продол­жал он,— и пришел к заключению, что ты был прав, когда говорил, что пять марок — это слишком малень­кая сумма для человека моей репутации, чтобы давать ее тебе за оказанную тобой услугу. Поэтому возьми эти пятнадцать марок. Теперь, когда Стирбьорн мертв, не думаю, что я стою меньше.

Орм сказал, что такая щедрость превосходит все его ожидания. Однако, сказал он, он не откажется от такого подарка, учитывая, что принимается он из рук столь великого человека. В ответ он подарил Гудмунду свой андалузский щит, тот самый, с которым он драл­ся с Зигтриггом во дворце короля Харальда.

Йива сказала, что он молодец, что собирает сереб­ро, поскольку такая задача не по ней, а ей кажется, что у них будет достаточно ртов, о которых придется заботиться в будущем.

В тот вечер Орм, и Йива посетили епископа Поппо и попрощались с ним, поскольку спешили отплыть домой как можно скорее. Йива плакала, потому что ей трудно было расставаться с епископом, которого она называла своим вторым отцом. Его глаза также напол­нились слезами.

— Если бы я не был так слаб,— сказал он,— я бы поехал с вами, потому что я думаю, что мог бы, даже сейчас, проделать кое-какую полезную работу в Ска­нии. Но эти бедные кости не вынесут больше испыта­ний.

— У тебя есть хороший помощник в лице брата Виллибальда,— сказал Орм,— и нам с Йивой нравится его общество. Может быть, он смог бы поехать с нами, если ты сам не можешь, чтобы укрепить нас в нашей вере и уговорить других поступить так же. Хотя я боюсь, что он не слишком любит нас, норманнов.

Епископ сказал, что брат Виллибальд — мудрейший из его священников и самый ревностный работник.

— Я не знаю никого более искусного в обращении язычников,— сказал он,— хотя в своем ревностном энтузиазме он иногда бывает не слишком милосерден к грехам и слабостям других. Но лучше всего вам спросить, что он сам думает по этому поводу, потому что я не хочу посылать с вами священника против его воли.

Брат Виллибальд был вызван, и епископ сообщил ему, что они думают. Тот спросил, когда они собираются отплыть. Орм ответил, что завтра, если ветер останется благоприятным.

Брат Виллибальд мрачно покачал головой.

— Некрасиво с твоей стороны давать мне так мало времени на подготовку,— сказал он.— Я должен взять с собой много снадобий и лекарств, если я еду к берегам ночи и насилия. Но с Божьей помощью, и если я потороплюсь, все будет готово, потому что мне очень не хочется расставаться с вами, молодежь.

Глава 4. О том, как брат Виллибальд учил короля Свена сентенции из Священного Писания

Орм сходил к Гудмунду и попросил его передать от него привет Торкелю и сказать ему, что он не присо­единится к армии, потому что отплывает домой. Гуд-мунд был опечален этой новостью и попытался угово­рить его передумать, но Орм сказал, что его недавняя удача была слишком велика, чтобы продолжаться долго.

— Мне больше нечего делать в этой стране,— сказал он.— А если бы у тебя была с собой такая женщина, как Йива, стал бы ты держать ее в армии среди бездельничающих солдат, чьи языки выпадают изо рта при виде любой женщины? Мой меч никогда не будет покоиться в ножнах, а я хочу жить с ней в мире. И она тоже этого хочет.

Гудмунд согласился, что Йива — такая женщина, которая может соблазнить любого, кто ее увидит, со­йти с тропы осторожности. Он сам, добавил он, хотел бы, если бы мог, отплыть домой в Бравик, не откла­дывая, потому что ему тревожно иметь с собой столько денег. Но он не может этого сделать, потому что должен вернуться к остальным в Мэлдон и рассказать Торкелю и Йостейну о том соглашении, к которому они пришли относительно распределения денег.

— Моих людей здесь грабят шустрые бабы,— ска­зал он,— которые роятся, как мухи, вокруг их серебра и крадут его даже из их поясов и брюк, как только достаточно их напоят, поэтому я думаю поплыть вмес­те с тобой вниз по реке сегодня, если смогу вовремя собрать свою команду.

Они сходили попрощаться к королю Этельреду и архиепископу и увидели, как чудесно танцуют на задних лапах медведи. Затем приказали дуть в рог, и команды заняли свои места на веслах, на которых поначалу многие работали неуклюже из-за усталости и опьянения. Однако они быстро поплыли вниз по реке, и на этот раз сторожевые корабли не преграж­дали им путь, хотя и имел место оживленный обмен любезностями между командами кораблей. Ночь они провели стоя на якоре в устье реки. Потом Гудмунд и Орм расстались, и каждый поплыл своим путем.