Пэлем Вудхауз - Том 11. Монти Бодкин и другие
Тут говорящий уронил в раковину что-то вроде пузырька с полосканием. Звон разбитого стекла заглушил все остальные звуки, и только когда стихло эхо, Монти убедился, что он в комнате не один.
Прямо по центру стояла молодая дама из соседней каюты.
Глава XI
Честно говоря, в первый момент личного знакомства с этой, если можно так выразиться, легендарной личностью Монти Бодкин не сумел поддержать ту самую репутацию, о создании которой так заботился его приятель Реджи Теннисон. Ничто не выдавало в нем современного Казанову; он, правда, дернулся, но на этом основании трудно было отнести его к классу порхающих.
А он действительно дернулся. К моменту непрошеного вторжения он и так еле стоял на ногах, а при виде девицы так резко отпрянул, что набил шишку о деревянную рамку объявления, висевшего на стене (те пассажиры, в планы которых не входило идти ко дну, могли узнать из него о правилах пользования спасательным жилетом).
Сделал он это не потому, что у него были пробелы по части этикета. Большинство людей, видевших прекрасную Фуксию только на экране, точно так же реагировали, узрев ее, так сказать, воочию.
В основном из-за ее волос. И еще из-за того, что на экране она казалась нежной и томной, хотя вне экрана была энергичной и подвижной. В частной жизни мисс Флокс меняла негу и томность на непринужденную игривость типа «детям до шестнадцати…», которая выражалась внешне — в очаровательной манящей улыбке, а внутренне и по сути — в привычке держать в корзинке крокодила и приглашать незнакомых людей открыть крышку.
Но в основном, как мы сказали, именно ее волосы приводили встречных в состояние тихого шока. Казавшиеся с экрана пристойно светлыми, при непосредственном наблюдении они оказывались ослепительно рыжими. Казалось, она обмакнула голову в закат, и это, в сочетании с большими сияющими глазами и самоуверенным выражением лица, присущим большинству кинодив, обычно действовало на новичка сокрушительно. Монти, например, чувствовал себя так, словно его только что переехал автомобиль с включенными фарами.
Он стоял, разинув рот, а мисс Флокс, понимая, что произвела впечатление, улыбнулась своей блистательной улыбкой и тотчас же вступила в разговор:
— Доктор Ливингстон, я полагаю?[38] Однако вы сильно изменились. А если нет, — полюбопытствовала она, — тогда кто?
На этот вопрос Монти смог ответить. Хотя он в последнее время плоховато соображал, но имя свое он все-таки помнил.
— Моя фамилия Бодкин.
— А моя — Флокс
— Как поживаете?
— Спасибо, хорошо, — с готовностью поддержала разговор соседка. — Скриплю помаленьку. А что вы тут делаете?
— То есть?..
— Это же его каюта? Амброза Теннисона.
— Вообще-то нет.
— Значит, список пассажиров нагло врет. Кому же тогда принадлежит этот дивный интерьер?
— Ну, мне.
— Вам?
— Ну да.
Она округлила глаза:
— А не Амброзу?
— Нет.
Посетительнице почему-то стало смешно — она буквально корчилась от смеха.
— Послушайте, молодой человек, — выговорила она наконец, вытирая глаза. — У меня для вас сюрприз. Большой. Вы еще не принимали ванну? Потому что…
Монти вздрогнул:
— Я видел.
— Видели?
— Да.
— То, что я написала на стене?
— Да.
— Правда смешно? Это я губной помадой.
— Знаю. Несмываемой.
— Разве? — полюбопытствовала Фуксия. — Вот не знала.
— Так сказал Альберт Пизмарч.
— Кто это?
— Местный стюард.
— А, этот тип? Испугался моего крокодильчика.
— Об этом он тоже рассказывал.
Фуксия Флокс обдумала вопрос в свете новой информации:
— Значит, несмываемая? Так-так. Каждый раз, сидя в ванне, будете вспоминать обо мне.
— Буду, — честно сказал Монти.
— Что-то радости не вижу.
— Дело в том…
— Ладно. Понимаю. Ну так вот, простите. Большего от девушки ведь не требуется, правда? Я это сделала под влиянием минуты. Для старого перца Теннисона. Вы ведь его не знаете?
— Да нет, знаю.
— Откуда?
— По Оксфорду.
— А, понимаю. Вот это человек, да?
— В общем-то да.
— Мы с ним помолвлены.
— Да.
— А раз мы помолвлены, то мне казалось, я имею полное право… Но постойте, я что-то не пойму сценария. Почему здесь вы, а не Амброз? В списке пассажиров черным по белому написано: «А. Теннисон».
— «Р. Теннисон».
— Сама знаю. Но это опечатка. Реджи Теннисона на борту нет.
— Есть.
— Что?!
— Да. На самом деле…
Монти смотрел на дверь ванной. Сейчас она была закрыта. Даже если и так, подумал он, Реджи должен был услышать их голоса — странно, что он не показывается.
Объяснение было простым. Реджи действительно услыхал женский голос, но подумал, что это его двоюродная сестра Гертруда. После того, что он ей наговорил, следовало ожидать, что она не замедлит установить контакт с Монти. А встречаться с Гертрудой ему не очень-то хотелось — нужно будет придумывать объяснения и как-то изворачиваться; так что он решил по возможности оттянуть момент встречи.
Заставило его выйти (ибо в следующую минуту дверь ванной отворилась, и он все-таки вышел) следующее событие: после того как Монти объявил о его присутствии на борту, Фуксия закинула голову назад и издала пронзительный победный клич. Она всегда с нежностью думала о Реджи, и новость эта привела ее в восторг. А кто хоть раз слышал этот клич из уст Фуксии, тот никогда уже его ни с чем не спутает, поэтому Реджи, хотя и не с большой охотой, но все же вышел из укрытия. Надо было уговорить старого друга сматываться отсюда как можно скорее, потому что, раз Амброз рыщет по округе, как серый волк, и точит зубы, нипочем не угадаешь, когда поздно бить тревогу. Меньше всего ему хотелось, чтобы Амброз застукал его с Фукси, и хотя в каюте был еще и некто третий, то есть Монти, который вполне сойдет за гувернера, приглядывающего за молодежью, все равно он не чувствовал себя в безопасности.
Последующая сцена представляла собой одну из тех роковых встреч, когда исполнители не смотрят друг другу в глаза. Фуксия буквально воплощала экстаз. Реджи действовал как заговорщик, которого в самый ответственный момент пронзила зубная боль. Он был сдержан, говорил сквозь зубы и предпочитал объясняться жестами.
— Реджи!
— Тс-с-с!
— Ред-ЖИ-И-И!
— Молчи!
Фуксии это не понравилось. Она была оскорблена в лучших чувствах.
— Так не встречают старых друзей! Что это ты тут изображаешь? Ты что, не рад мне, головастик несчастный?
— Конечно-конечно. Очень рад. Только не надо, — попросил Реджи, косясь на дверь, — поднимать такой…
— Да что ты вообще тут делаешь?
— Мы с Монти беседовали…
— Балбес! Я имею в виду — на корабле.
— Я? Плыву.
— Зачем?
— Выперли.
— Выперли?
— Да. Выставили на все четыре стороны. Предки.
— Что?
Монти решил, что пора пояснить сказанное. Телеграфный метод его приятеля не помогал мисс Флокс оценить ситуацию.
— Его родные, — сказал он, — выпихнули его в Канаду. По-моему, ты, Реджи, едешь устраиваться в какую-то контору, так, что ли?
— Ага, — рассеянно подтвердил Реджи. Все это время он осторожно пятился к двери, намереваясь беззвучно испариться. — Родные подыскали мне работу в какой-то занюханной монреальской фирме.
Теперь-то Фуксии Флокс все стало ясно. Она поняла масштабы трагедии.
— Ты хочешь сказать, они посылают тебя работать?
— Да.
— Работать? Тебя? — Теперь она воплощала сострадание. — Бедное, бедное дитя, приди в материнские объятия!
— Не надо.
— Приди в материнские объятия! — настойчиво повторила мисс Флокс. — Подумать только, какая неслыханная жестокость — заставить тебя работать! Чемпиона среди лилий, которые не сеют, не жнут![39] Первого нашего бездельника! Никогда бы не подумала. Как ты, должно быть, страдаешь… Приди в объятия, кому сказала!
— Не приду.
— Поцелую — все пройдет.
— Не сомневаюсь, но лучше не надо. Тебе не понять весь ужас моего положения. Амброз…
— Что с Амброзом?
Добравшись до двери и ухватившись за ручку, Реджи почувствовал себя увереннее.
— Когда мне сказали, что Амброз отправляется в Голливуд, я предложил ему рекомендательное письмо к тебе. Я тогда не знал, что вы с ним помолвлены.
— Когда же он сообщил тебе?
— Почти сразу, — слабым голосом ответил Реджи, — после того, как я рассказал ему о том, как мы с тобой отрывались за компанию.
— Так он приревновал?
— Не то слово! Намажь его сажей — может играть Отелло без репетиции. Таскается за мной по всему кораблю и только и смотрит, как бы я с тобой не заговорил.
Реджи передернуло. Он вспомнил братнин взгляд, который словно ожег его кислотой. Мисс Флокс, кажется, напротив, обрадовалась.
