Альфред Мюссе - Исповедь сына века
Когда вы получите это письмо, я буду далеко от вас, а может быть, вы никогда не получите его. Судьба моя связана с судьбой человека, которому я всем пожертвовала. Жизнь без меня для него немыслима, и я постараюсь умереть для него. Я люблю вас, прощайте, пожалейте о нас».
Прочитав письмо, я посмотрел на адрес: «Г-ну Анри Смиту, в г. Н. До востребования».
7
На следующий день в двенадцать часов, при свете яркого декабрьского солнца, молодой человек и молодая женщина проходили под руку по саду Пале-Рояля. Миновав его, они вошли в ювелирную лавку и, выбрав там два одинаковых кольца, с улыбкой обменялись ими. Затем, немного погуляв, они зашли позавтракать к «Братьям-провансальцам» и поднялись в одну-из тех мансард, откуда во всей своей широте открывается чудеснейший в мире вид. Отослав лакея и оставшись наедине, они подошли к окну и нежно пожали друг другу руки. Молодой человек был в дорожном костюме. Судя по радости, отражавшейся на его лице, можно было принять его за новобрачного, впервые показывающего молодой жене жизнь и развлечения Парижа. Его веселость была спокойной и ровной, такой, какая обычно сопутствует счастью. Человек опытный сразу узнал бы в нем мальчика, который становится мужчиной, начинает с большим доверием относиться к людям и закаляет свое сердце. Время от времени взгляд молодого человека обращался к небу, потом снова падал на подругу, и в глазах его блистали слезы, но он не мешал им литься и улыбался, не вытирая их. Молодая женщина была бледна, задумчива и не отрываясь смотрела на своего друга. Лицо ее носило следы глубокого страдания, которое не пыталось спрятаться под маской, но в то же время не могло устоять перед веселостью молодого человека. Когда он улыбался, она тоже улыбалась, но ни разу не улыбнулась первая; когда он обращался к ней, она отвечала, она ела все, что он предлагал ей, — но в душе ее царило какое-то безмолвие, которое оживало лишь в редкие минуты. В ее томности и уступчивости просвечивала та душевная мягкость, та дремота, которая является неотъемлемым свойством более слабого из двух любящих существ, когда одно живет только в другом и сердце его — лишь отголосок сердца друга. Молодой человек хорошо понимал это и, казалось, был исполнен гордости и благодарности, но именно эта гордость и показывала, что его счастье было для него ново. Когда его спутница внезапно становилась печальна и опускала взор, он, чтобы ее ободрить, силился принять уверенный и решительный вид, но это не всегда ему удавалось, и порой спокойствие изменяло ему. Посторонний наблюдатель ни за что не смог бы понять эту смесь силы и слабости, радости и горя, волнения и спокойствия. Можно было принять эту пару за два счастливейших и вместе с тем за два несчастнейших создания в мире, но, даже и не зная их тайны, нельзя было не почувствовать, что они много выстрадали вместе и что, каково бы ни было их неведомое горе, они скрепили его печатью более могущественной, чем сама любовь, — печатью дружбы. Они пожимали друг другу руки, но взгляды их оставались чистыми. Они были совершенно одни и все-таки говорили вполголоса. Словно подавленные бременем своих мыслей, они склонялись друг к другу, но губы их не сливались в поцелуе. Нежно и торжественно они смотрели друг на друга, как двое слабых, которые хотят вступить на путь добра. Когда пробил час пополудни, молодая женщина глубоко вздохнула.
— Октав, — сказала она, не глядя на своего собеседника, — что, если вы ошиблись!
— Нет, друг мой, — ответил молодой человек. — Поверьте мне, я не ошибся. Вам придется страдать много, быть может, долго, а мне — всю жизнь, но мы оба найдем исцеление: вас исцелит время, меня — смерть.
— Октав, Октав, — повторила молодая женщина, — уверены ли вы в том, что не ошиблись?
— Я не думаю, дорогая Бригитта, чтобы мы могли когда-нибудь забыть друг друга, но мне кажется, что сейчас мы еще не можем простить друг другу, а к этому нужно прийти во что бы то ни стало, — даже если бы нам пришлось никогда больше не видеться.
— Отчего бы нам и не увидеться снова? Отчего когда-нибудь… Вы еще так молоды! — И она добавила с улыбкой: — Мы сможем спокойно увидеться после первого же вашего увлечения.
— Нет, друг мой, когда бы мы ни встретились, я не перестану любить вас — знайте это. Только бы тот, кому я вас оставляю, кому отдаю вас, мог оказаться достойным вас, Бригитта. Смит славный, добрый и честный человек, но, как бы вы ни любили его, вы все еще любите и меня, — ведь если бы я пожелал остаться или увезти вас, вы согласились бы на это.
— Это правда, — ответила молодая женщина.
— Правда? Правда? — повторил молодой человек, и вся душа его вылилась в его взгляде. — Правда, что, если б я захотел, вы поехали бы со мной? — И он спокойно добавил: — Вот почему мы никогда больше не должны встречаться. В жизни бывают увлечения, которые будоражат мозг и чувства, ум и сердце. Но есть такая любовь, которая не волнует, — она проникает в глубь человека и умирает лишь вместе с существом, в котором пустила корни.
— Но вы будете писать мне?
— Да, в первое время — ведь страдания, которые мне предстоят, настолько жестоки, что полное отсутствие всего того, что я любил и к чему привык, могло бы теперь убить меня. Когда вы почти не знали меня, я лишь постепенно, осторожно подходил к вам, подходил не без страха… затем наши отношения стали более короткими… и наконец… Но не будем говорить о прошлом. Постепенно мои письма сделаются реже, и наступит день, когда они совсем прекратятся. Вот так я спущусь с горы, на которую начал подыматься год назад. В этом будет много грусти, но, пожалуй, и некоторое очарование. Остановившись на кладбище перед зеленеющей могилой, где вырезаны два дорогих имени, мы испытываем таинственную скорбь, и из глаз наших льются слезы, но эти слезы лишены горечи, — мне хотелось бы с таким же чувством вспоминать о том, что и я жил когда-то.
При этих словах молодая женщина опустилась в кресло и зарыдала. Молодой человек тоже плакал, но стоял неподвижно, словно не желая заметить свое горе. Когда их слезы иссякли, он подошел к своей подруге, взял ее руку и поднес к губам.
— Поверьте мне, — сказал он, — ваша любовь, как бы ни называлось чувство, которое живет в вашем сердце, придает силу и мужество. Не сомневайтесь, дорогая Бригитта, никто не поймет вас лучше, чем понимал я. Другой будет любить вас с большим достоинством, но никто не будет любить вас так глубоко. Другой будет бережно относиться к тем чертам вашего характера, которые я оскорблял, он окружит вас своей любовью: у вас будет лучший любовник, но не будет более нежного брата. Дайте же мне руку, и пусть свет смеется над высокими словами, которые недоступны его пониманию: «Останемся друзьями и простимся навеки». Задолго до того как мы впервые сжали друг друга в объятиях, какая-то часть нашего существа уже знала о том, что мы будем близки. Так пусть же эта часть нашего «я», соединившаяся перед лицом неба, не знает о том, что мы расстаемся здесь, на земле. Пусть ничтожная мимолетная ссора не пытается разрушить наше вечное счастье.
Он держал руку молодой женщины в своей руке, лицо ее было еще влажно от слез. Она встала, подошла к зеркалу, с какой-то странной улыбкой вынула ножницы и отрезала свою длинную косу — лучшее свое украшение. С секунду она смотрела на свою обезображенную прическу, затем отдала эту косу своему возлюбленному.
Снова раздался бой часов, пора было уходить. Когда они шли обратно по галерее Пале-Рояля, лица их были так же веселы, как утром.
— Какое чудесное солнце, — сказал молодой человек.
— И чудесный день… — ответила Бригитта. — Пусть же ничто не изгладит воспоминания о нем здесь!
И она прижала руку к сердцу. Они пошли быстрее и затерялись в толпе.
Час спустя почтовая карета спускалась с невысокого холма у заставы Фонтенбло. Молодой человек сидел в ней один. Он в последний раз взглянул на свой родной город, видневшийся в отдалении, и порадовался тому, что из трех человек, страдавших по его вине, только один остался несчастным.
Примечания
1
спасителям мира (лат.).
2
Прежде я была красива, бела и румяна,
как цветок, а теперь уже нет.
Я больше не красива,
меня сжигает любовь (итал.).
3
Ты — как та больная,
Которая не спит среди перин,
Ворочаясь и отдыха не зная (итал.).
Данте, «Божественная комедия»
(«Чистилище», песнь VI, ст. 149–151); пер. — М. Лозинский.
4
за вас, мой мальчик (итал.).
5
Может быть! (итал.)
