Ба Цзинь - Осень
— Если он догадался, то все пойдет насмарку, — размышлял вслух Чжоу Бо-тао, не находя других путей к урегулированию этого незначительного вопроса, всегда представлявшего для него серьезную проблему, разрешить которую было ему не под силу.
— Вряд ли. Так быстро он не мог узнать, — покачала головой госпожа Чжоу.
— Говорит, что нездоров. А может быть, он действительно заболел? Неизвестно. Что ж, подождем, пока он выздоровеет, — решил вдруг Чжоу Бо-тао, видя, что этим можно оттянуть объяснение.
— Пусть так, — поколебавшись, согласилась старая госпожа Чжоу.
— А по-моему, нужно послать Цзюе-синя справиться о его здоровье. Если правда, что он болен, то, конечно, тут и говорить нечего. Если же это предлог, то следует попросить Цзюе-синя переговорить с ним, — вмешалась госпожа Чэнь, до сих пор молча слушавшая в стороне разговор Чжоу Бо-тао с матерью и понявшая намерения мужа. Старая госпожа Чжоу оживилась:
— А ведь, ты неплохо придумала. Придется нам еще раз побеспокоить Цзюе-синя.
Чжоу Бо-тао бросил недовольный взгляд в сторону жены, но, находя неудобным ссориться с нею в присутствии матери, был вынужден буркнуть что-то вроде согласия.
Старуха тут же послала Чжоу-гуя за Цзюе-синем. Чжоу-гуй хорошо справился с поручением, и еще до обеда Цзюе-синь был в доме Чжоу.
Старая госпожа Чжоу и госпожа Чэнь, разумеется, встретили его с распростертыми объятиями. Рассказав об уловке Го-гуана, они сообщили Цзюе-синю о своих намерениях. Цзюе-синь согласился и был не прочь тут же пойти в дом Чжэнов. Но старая госпожа Чжоу так настойчиво оставляла его обедать, что, не желая обидеть ее отказом, он был вынужден пообедать вместе с бабушкой, дядей и теткой.
К обеду явились Мэй и молодая сноха, обычно не выходившая из своей комнаты. С Цзюе-синем Мэй почти не разговаривал; в присутствии отца он вообще не осмеливался много говорить, а кроме того, после женитьбы не чувствовал особой потребности в разговорах с другими. За его спиной поговаривали, что все, что он мог сказать, он уже сказал молодой жене. Говорилось это, правда, в шутку, но Цзюе-синь заметил, что легкий румянец, недавно еще игравший на лице Мэя, исчез, и теперь оно стало еще более бледным. Хотя на нем часто появлялась улыбка, но улыбка эта вызывала у всех представление о морщинистом старце. Особенную тревогу у Цзюе-синя вызывали чуть-чуть запавшие глаза Мэя — такая глубокая безнадежность была в них, такая отрешенность от борьбы в предчувствии неминуемой гибели. Полной противоположностью Мэю была его жена — плотная, румяная, полная сил, которые, казалось, так и рвались наружу, отчего ее густо нарумяненное и напудренное лицо выглядело еще здоровее. За обедом она почти не принимала участия в разговоре, отделываясь односложными ответами. Но она дважды взглядывала на Цзюе-синя: взгляд ее уносил вдаль, словно поток. «Скоро будет разбита еще одна жизнь», — с горечью подумал Цзюе-синь, перехватив этот взгляд. У него уже не оставалось ни тени сомнения — признаки были налицо. И он с сожалением взглянул на Мэя, сидевшего напротив с безразличным видом. «Он не знает, и никто из них не знает». Кусок не шел Цзюе-синю в горло. Но он через силу доел то, что оставалось у него в чашке, и только тогда вслед за старой госпожой Чжоу вышел из-за стола.
Сразу же после обеда Мэй с женой вернулись к себе в комнату. Юнь прошла за Цзюе-синем в комнату бабушки, намереваясь поболтать с ним. Она была бесконечно благодарна Цзюе-синю за его заботы об умершей Хой — это слышалось в каждом ее слове. И Цзюе-синь почувствовал новый прилив энергии. Только отец покойной, Чжоу Бо-тао, не выказывал никакого интереса ко всему этому. Все время, пока он разговаривал с Цзюе-синем, он недовольно морщил лоб. Цзюе-синь понимал его, но ему было все равно.
Выйдя из комнаты старой госпожи Чжоу, Цзюе-синь в паланкине отправился в дом семейства Чжэн. Слуги провели его в гостиную, и там ему пришлось прождать довольно долго, прежде чем вышел Чжэн Го-гуан.
Само собой разумеется, начались взаимные приветствия и комплименты. Видя, что Го-гуан в прекрасном настроении и на его квадратном лице не видно ни малейших признаков недомогания, Цзюе-синь нарочно спросил его о здоровье. Тот покраснел, замялся и пробормотал:
— Спасибо за внимание. Позавчера вечером простудился и вчера целый день был в постели. Врач не велел из дому выходить. Поэтому и не смог пойти к тестю, когда он прислал за мной… — Это была явная ложь.
Но Цзюе-синь уже не слушал, что говорил Го-гуан. «Простудиться в такую погоду? — думал он. — Да и не видно что-то. Ясное дело — врет». Но разоблачать ложь Го-гуана он не стал, а сделал вид, что верит, и сказал несколько ободряющих слов.
Если Го-гуан мог заговорить зубы Чжоу Бо-тао комплиментами, то с Цзюе-синем это было бесполезно. Да и говорить ему с ним было не о чем. Поэтому от пристального взгляда Цзюе-синя на лице его появилось беспокойство.
А Цзюе-синь намеренно завел разговор о сестре, затем перешел к вопросу о погребении ее праха. Как ни увиливал Го-гуан, но Цзюе-синь в конце концов припер его к стенке. Понимая, что прямой отказ или ссылка на какой-нибудь предлог уже невозможны, Го-гуан бормотал:
— …Землю уже купил, но осталось еще кое-что, боюсь, сразу трудно подготовить все, отец считает, что лучше отложить погребение на следующую весну… — А сам лихорадочно обдумывал, что бы предпринять.
— А по-моему, особых хлопот твоему папаше это не доставит. Вряд ли нужно тратить на это целый год. Это было бы слишком большой честью для Хой, — Цзюе-синь усмехнулся. — А что касается имения дяди, то он тоже хотел просить тебя побыстрее покончить с похоронами, чтобы Хой нашла, наконец, свою последнюю обитель. Тогда и мертвым будет хорошо и живые останутся довольны.
От колких слов Цзюе-синя Го-гуана снова бросило в краску. Мысль его заработала быстрее, и неожиданно у него родился новый план. Притворно улыбаясь, он сказал, стараясь подладиться к Цзюе-синю:
— А ты прав. Я ведь тоже не совсем был согласен с предложением отца. Да, мы должны предоставить ей последнюю обитель. Я так и сделаю, как ты советуешь. По сути дела, тебе не стоило бы и утруждать себя приходом — я и сам так собирался сделать. Конечно, чем скорее это будет, тем лучше. И отец будет доволен.
Такой благоприятный ответ оказался для Цзюе-синя полной неожиданностью. Он было удивился, но лицо его тут же выразило радость. Правда, боясь, что Го-гуан опять увиливает, он добавил:
— В таком случае назначь срок, чтобы я мог сообщить дяде что-либо определенное. — Он смотрел календарь, говорит, что пятого числа будет очень удобно. — И, полагая, что Го-гуан будет возражать против этого срока (так как до пятого оставалось всего несколько дней), он приготовился спорить с ним.
Но снова, неожиданно для Цзюе-синя, Го-гуан не колебался ни секунды:
— Хорошо, пятого так пятого. Можно успеть. Так я прошу тебя не беспокоиться. Возвращайся и передай тестю и теще, что пятого числа состоятся похороны.
Таким образом, многое из того, что собирался выложить ему Цзюе-синь, осталось невысказанным. Видя, что Го-гуан так легко с ним согласился, он не стал больше настаивать, несмотря на то, что такое поведение было не совсем обычно для Го-гуана. Цзюе-синю казалось, что на этот раз переговоры прошли довольно успешно.
Вернувшись в дом Чжоу, Цзюе-синь сообщил бабушке, дяде и теткам о результатах переговоров. Старая госпожа Чжоу и госпожа Чэнь были полностью удовлетворены и горячо его благодарили. Даже на лице Чжоу Бо-тао промелькнула улыбка. Еще бы: именно такого решения вопроса ему и хотелось — без ссор, без столкновений, без нарушения обрядов. К тому же оно освобождало его от обязанностей и избавляло от лишних хлопот.
Цзюе-синь распрощался и вышел. Уже у калитки он услышал, что его зовет Юнь, и, повернувшись, увидел, что она, улыбаясь, стоит у зала с какими-то книжками в руках. По-видимому, она только что вышла.
Когда он подошел, она дала ему книги:
— Вот твои книги, Цзюе-синь. Подбери мне еще несколько.
— Хорошо. Вернусь домой и пришлю с кем-нибудь. А сейчас я иду в контору. — Он уже было повернулся, чтобы идти, как Юнь снова окликнула его. Цзюе-синь смотрел на нее, ожидая, пока она заговорит.
Видя, что он ждет, она от волнения замолчала, но быстро справилась с собой и продолжала тихим голосом:
— Ты помог Хой, Цзюе-синь. На том свете она будет благодарна тебе. — Юнь была очень растрогана, она попыталась улыбнуться, но на глазах у нее показались слезы. Однако она не отвела глаза в сторону.
Первоначальное чувство радости и удовлетворения, которое испытал Цзюе-синь после успешного завершения переговоров, тут же улетучилось, едва до слуха его дошли эти простые слова Юнь; на душе стало пусто — остались только угрызения совести да стыд. Благодарность? Да за что же усопшей благодарить его? Разве заслужил он хоть чем-нибудь благодарность этой наивной девушки, что стоит перед ним? Разве он не помогал другим отправить свою сестру на тот свет? Разве он не допустил того, чтобы гроб с прахом усопшей был заброшен в старой кумирне? Тогда они в отчаянии умоляли его о помощи, надеялись на него, верили ему, а что он сделал? И что реального сделал он сейчас? Ничего, ровным счетом ничего. У него оказалось для них лишь бесполезное сочувствие и ненужная забота. А они ответили ему настоящей, искренней благодарностью. Дело еще не закончено, а Юнь уже благодарит его. Дрожащий голосок этой чистой девушки бередил его душу. Нет, он не имеет права принять ее благодарности! Ведь он даже не может погасить свой старый долг.
