Валентин Рыбин - Разбег
— Да, Чары-ага, вы не ошиблись, — сказала Тамара Яновна, дотронувшись до плеча Юры. — Это сын Ратха.
— Значит, тоже на фронт. — Чары-ага посмотрел на Юру. — Не страшно тебе, сынок?
Юра презрительно усмехнулся.
— Трусы под лавками прячутся, Чары-ага.
— Старики тоже пока отсиживаются. — Чары-ага вздохнул и, подумав, прибавил: — Ну, ничего, еще месяц, другой — и мы тоже отправимся на передовую. Я думаю, задерживать в тылу нас не будут. Да и сами мы не из такой породы — чтобы отсиживаться.
— Ладно вам, Чары-ага. — Юра хлопнул старика по плечу. — Вы свое Родине отдали сполна — честь вам и слава. Дело теперь за нами — за молодежью.
— Отец твой где, почему не пришел проводить? — спросил Чары-ага.
— С отцом — одно горе. — Тамара Яновна махнула рукой. — До сына ли ему! У других отцы как отцы… А этот… Днюет и ночует на пересылке. Ополчение на перрон прислал, а сам там остался.
В три часа дня снова построение. На этот раз с речью к новобранцам обратился военком. Еще через полчаса команда «по вагонам». Эшелон медленно отошел — словно поплыл вдоль перрона. Новобранцы садились в вагоны на ходу. Тамара Яновна шла следом и махала Юре. Но вот эшелон скрылся за семафором. Тамара Яновна, оглядевшись, увидела Зину и подошла к ней. С минуту они стояли, глядя, как покидают перрон провожающие, и направились тоже к выходу.
— Ну, вот и все, — трудно выговорила Тамара Яновна. — Спаси и помилуй их бог. Никогда раньше не вспоминала бога, а сейчас хочется просить у него милости за сына. Один он у нас. У меня такое ощущение, словно Юра увез с собой мое сердце. Пусто в груди и горько. Видно, такова наша женская доля — страдать и убиваться по сыновьям, по мужьям. А им и горя мало… Видела, как они озорничали перед отъездом? Словно не на войну собрались, а так — на карнавал с иллюминацией и фейерверками.
— Ваш-то, Юра, еще ничего: скромный все-таки, — сказала Зина. — А мой Сердар — словно бес в него вселился. В истребительный полк едет, как же! Вчера выпил, кричит на весь текстильный городок: «Ну, гады, посмотрим — кто кого! Я им покажу, как поганить синее советское небо». Никогда его таким не видела.
Они шли по улице, углубившись в разговор, и совершенно не обращали ни на кого внимания. Люди спешили навстречу им — озабоченные, печальные, решительные. У каждого в глазах выражалось: «Война!» Голос радиокомментатора пророкотал сверху:
— От Советского информбюро!..
Вздрогнув, женщины посмотрели друг на друга, затем на черный раструб репродуктора, укрепленный высоко на столбе, на здания и окна. Стены, двери, окна — все внимало грозному и тревожному времени.
XIII
Иргизова и Ратха Каюмова призвали в октябре. Двое суток тащился паровоз с длинной вереницей теплушек сквозь пески и степи.
Поезд пришел на рассвете. В серой мгле осеннего утра — мокрый, после дождя, перрон, сиротливое здание вокзала, водонапорная башня. На привокзальной площади огромная круглая чаша фонтана. Вокруг нее скверик: над ним высокие пожелтевшие карагачи. На верхушках ссорятся у соломенных гнезд вороны.
Час ранний, но эшелон встречают старухи с лепешками, с пирожками домашнего приготовления. На длинном прилавке мешочки с сушеным урюком, с кишмишом, с орехами. Ратх и Иргизов купили лепешек и кислого молока, сели у фонтана — позавтракали. Только на это и хватило времени. Тотчас, едва поднялись на ноги, комендант подал команду «становись». Прошелся вдоль строя, объявил:
— Выходим в поход. Место назначения — старая крепость у водохранилища. Время в пути, примерно, три часа.
Пошла матушка-пехота в Запасной стрелковый полк, чтобы пройти боеподготовку и отправиться на фронт. Дорога в степь к водохранилищу разбита. Следы от множества колес, рытвины, колдобины. Война началась четыре месяца назад, но прошли уже по этой дороге десятки тысяч воинов. Многие из них уже пали в боях за Советскую Родину, многие воюют, сдерживая натиск гитлеровских полчищ, но еще больше проходят подготовку, чтобы вступить в смертельный бой. Дорога тянется по сиротливой, нераспаханной земле. Видны оплывшие старые грядки хлопковых полей, заброшенных огородов. Время от времени на пути попадаются глинобитные плоскокрышие времянки без окон. Женщины и дети молчаливо провожают растянувшийся на целый километр строй. Вновь пошел дождь, ниже опустились волглые черные тучи. Горизонт словно приблизился. Крепость стала различимой в этой сырой туманной хмари — когда к ней подошли вплотную. Огромный холм со срезанной макушкой, окруженный высокой глинобитной стеной, но нет ни дворов, ни башен, ни минаретов. Когда поднялись по склону к главным воротам крепости, а затем вошли во двор и увидели множество глинобитных, низеньких хижин с жестяными трубами; глиняные скамейки перед сценой полкового клуба, глиняные стенды, на которых красовались красные надписи, сотни землянок с торчащими над ними глиняными куполами, похожими на большие могилы, — Иргизов даже растерялся.
— Вот так крепость, — сказал удрученно.
— А тебя и здесь не покидают мысли о древностях, — отозвался Ратх шагавший в первой шеренге взвода. — Маньяк ты, Иргизов.
Иргизов не отозвался. Стал рассматривать странные сооружения Запасного стрелкового полка, какие он никогда прежде не видел, а кончится война — сотрет их время, и никто не вспомнит об этих уникальных землянках и надстройках над ними.
Прибывших новобранцев поселили в землянках. В каждой — взвод. В землянке вдоль стен глиняные возвышения, закрытые соломенными матрацами, подушками и грубошерстными одеялами. Тут же пирамида для винтовок, бачок с водой и тумбочка для дневального. Повалился усталый взвод на матрацы: охи,вздохи — не дай бог задержаться здесь надолго, поскорее бы на фронт! Иргизов даже садиться не стал. Пригласил с собой двух ребят, пошли за обмундированием. В каптерке у полкового старшины — шум: «бой» идет за каждые пригодные к носке ботинки, за каждую исправную шинель и шапку. Старшина украинец, детина могучего телосложения, остер на язык.
— Хто такие? Зачем пожаловали?
— Вновь прибывшие. Амуницию нам. — Иргизов прошел в склад, оглядывая кучи барахла на полках.
— Хиба вас тилько четверо прибывших? — поинтересовался старшина. — Я же сам видав, как вас целая тысяча во двор полка вишлы!
— Я о своем взводе забочусь. Выдай нам двадцать восемь комплектов, — потребовал Иргизов. — Вот бумага, в ней размеры указаны.
— Ишь ты, какой скорый! Давай-ка тяни усех сюды. Я еще побачу — кому шо выдать. Хлопцы твои все новое барахло на лепешки поменяли, а тряпье осталось. А я бачу так и роблю так: сдашь старье — получишь старье, сдашь новое — получишь подходящее к носке.
— Однако, у тебя голова варит, старшина. — Иргизов рассмеялся: весело ему стало. — А куда же гражданское барахло деваешь?
— В город, в колхозы отвожу, меняю на продукты… Тут, брат ты мой, целая система. Хлеб, пшено, сухую картошку, скажем, начпрод дивизии дает, а где взять лук, чеснок и прочие зеленые травы? Ну, в общем, веди своих всех сюда: побачим — кому чего!
— Слушай, старшина, — в моем взводе — все по особому списку. Ты поосторожней с нами.
— Так бы и сказал сразу. — Старшина почесал затылок, сдвинув шапку на лоб, и махнул рукой: — Выбирайте сами… Берите — чего найдете. А как в маршевую роту бойцы определятся — все новое, с иголочки, получат. В бой мы отправляй, как на именины. Бой, скажу вам, святое дело. Сам бы давно пошел, да не пускают.
— Кто не пускает-то?
— Да командир мой, полковник Морозов: кто ж еще кроме него?! Говорит: «Незаменимый ты человек, Шевчук!» Я так и сяк, а он ни в какую.
— Морозов, говоришь? — насторожился Иргизов. — А инициалы его не знаешь?
— Как же не знать? Сергей Кузьмич.
— Мать ты моя! — воскликнул Иргизов. — Да это же… Честное слово, он. Не знаешь, где он в гражданскую воевал?
— Шо не знаю, того не знаю. — Старшина проникся вдруг уважением к Иргизову. — Так вы скажите хлопцам, нехай выбирают — шо получше.
— Братцы, приступайте к делу, что стоите? — сказал Иргизов и вновь к старшине: — Где штаб полка?
— Штаб в другом конце двора. Там, где клуб и времянки музвзвода.
— Спасибо, старшина…
После того, как было принесено в землянку обмундирование и роздано каждому — по росту и размеру, Иргизов отправился в штаб полка. Отыскал глинобитный домишко. Над ним, из жестяной трубы — дым столбом, а около порога военные толпятся, в основном командный состав. Сам командир полка на месте. На какое-то время Иргизов замешкался — не пройти к Морозову. Но не проявишь инициативы, то и до вечера к нему не попадешь.
— Разрешите, товарищи. По срочному вызову, на десять ноль-ноль.
— Все по срочному!
— Все на десять!
— Ну, ну, так уж и все?! — Иргизов голос повысил, пробиваясь к дежурному офицеру: — Лейтенант, доложите полковнику обо мне.
