О привидениях и не только - Джером Клапка Джером
– У вас с собой ничего нет? – спросил профессор. – Я имею в виду какого-нибудь платья?
Мальвина сопроводила ответную улыбку легким жестом, означавшим, что профессор уже видит все, что ей принадлежит.
– Мы вам что-нибудь подыщем. То, в чем можно показаться…
Он хотел сказать «в нашем мире», но на миг вдруг смешался, не зная точно, к какому миру принадлежит сам: ее или миссис Малдун – поэтому закончил фразу словами «на людях». Еще одним жестом Мальвина сообщила ему, что ничуть не возражает.
– Кстати, в чем вы сейчас? – спросил профессор. – Под плащом? Может, сойдет и эта одежда – на день-другой?
По каким-то не вполне понятным Мальвине причинам коммандер Раффлтон запретил ей снимать плащ, а расстегивать – нет. И Мальвина расстегнула.
После этого профессор, к изумлению Мальвины, поступил точно так же, как капитан Раффлтон, то есть поспешно застегнул плащ сам, протолкнув пуговицы в петли.
Мальвина забеспокоилась, что отныне обречена вечно носить на себе плащ коммандера Раффлтона.
– Интересно, – размышлял вслух профессор, – найдется ли в деревне…
Вдруг он заметил молоденькую служанку: делая вид, будто собирает крыжовник, она вертелась у ближайших кустов.
– Посоветуемся с моей домоправительницей, миссис Малдун, – решил профессор. – Что-нибудь да придумаем.
Профессор предложил Мальвине руку. Другой рукой она подобрала подол коммандерского плаща.
– Пожалуй, – заговорил профессор, которого внезапно осенило, пока они шли через сад, – пожалуй, я скажу миссис Малдун, что вы прибыли прямо с маскарада.
Миссис Малдун они нашли в кухне. Невозможно вообразить историю появления Мальвины, которая была бы менее правдоподобна, чем та, которую профессор намеревался изложить миссис Малдун. Из чистого человеколюбия миссис Малдун прервала его.
– Я и не собиралась устраивать допрос, так что не губите свою бессмертную душу. Приведите-ка лучше в порядок себя, а девицу предоставьте нам с Друзиллой: авось мы придадим ей пристойный вид.
Упоминание о том, что и его внешность далеко не благопристойна, встревожило профессора. Набрасывая халат и шлепанцы на босу ногу, он не предвидел, что познакомится со старшей фрейлиной самой королевы Гарбундии. Потребовав немедленно прислать ему воды для бритья, профессор удалился в ванную.
Он как раз брился, когда миссис Малдун, настойчиво заколотив в дверь, потребовала впустить ее. Судя по ее голосу, в доме случился пожар. Профессор отпер дверь, миссис Малдун убедилась, что он одет, проскользнула в ванную и прикрыла дверь за собой.
– Где вы ее нашли? Как она здесь очутилась?
До сих пор он видел свою домоправительницу всегда спокойной, в добром расположении духа. Теперь же ее буквально трясло.
– Я ведь говорил, что молодой Артур…
– Все, что вы мне наговорили, я слышала, – перебила миссис Малдун. – А теперь хочу услышать правду, если она вам известна.
Профессор предложил миссис Малдун присесть, и она рухнула на придвинутый стул.
– В чем дело? – спросил хозяин. – Что стряслось?
Диковато оглядевшись по сторонам, домоправительница истерически прошептала:
– Вы привели в дом не женщину, а фею!
Сейчас он и сам не знает, верил ли до того момента в историю Мальвины или же в глубине души был убежден в ее абсурдности. Перед профессором открывался Оксфорд: политическая экономия, историческая критика, взлет и развитие рационализма. За его спиной, теряясь во мраке далеких времен зарождения человечества, простиралась неизведанная территория, по которой он с наслаждением странствовал сорок лет, – населенная духами земля погребенных тайн и затерянных троп, ведущих к секретным вратам знаний.
И вот теперь это шаткое равновесие со всего маху разрушила миссис Малдун.
– Как вы догадались? – спросил профессор.
– Чтоб я да не узнала метку? – чуть ли не с презрением отозвалась миссис Малдун. – Разве не похитили у моей сестры ребенка в тот самый день, когда он родился, а вместо него…
В дверь постучала молоденькая служанка.
Оказалось, мадемуазель уже «готова». Как с ней быть теперь?
– Меня лучше не спрашивайте, – прежним напуганным шепотом предупредила миссис Малдун. – Не могу я, и все тут. Даже если все святые будут умолять меня, стоя на коленях.
Взывать к здравому смыслу миссис Малдун было бесполезно – профессор знал это; вдобавок вразумлять домоправительницу ему было нечем – никаких доводов у него не имелось. Не открывая дверь, он велел отвести «мадемуазель» в столовую. А потом, дождавшись, когда шаги Друзиллы затихнут вдалеке, шепотом спросил миссис Малдун:
– Вы слышали про дам в белом?
Следовало признать, что мало нашлось бы подробностей из жизни фей, о которых миссис Малдун не слышала и в которые не верила. Но уверен ли профессор?..
Профессор дал слово чести джентльмена. Дам в белом причисляли к добрым, о чем, разумеется, знала миссис Малдун. Опасаться Мальвину не стоило – при условии, что ее никто не оскорбит.
– Если кто и осмелится ей слово поперек сказать, то не я, – заявила миссис Малдун.
– Она к нам ненадолго, – подхватил профессор. – Просто будем любезны с ней, вот и все.
– Лицо у нее доброе, – признала миссис Малдун, – и обхождение приятное.
В ее крепкое тело явно возвращался бодрый дух. Благосклонность дамы в белом стоило завоевать.
– Имейте в виду, – прошептал профессор, открывая дверь, чтобы выпустить миссис Малдун, – никому ни слова. Она не хочет огласки.
Безусловно, миссис Малдун покинула ванную, твердо решив, что по ее вине никто в деревне даже не заподозрит, кто на самом деле Мальвина, наряженная в праздничное платье Друзиллы. Платьице было милое, летнее, открывающее руки и шею, и во всех отношениях подходило Мальвине лучше, чем большинство элегантных туалетов. С обувью, увы, не сложилось. Мальвина решила эту проблему, оставляя ботинки вместе с чулками повсюду, где бывала. Она понимала, что поступает нехорошо: об этом свидетельствовали ее неизменные попытки спрятать ботинки. Они обнаруживались в самых неожиданных местах – за книгами в кабинете профессора, в пустых банках из-под чая в кладовой миссис Малдун. Последняя наотрез отказывалась даже вынимать ботинки из банок, и банки с их содержимым молча водружали на стол профессора. По возвращении Мальвину вновь ждала пара неумолимых и суровых ботинок. Уголки губ феи покаянно опускались.
Если бы профессор настаивал, она бы уступила. Но профессор не мог не переводить взгляд с черных укоризненных ботинок на виновные белые ступни, и его сердце сразу «переходило на сторону обвиняемого». В следующий раз в Оксфорде надо будет купить сандалии. Или другую обувь, поизящнее этих унылых, непреклонных ботинок.
Вдобавок сад Мальвина покидала не часто – по крайней мере днем, а точнее, когда в деревне кипела жизнь. Оказалось, Мальвина ранняя пташка. Посреди ночи, как сказал бы любой христианин, миссис Малдун, которая все это время пребывала во взвинченном состоянии, часто слышала негромкий скрип открывшейся двери, приподнимала жалюзи и замечала промелькнувший край одежды, словно тающий в предрассветных сумерках, а потом слышала на холмах слабеющий голос, вплетающий в щебет птиц неизвестную песню.
Там, на холмах, между рассветом и восходом, Мальвина познакомилась с близнецами Арлингтон.
Конечно, им следовало бы лежать в постелях – всем троим, если уж на то пошло, – но близнецов оправдывает влияние дяди Джорджа. Это он рассказал им про Уффингтонское привидение и пещеру кузнеца Вёлунда, он дарил им на день рождения журнал «Пак»[33]. Близнецам всегда дарили общие подарки, на другие они и не глядели. В десять вечера они разошлись по спальням, но и спали по очереди, чтобы не пропустить момент. Как только начало светать, Виктория, караулившая у окна, разбудила Виктора, как и было условлено. Виктор уже был готов отказаться от их плана и снова уснуть, но Виктория напомнила ему, что он «поклялся». Близнецы сами оделись во что попроще и спустились из окон по плющу.
У самого хвоста Уффингтонской Белой лошади[34] близнецы столкнулись с Мальвиной и, едва увидев ее, поняли, что она фея. Но они не испугались, разве что самую малость. Первым заговорил Виктор. Сдернув шляпу, он встал на одно колено, пожелал Мальвине доброго утра и выразил надежду, что она в добром здравии. Мальвина, явно довольная встречей, ответила, и тут в разговор вступила Виктория. Пока близнецам не исполнилось девять, за ними присматривала няня-француженка. Начав ходить в школу,
