Жорж Санд - Деревенские повести
Дядюшка Барбо был немало удивлен, когда, вернувшись с базара, увидел в колыбели сразу две маленькие головки.
— Ого, колыбель как будто тесновата, — сказал он, — придется завтра сделать ее пошире.
Он был столяром-самоучкой и почти всю свою мебель сделал сам.
Больше он ничем не проявил своего удивления и стал ухаживать за женой, только что выпившей стакан теплого вина и почувствовавшей себя как нельзя лучше.
— Ты так хорошо работаешь, жена, — сказал он, — что это придает и мне бодрости. Ведь придется кормить еще двух ребят, которые нам совсем не были нужны; и это значит, что я должен попрежнему обрабатывать наши земли и разводить скот. Но ты не бойся, мы поработаем. Только в следующий раз не дари мне трех сразу; это будет чересчур.
Тетушка Барбо заплакала, и это смутило дядюшку Барбо.
— Хорошо, хорошо, — сказал он: — не огорчайся, моя милая. Я не в упрек тебе сказал, а наоборот, в благодарность. Ребята крепкие, сладные, без всяких недостатков! Я ими очень доволен!
— Ах, господи! — возразила жена: — я знаю, хозяин, что вы меня не упрекаете, да я сама озабочена; мне не раз приходилось слышать, как трудно и хлопотливо воспитывать близнецов. Они мешают друг другу и почти всегда, чтоб хорошо рос один из них, нужно, чтоб помер другой.
— Вот еще, — сказал Барбо, — может ли это быть? Что до меня, то я впервые вижу близнецов. Это встречается ведь не часто. Но вот бабушка Сажета сведуща в этом деле и может нам порассказать немало.
Призвали бабушку Сажету. Она сказала:
— Поверьте мне, эти близнецы выживут оба, будут живы, здоровы и не слабее других детей. Уж пятьдесят лет я, повитуха, наблюдаю, как родятся, живут и умирают дети нашего края. И не впервой я принимаю близнецов. Прежде всего знайте одно: их сходство нисколько не вредит их здоровью. Бывает, что близнецы так же похожи друг на друга, как мы с вами; случается, что один силен, а другой слаб, и поэтому один остается в живых, а другой умирает. Но посмотрите-ка на ваших! Каждый из них так же крепок и здоров, как может быть крепок родившийся у матери только один. Значит, они во чреве матери не нанесли друг другу вреда; и когда они появились на свет, то ни мать, ни они не терпели особенных страданий. Они прелесть какие хорошенькие и вполне пригодны для жизни! Утешьтесь же, тетушка Барбо! Они будут расти вам на радость. Но различать их впоследствии сможете только вы, да те, кто их видит каждый день, потому что подобного сходства я никогда не встречала даже у близнецов. Они точно две молодые куропаточки, только что вылупившиеся из яйца: только мать-куропатка может их распознавать.
— В добрый час! — сказал дядюшка Барбо, почесывая голову. — Только я вот слышал, будто близнецы так любят друг друга, что не могут расставаться, а если им все-таки приходится это делать, то один из них начинает так тосковать, что даже умирает.
— Да, это правда, — сказала бабушка Сажета: — послушайте, что скажет вам по этому поводу опытная женщина, и не забывайте этого, так как может случиться, что, когда вашим детям придется вас покинуть, меня не будет уже на этом свете и никто не сможет дать вам совет. Следите поэтому, чтобы ваши близнецы, подросши и узнавши друг друга, не оставались подолгу вместе. Уводите одного на работу, а другой пусть в это время возится около дома. Когда один пойдет ловить рыбу, пошлите другого на охоту. Пусть один пасет овец, а другой идет на выгон смотреть за быками; когда вы даете одному стакан вина, дайте другому стакан воды и наоборот. Не браните их и не делайте замечаний обоим сразу. Не одевайте их одинаково: когда у одного будет шляпа, пусть другой носит картуз. А главное, чтоб рубахи у них были разного цвета! Наконец, приложите все усилия, чтоб они приучились обходиться друг без друга. Боюсь только, что все мои советы входят вам в одно ухо, а в другое выходят. Но если вы их забудете, вы когда-нибудь сильно раскаетесь.
Так говорила бабушка Сажета, и ее слушали. Ей обещали поступать так, как она велела, и, когда она уходила, ей сделали щедрый подарок. А затем стали искать кормилицу, так как повитуха строго наказала, чтобы дети не питались одним и тем же молоком. Но в местечке не было кормилицы, а тетушка Барбо не позаботилась об этом заранее, так как не рассчитывала на двоих детей, а старших она выкормила сама.
И вот дядюшка Барбо отправился в окрестности искать кормилицу. Но мать не могла мучить своих малюток и тем временем кормила грудью обоих.
В тех краях люди неохотно раскошеливаются и потому всегда торгуются, как бы богаты они ни были.
Все знали, что Барбо люди состоятельные, и думали, что у матери, которая была уже не первой молодости, не хватит сил кормить двух детей сразу.
Но все кормилицы, которых нашел дядюшка Барбо, просили восемнадцать ливров, то есть столько, сколько платят господа.
А дядюшка Барбо соглашался дать только двенадцать или пятнадцать ливров, находя, что для крестьянина и это много. Он обегал все окрестности, везде торгуясь и не условливаясь окончательно ни с одной кормилицей. Да это и не было к спеху; ведь дети так малы, что не могли изнурить свою мать, вдобавок они были такие здоровенькие, спокойные и не крикливые, что хлопот с ними было не больше, чем с одним. Когда один спал, другой тоже спал. Отец исправил им колыбельку, и когда они оба плакали, их укачивали и успокаивали одновременно.
Наконец дядюшка Барбо уговорился с одной кормилицей за пятнадцать ливров; остановка была только из-за ста су «на булавки». Тогда жена сказала ему:
— Послушайте, хозяин, я не знаю, к чему нам тратить 180 или 200 ливров в год, точно мы важные господа; я еще не так стара, чтобы сама не могла кормить своих детей, да и молока у меня более, чем достаточно. Им уже месяц, нашим мальчуганам, а разве у них плохой вид? Я, наверное, вдвое здоровее и сильнее Мерлоты, которую вы хотите взять в кормилицы; да и кормит она уже полтора года, а для таких малюток это вовсе не годится. Правда, Сажета сказала, чтоб они питались разным молоком для того, чтобы не слишком полюбили друг друга, но разве она не говорила также, что нужно одинаково заботиться об обоих, потому что близнецы все-таки не такие крепкие, как другие дети. Пусть лучше они слишком сильно любят друг друга, чем жертвовать одним из них. А какого же мы отдадим кормилице? Скажу тебе по правде, что для меня одинаково больно расстаться как с одним, так и с другим. Я могу сказать с чистой совестью, что любила всех своих детей, но из всех, которых я выняньчила, эти, не знаю почему, кажутся мне милее и краше. У меня все время какой-то тайный страх потерять их. Прошу тебя, хозяин, забудь об этой кормилице. Впрочем, мы исполним все, что нам советовала Сажета. Неужели грудные дети могут так привязаться друг к другу? Дай бог, чтоб они сумели отличить свои ноги от рук, когда их отнимут от груди.
— Верно-то, верно, — отвечал дядюшка Барбо, глядя на жену, у которой был на редкость свежий и бодрый вид, — а что если ты по мере того, как дети будут расти, расстроишь свое здоровье?
— Не бойся, — успокоила его тетушка Барбо, — у меня аппетит, как у пятнадцатилетней девочки; впрочем, если я почувствую, что это меня изнуряет, я обещаю не скрыть этого от тебя, и мы успеем тогда отдать одного из этих бедняжек.
Дядюшка Барбо сдался, тем более, что не любил ненужных трат. Тетушка Барбо выкормила своих близнецов без жалоб и без особого труда; у нее была такая здоровая натура, что через два года после того, как она отняла от груди своих малышей, она родила хорошенькую девочку, которую назвали Нанетой; и ее она тоже сама выкормила. Но это было уже выше ее сил; ей пришлось бы трудно, если бы старшая дочка, которая кормила в это время своего первенца, не помогала ей изредка, прикладывая к груди свою маленькую сестренку.
И вот семья росла, и на солнце копошились маленькие дяди и тетки, племянники и племянницы, и никто из них не мог упрекнуть другого ни в излишней шумливости, ни в излишней рассудительности.
II
Близнецы росли на славу и хворали не чаще других детей; а нрав у них был такой мягкий, и все шло так складно, что и от зубов и от роста они страдали меньше, чем остальная детвора. Оба были белокурые и остались такими на всю жизнь. У них были правильные лица с большими голубыми глазками, покатые плечи, прямой и стройный стан, а ростом и отвагой они далеко опередили своих сверстников. Если случалось кому-нибудь из округи проходить через местечко Коссу, он останавливался, чтобы посмотреть на близнецов, и, восхищенный их видом, говорил: «Уж больно хороши мальчуганы!»
Это и было причиной того, что близнецы с самого раннего возраста привыкли, чтоб их разглядывали и расспрашивали, а впоследствии, когда они выросли, в них не было заметно ни застенчивости, ни растерянности. Со всеми они чувствовали себя отлично, а когда приходил чужой, они не прятались в кусты, как все дети в тех краях. Они свободно, без всякой робости подходили к каждому и, не опуская головы, не заставляя себя долго просить, отвечали на все вопросы. В первый момент их нельзя было отличить, и казалось, что они похожи друг на друга, как две капли воды, но, побыв с ними хоть четверть часа, каждый замечал, что Ландри был чуточку выше ростом и крепче, что волосы у него были несколько гуще, нос больше и взгляд живее. У него и лоб был шире, и вид решительней, а родимое пятно, которое у его брата было на правой щеке, у него было на левой и притом яснее обозначено. Таким образом, жители Коссы различали их, хотя и не сразу; но в сумерках или на некотором расстоянии ошибались почти все, тем более, что голоса у близнецов были очень похожи, и они, зная, что их смешивают, откликались один на имя другого, не давая понять, что окликавший их ошибался. Даже сам дядюшка Барбо иногда путал их. Случилось так, как предсказывала Сажета: только мать никогда не путала их, будь то ночью или на большом расстоянии.
