Из записок следователя - Николай Михайлович Соколовский
– И вы не пожалели его?
– А-а! И вы туда же. Увещевать меня хотите? Смотрите, это довольно трудновато. Во всяком случае я не буду настолько любезен, чтобы из угождения вам принять на себя преступление.
– Вы его убили! Вы!
Щукинский отвернулся от рыдающей женщины.
– Однако ж, господин частный пристав, пора прекратить все эти сцены; ведь это не на театральных подмостках. Если вы меня подозреваете серьезно, в таком случае производите формальное следствие, если нет, отпустите меня. Эффектов довольно. Вы привели человека как убийцу; перед целой толпой заставили его класть руку на труп, ждали суда Божия, не подумав, что этот человек может быть и невинным, что своими действами вы бесчестите его, что даже, формально оправданный, он загрязнен в глазах общества. Так не делают. Или вы думаете, что со мной, как с острожным, церемониться не следует?
Такие речи, как видно, были не по нутру полицейскому чиновнику.
– Ну, довольно, если я привел вас сюда, так имел на это право. Отведите господина Щукинского в полицию; я сейчас приеду туда.
– Я готов, мне не впервые по мытарствам путешествовать: мало жил, да много видел.
Огромная толпа народа сопровождала Щукинского вплоть до полиции; в ней по-прежнему слышались проклятия и ругательства, но по-прежнему Щукинский был хладнокровен и только изредка судорожно крутил свои маленькие усики да хмурил тонкие брови.
А инстинкт толпы едва ли обманул ее на этот раз, дело было до крайности подозрительное. У Носова жила в горничных любовница Щукинского. Я ее потом видел. Когда Щукинского посадили во второй раз в острог, по убийству Носова, так она лежала в больнице.
Стеша была хорошенькая девушка, лет двадцати двух. Бог знает, желал ли Носов отбить Стешу у Щукинского, да та не соглашалась оставить своего любовника, или вследствие каких-нибудь домашних дрязг, только Носов раз прибил Стешу. Та передала об этом Щукинскому…
Прошло недели полторы со времени этой истории; Носов забыл о ней, а Стеша по-прежнему оставалась у него горничной, Щукинский же по-прежнему навещал ее. Однажды Носов сидел у себя в лавке, в которой, кроме его да приказчика, мальчика лет двенадцати, больше никого не было. В лавку взошел Щукинский и поговорил о чем-то очень тихо с Носовым. После этого они оба неизвестно куда ушли; Носов сказал мальчику, что он возвратится часа через три.
Что говорил Щукинский Носову, осталось тайной. Больше Носов домой не возвращался; через три дня найден его труп.
Что происходило в сосновом бору, знает только он, но молчит на людские спросы.
Напрасно рыдаючи припадала молодая вдова на мураву, по которой, дымясь, струилась мужнина кровь, рыданьям ее не было ответа, голубое небо так же роскошно, бесстрастно смотрело на нее, как в тот самый час, когда над погибшим мужем разыгрывался последний акт драмы.
Щукинского видели вместе с Носовым, по выходе их из лавки, на двух-трех разных пунктах города. Это была сильнейшая (в начале следствия) против него улика.
Но Щукинский был умен, он знал, где можно и где нельзя было запереться.
– Ведь вы вызвали Носова из лавки?
– Я от этого не отказываюсь, – отвечал Щукинский.
– Зачем вы это сделали?
– Мне попался на улице совершенно незнакомый человек (впрочем, в лицо я его узнал бы и теперь) и спросил меня: «не знаю ли я Носова?», я отвечал утвердительно; тогда этот человек попросил меня вызвать Носова из лавки, что я и исполнил, не думая, что такая жалкая услуга повлечет за собой подобные последствия.
– Но это пустая отговорка. Все заподозренные ссылаются на неизвестных людей. Общие фразы.
– Очень жалею, что для доставления вам удовольствия не могу приискать другой, более исключительной причины. Это будет в ущерб правде, а в правде-то и заключается мое оправдание.
– Вызвавши Носова из лавки, вы тотчас отстали от него?
– Нисколько. Незнакомец хотел ждать нас на углу Вознесенской улицы, за Дружининским пустырем; туда я и проводил Носова, там же я и отстал от него.
Спросили свидетелей; все они видели Носова с Щукинским до Дружининского пустыря, дальше свидетелей не нашлось. Дружининский пустырь лежал на перепутье к сосновому бору, в котором найден труп Носова.
Щукинский не скрывал своей связи со Стешей, подтвердил даже, что она жаловалась ему на побои.
До сих пор все улики были против Щукинского: неопределенность ссылки на неизвестного человека, вызов Носова из лавки, путь, по которому шли они, связь со Стешей, побои. Теперь же Щукинский стал представлять факты, его оправдывающие: Носов был вызван из лавки в одиннадцать часов, расстояние до лесу было не менее двух с половиной верст, чтобы пройти туда и обратно, требовалось довольно времени, но в первом часу Щукинского видели на совершенно противоположном конце города: он заходил в одно из присутственных мест. Все чиновники подтвердили это и говорили, что они не заметили в Щукинском ни малейшей перемены; он, по обыкновению, смеялся, рассказал какой-то анекдот. Как мог Щукинский в такое короткое время, если он убил Носова, прямо после вызова из лавки, попасть на противоположный конец город? Проехать на лошади? Опять свидетели видели его идущего неторопливо пешком, на нескольких пунктах.
– Вы, господа, стараетесь насколько можно натянуть обстоятельства, меня уличающие, но забываете собрать меня оправдывающие. Позвольте мне помочь в этом вам: односторонность, недостаток следствия, – сказал Щукинский.
Не согласиться с этим нельзя было.
– Вы, наверное, очень хорошо заметили, в каком виде был поднят труп Носова?
Отвечали утвердительно.
– Очень жалею, что меня в это время там не было; но это все равно. Я должен быть вам, господин частный пристав, очень благороден за желание изобличить меня посредством суда Божия. Он мне принес большую пользу. Я пристально вглядывался в труп, клал на него свою руку и заметил, что труп был совершенно свеж, не издавал ни малейшего запаха, нервы и мускулы сохранили свою упругость, словом, в нем не было ни одного из признаков разложения. Не правда ли?
Члены комиссии и с этим согласились.
– Вы, господа, положили, что я убил Носова по выходе из лавки, и потом, совершив убийство, немедленно возвратился в город. Так. Прошло три дня после предположенного вами убийства, труп Носова лежал во все это время в лесу, вы знаете, какая была жарынь в эти дни, знаете, что шел и дождик. Скажите же, пожалуйста: есть ли возможность сохраниться трупу так хорошо, как он сохранился? Я сам слушал медицину и знаю, что разложение, и очень сильное, должно начаться, отчего же его не было? Бабьими баснями факты при следствиях
