Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Том 1
Когда онѣ немного успокоились, онѣ взялись за руки и, прижимаясь другъ къ другу, пошли по улицѣ.
— Да ты мнѣ скажи по правдѣ, совершенно ли ты счастлива, спрашивала дѣвочка старшую сестру, когда онѣ проходили мимо Нелли.
— Теперь я совершенно счастлива, отвѣчала та.
— А вообще, всегда? допрашивала малютка. Зачѣмъ же ты отворачиваешь голову?..
Нелли пошла за ними. Онѣ остановились у какого-то плохенькаго домика. Здѣсь, у старой няньки, миссъ Эдвардсъ наняла комнатку для сестры.
— Я буду приходить къ тебѣ рано утромъ, и мы весь день будемъ проводить вмѣстѣ, говорила старшая сестра.
— А почему же ты не можешь оставаться со мной на ночь, развѣ они за это разсердятся на тебя? спрашивала меньшая.
Отчего въ эту ночь, когда плакали обѣ сестры, и Нелли проливала слезы? Она радовалась ихъ радости и печалилась при мысли, что имъ скоро придется опять разстаться. Мы увѣрены, что симпатія ея къ этимъ двумъ дѣвочкамъ вовсе не была вызвана эгоистическимъ, хотя и безсознательнымъ сопоставленіемъ ихъ печальной судьбы съ ея собственной горькой долей, и благодаримъ Бога, даровавшаго человѣку дивную, божественную способность отрѣшаться, при какихъ бы обстоятельствахъ онъ ни былъ, отъ своего я и отзываться всѣмъ сердцемъ на чужое горе и чужую радость.
Нелли не отставала отъ двухъ сестеръ: когда онѣ выходили гулять — утромъ ли, вечеромъ ли — она всюду слѣдовала въ нѣкоторомъ разстояніи за ними. Ей очень хотѣлось подойти къ нимъ и поблагодарить миссъ Эдвардсъ за ея участіе, но она не рѣшалась безпокоить ихъ. Сестры большею частью гуляли вечеромъ по берегу рѣки. И Нелли невидимкой шла за ними. Онѣ останавливались, и она замедляла шагъ, онѣ садились на траву, и она также садилась; онѣ шли дальше, и она вставала съ мѣста и шла за ними, и хотя дѣвочки не видѣли ея и даже не подозрѣвали ея существованія, она находила неизъяснимую прелесть въ этомъ близкомъ сосѣдствѣ съ ними. Ей мнилось, будто она подружилась съ ними, онѣ уже повѣряютъ другъ другу свои печали, утѣшаютъ другъ друга, и эта дѣтская фантазія успокаивала ее: ей становилось легче на душѣ.
Возвратившись съ одной изъ подобныхъ прогулокъ, Нелли пришла въ ужасъ, услыхавъ, какъ хозяйка давала приказаніе напечатать въ афишахъ, что выставка остается въ городѣ еще одинъ день — а всякому извѣстно, что подобныя угрозы исполняются неукоснительно — и затѣмъ будетъ закрыта.
— Неужели мы такъ скоро уѣдемъ отсюда? спросила хозяйку встревоженная дѣвочка.
— Прочти, что тутъ написано, дитя мое, и ты поймешь въ чемъ дѣло.
М-съ Джарли подала ей другое объявленіе, гласившее, что, по желанію публики, которая толпится у ея двери, требуя, чтобы ее впустили, выставка остается въ городѣ еще на недѣлю.
— Теперь, когда школы распущены и настоящіе посѣтители всѣ уже перебывали на выставкѣ, надо какъ нибудь подзадорить простую публику, замѣтила м-съ Джарли. И съ 12-ти часовъ слѣдующаго дня она усѣлась за знакомый читателямъ красиво убранный столъ, окруженная именитыми особами, и велѣла снова отворить двери для просвѣщенной публики. Но, судя по первому дню, выручка не обѣщала быть значительной. Толпа съ утра до ночи осаждала двери выставки, чрезвычайно интересуясь лично м-съ Джарли и тѣми восковыми фигурами, которыя можно было видѣть даромъ, но, очевидно, не имѣла ни малѣйшаго желанія платить 6 пенсовъ за входъ. И такимъ образомъ, несмотря на то, что у дверей выставки перебывалъ весь городъ, всѣ любовались фигурами, выставленными у входа, слушали шарманку, читали афиши и настойчиво рекомендовали вновь прибывавшимъ слѣдовать ихъ примѣру — касса оставалась пуста.
Въ виду такого плаченнаго результата, м-съ Джарли нашла необходимымъ прибѣгнуть къ экстреннымъ мѣрамъ. Она велѣла исправить и завести машинку въ монахинѣ, которая перебирала четки надъ входной дверью, и та вдругъ какъ закачала головой, такъ ужъ и не переставала качать, къ вящаго удовольствію пьяницы-цырюльника, жившему на противоположной сторонѣ улицы. Какъ истый протестантъ, онъ утверждалъ, что это — чрезвычайно характерное явленіе, что параличное состояніе монахини наглядно доказываетъ, какъ гибельно дѣйствуютъ на человѣческій умъ обряды римско-католической церкви. Онъ очень краснорѣчиво развивалъ эту тему въ назиданіе публики.
Но это еще не все. Оба кучера, служившіе у м-съ Джарли, то-и-дѣло выходили изъ залы, — каждый разъ въ новыхъ костюмахъ. Они восхваляли выставку до небесъ и со слезами на глазахъ умоляли толпившихся у входа зѣвакъ не лишать себя этого наслажденія. Сама же хозяйка, сидя у кассы, весь день перебирала рукой звонкую монету и торжественно напоминала публикѣ, что плата за входъ всего 6 пенсовъ и что закрытіе выставки, которая собирается сдѣлать маленькое путешествіе — объѣздить нѣсколько европейскихъ дворовъ — назначено ровно черезъ недѣлю.
— Поэтому спѣшите, спѣшите и спѣшите, предупреждала любезная хозяйка, — и не забывайте, что это единственная, настоящая коллекція м-съ Джарли, заключающая въ себѣ свыше 100 восковыхъ фигуръ, и что равной ей нѣтъ на свѣтѣ, такъ какъ всѣ другія выставки ничего больше, какъ ложь и обманъ. Спѣшите же, спѣшите и спѣшите.
XXXIII
Прежде чѣмъ продолжать разсказъ, намъ необходимо познакомиться съ домашней обстановкой м-ра Самсона Брасса, а такъ какъ для этого едва ли представится болѣе удобная минута, авторъ дружески беретъ читателя за руку и, поднявшись съ нимъ на воздухъ, неимовѣрно быстро, — быстрѣе самого Дона-Клеопасъ-Леонардо-Перемъ-Дзамбулло, путешествовавшаго по воздуху въ компаніи демона, — перелетаетъ громадное пространство и безстрашные аэронавты спускаются на мостовую Бевисъ-Маркса, какъ разъ передъ маленькимъ домомъ, окрашеннымъ въ темную краску, гдѣ жилъ Самсонъ Брассъ.
Сначала заглянемъ въ то окошко, что внизу. Кстати же оно такъ низко расположено, что прохожіе поневолѣ обтираютъ своими рукавами его грязныя стекла, и хотя на немъ виситъ кривая, косая зеленая занавѣска, долженствующая якобы защищать комнату отъ любопытныхъ взоровъ уличныхъ зѣвакъ, но эта тряпица такъ истерлась отъ времени, что сквозь нее еще удобнѣе дѣлать наблюденія. Мало интереснаго представляетъ эта комната. Посреди стоить кривоногій столъ, на немъ нарочно разбросаны бумаги, пожелтѣвшія отъ времени и частаго ношенія въ карманѣ, а по обѣимъ сторонамъ по стулу. Въ углу, у камина, старое кресло предательски простираетъ впередъ свои чахлыя ручки, приглашая на отдыхъ, и не одинъ кліентъ, посидѣвъ въ немъ, уходилъ изъ конторы, ободранный какъ липка. Старая картонка отъ парика — хранительница разныхъ бланковъ и предписаній, когда-то составлявшихъ весь умственный багажъ той головы, которая прикрывалась этимъ парикомъ; двѣ-три книжки — все практическія руководства, банка съ чернилами, песочница, сломанная метла и истрепанный, но все еще крѣпко прибитый къ полу коверъ, вотъ вамъ точное описаніе кабинета Самсона Брасса. Прибавимъ къ этому, что стѣны до половины окрашены въ желтую краску, потолокъ закопченъ отъ табачнаго дыма, въ углахъ виситъ клочьями паутина и на всемъ лежитъ цѣлый слой пыли.
Но вся эта описанная нами «мертвая натура», такъ же какъ и дощечка у двери съ надписью «Брассъ, адвокатъ», и привязанный къ ручкѣ звонка билетикъ, извѣщающій о томъ, что въ бельэтажѣ отдается «квартира для одинокаго», не имѣютъ для насъ значенія. Съ гораздо большимъ интересомъ мы остановимся на живыхъ существахъ, хозяевахъ этой комнаты, такъ какъ они играютъ важную роль въ нашемъ разсказѣ.
Съ м-ромъ Брассомъ мы уже встрѣчались. Теперь займемся его сестрицей, миссъ Сэлли Брассъ, единолично исполнявшей самыя разнообразныя обязанности, какъ-то: помощника Брасса, его секретаря, писца, экономки, повѣреннаго и совѣтчика во всѣхъ подозрительныхъ дѣлахъ, его alter ego, очень ловко и умѣло раздувавшаго цифру расходовъ по веденію дѣлъ; словомъ, нѣчто въ родѣ амазонки судебныхъ установленій, съ которой намъ не лишнее будетъ познакомиться.
Миссъ Сэлли Брассъ было въ то время лѣтъ около 35-ти. Сухопарая, костлявая, съ рѣшительными манерами, она не только держала въ почтительномъ разстояніи нѣжныхъ вздыхателей, убивая, такъ сказать, любовь въ самомъ ея зародышѣ, но даже вселяла нѣкоторый страхъ въ каждомъ мужчинѣ, имѣвшемъ счастіе къ ней обращаться. Лицомъ она была такъ похожа на своего брата, что если бы ей вздумалось, отрѣшившись на-время отъ своей необыкновенной застѣнчивости и дѣвственной стыдливости, ради шутки, нарядиться въ его платье и сѣсть рядомъ съ нимъ, рѣшительно никто, даже изъ самыхъ близкихъ знакомыхъ, не могъ бы узнать, кто изъ нихъ Самсонъ и кто Сэлли, тѣмъ болѣе, что у этой дѣвы на верхней губѣ довольно рѣзко обозначался рыжій пушокъ, который, съ помощью воображенія, можно было бы легко принять за усы. На самомъ же дѣлѣ, по всей вѣроятности, это были рѣсницы, какимъ-то непонятнымъ образомъ очутившіяся не на своемъ мѣстѣ, ибо вѣки миссъ Сэлли были совершенно лишены этого естественнаго украшенія. Цвѣтъ лица у нея былъ блѣдно-грязновато-желтый, но тутъ на выручку являлся ея смѣющійся носъ, кончикъ котораго постоянно горѣлъ яркимъ румянцемъ. Ея голоса, густого, обширнаго, кто хоть разъ слышалъ, долго потомъ не могъ забыть. Она постоянно носила одно и то же полинялое зеленое платье: закрытый доверху лифъ плотно облегалъ ея граціозную фигуру и на затылкѣ застегивался огромной пуговицей. Должно быть она слышала, что простота въ костюмѣ — первый признакъ изящества и поэтому не носила ни воротничка, ни рукавчиковъ, но за то никогда не разставалась съ своимъ прелестнымъ головнымъ уборомъ изъ темнаго газоваго шарфа, который торчалъ на ея головѣ въ видѣ крыла сказочнаго вампира, принимая при случаѣ какую угодно форму.
