Чарльз Диккенс - Домби и сын
Въ своей спальнѣ, облокотившись на окно, онъ тоже думалъ безпрестанно, и его мысли смѣняли одна другую, какъ морскія волны, которыя онъ по прежему наблюдалъ съ одинаковымъ вниманіемъ. Гдѣ живутъ эти дикія птицы, что летаютъ надъ моремъ въ бурную погоду? Отчего зарождались облака, и куда они спѣшили, перегоняя одно другое? Откуда брался вѣтеръ, и куда онъ шелъ? Берегъ, ио которому они такъ часто гуляли съ Флоренсой и наблюдали море, и говорили о многихъ вещахъ, останется ли такимъ же, когда ихъ не будетъ, или онъ опустѣетъ? A если бы Флоренса гуляла здѣсь одна, и они бы разлучились, о чемъ и какъ бы стала она думать и что бы всего больше ее занимало?
Онъ думалъ еще о м-рѣ Тутсѣ, о м-рѣ Фидерѣ, о всѣхъ мальчикахъ; и о д-рѣ Блимберѣ, о м-съ Блимберъ и миссъ Блимберъ; о домѣ, и о тетушкѣ Чиккъ, и о миссъ Токсъ; о своемъ отцѣ Домби и Сынѣ, о Вальтерѣ съ его бѣднымъ дядей, которому онъ далъ денегъ, и о басистомъ капитанѣ съ его желѣзной рукой. Кромѣ того, въ этотъ день ему надлежало сдѣлать множество визитовъ — въ класную комнату, въ кабинетъ д-ра Блимбера, въ спальню м-съ Блимберъ, въ уборную миссъ Блимберъ и въ каморку цѣпной собаки. Ему дали теперь полную волю бродить вездѣ въ домѣ и около дома, и онъ на прощаньи хотѣлъ угодить всѣмъ. Онъ отыскивалъ для Бриггса въ учебныхъ книгахъ мѣста, которыя тотъ всегда забывалъ, пріискивалъ въ словарѣ слова для другихъ молодыхъ джентльменовъ, слишкомъ занятыхъ своимъ дѣломъ, приводилъ въ порядокъ бумаги для миссъ Корнеліи, a иногда пробирался въ кабинетъ самого доктора и, усаживаясь подлѣ его ученыхъ ногь, ворочалъ потихоньку глобусы, совершалъ мысленныя путешествія по земнымъ и небеснымъ пространствамъ.
Словомъ въ эти послѣдніе дни передъ каникулами, всѣ другіе молодые джентльмены работали изо всѣхъ силъ, повторяя уроки за цѣлый семестръ, Павелъ былъ привиллегированнымъ воспитанникомъ, какого не видывали въ этомъ домѣ. Едва и самъ онъ вѣрилъ такому счастью; но свобода его увеличивалась съ часу на часъ, со дня на день, и всѣ ласкали маленькаго Домби. Д-ръ Блимберъ былъ такъ къ нему внимателенъ, что однажды выслалъ Джонсона изъ-за стола, когда тотъ необдуманно проговорилъ за обѣдомъ; "бѣдненькій Домби!" Павелъ дивился и находилъ, что докторъ поступилъ очень жестоко, хотя краска вспыхнула y него на лицѣ, и онъ никакъ не могъ понять, отчего товарищъ называлъ его бѣдненькимъ. Эта чрезмѣрная строгость казалась тѣмъ несправедливѣе, что Павелъ очень хорошо слышалъ, какъ докторъ въ прошлый вечеръ согласился съ мнѣніемъ м-съ Блимберъ, которая сказала напрямикъ, что бѣдный маленькій Домби сдѣлался теперь еще страннѣе. Теперь Павелъ начиналъ догадываться, за что его называли чудакомъ, — конечно, за то, что онъ былъ слабъ, блѣденъ, тонокъ, скоро уставалъ и готовъ былъ во всякое время повалиться, какъ снопъ, и отдыхать.
Наконецъ, наступило семнадцатое число. Д-ръ Блимберъ, послѣ завтрака, обращаясь къ молодымъ джентльменамъ, сказалъ:
— Господа, наши лекціи начнутся въ будущемъ мѣсяцѣ двадцать пятаго числа.
М-ръ Тутсъ немедленно надѣлъ кольцо, принялъ гордый видъ а_н_г_л_і_й_с_к_а_г_о г_р_а_ж_д_а_н_и_н_а и, разговаривая съ товарищами о своемъ бывшемъ начальникѣ, безъ церемоніи назвалъ его Блимберомъ. Старшіе воспитанники съ изумленіемъ и завистью взглянули на гражданина, a младшіе никакъ не могли понять, какимъ образомъ Тутсъ не сгинулъ съ лица земли за такую неслыханную дерзость.
За столомъ никто не закинулъ ни полсловомъ насчетъ вечерняго торжества; но въ домѣ во весь этотъ день происходила страшная суматоха, и Павелъ въ своихъ уединенныхъ прогулкахъ познакомился съ какими-то странными скамейками и подсвѣчниками, a что всего забавнѣе, при входѣ въ залу онъ увидѣлъ арфу, одѣтую въ зеленый сюртукъ. За обѣдомъ голова y м-съ Блимберъ приняла какую-то странную форму, какъ будто она завинтила свои волосы, и хотя y миссъ Корнеліи Блимберъ на каждомъ вискѣ красовался прелестный букетъ завитыхъ волосъ, но ея маленькія кудри, неизвѣстно по какой причинѣ, были завернуты кусочками театральной афиши, и Павелъ съ изумленіемъ прочелъ y ней на лбу "королевскій театръ", a за лѣвымъ ухомъ "Брайтонъ".
Къ вечеру спальня молодыхъ джентльменовъ превратилась въ магазинъ бѣлыхъ жилетовъ и галстуховъ, откуда на весьма значительное пространство несло запахомъ опаленныхъ волосъ, и д-ръ Блимберъ, посылая своимъ питомцамъ нижайшее почтеніе, велѣлъ кстати спросить, не пожаръ ли въ ихъ комнатѣ. Но слуга, возвращаясь съ отвѣтомъ, объявилъ, что парикмахеръ, завивая господамъ волосы, слишкомъ распалилъ щипцы въ жару своего усердія.
Несмотря на слабость и расположеніе ко сну, Павелъ одѣлся на скорую руку и сошелъ въ гостиную, гдѣ д-ръ Блимберъ ходилъ взадъ и впередъ съ величавымъ и совершенно беззаботнымъ видомъ, какъ будто онъ ждалъ не больше двухъ, трехъ человѣкъ, которые, быть можетъ, завернутъ къ нему случайно, немного погодя. Вскорѣ явилась м-съ Блимберъ въ самомъ веселомъ расположеніи духа и съ такимъ длиннымъ шлейфомъ, что прогулка вокругъ ея особы составила для Павла препорядочное путешествіе. Послѣ маменьки пришла и дочка, немного перетянутая, но чрезвычайно очаровательная.
Изъ гостей прежде всѣхъ явились м-ръ Тутсъ и м-ръ Фидеръ. Оба джентльмена держали въ рукахъ шляпы, какъ будто пріѣхали издалека, и когда буфетчикъ, при торжественномъ докладѣ, произнесъ ихъ имена, д-ръ Блимберъ сказалъ: "Прошу покорно, господа, добро пожаловать", и, казалось, былъ чрезвычайно радъ видѣть дорогихъ гостей. М-ръ Тутсъ, великолѣпно сіявшій булавкой, колечкомъ и пуговицами, истинно джентльменскимъ образомъ раскланялся съ дамами и величаво протянулъ руку д-ру Блимберу. Проникнутый глубокимъ сознаніемъ собственнаго достоинства, онъ тутъ же отвелъ Павла въ сторону и съ особой выразительностью спросилъ:
— Что ты думаешь объ этомъ, Домби?
Но несмотря на совершенную увѣренность въ себѣ самомъ, м-ръ Тутсъ надолго погруженъ былъ въ раздумье относительно того обстоятельства, должно ли застегивать на жилетѣ нижнія пуговицы, или нѣтъ, и какъ приличнѣе распорядиться оконечностями рубашечныхъ рукавчиковъ. Замѣтивъ, что y м-ра Фидера они были вытянуты, м-ръ Тутсъ распорядился точно такимъ же образомъ; но когда оказалось, что y другихъ гостей они были отогнуты на фрачные обшлага, м-ръ Тутсъ не замедлилъ послѣдовать этому примѣру, Разница касательно жилетныхъ пуговицъ не только нижнихъ, но и верхнихъ сдѣлалась y новыхъ гостей еще ощутительнѣе, такъ что пальцы м-ра Тутса безпрестанно шмыгали по этой части его костюма, какъ-будто онъ разыгрывалъ на музыкальномъ инструментѣ труднѣйшую арію, которая совершенно сбивала его съ толку.
Немного погодя, явились и другіе джентльмены въ модной прическѣ, въ высочайшихъ галстухахъ, въ ганцовальныхъ башмакахъ, съ лучшими шляпами въ рукахъ. За ними пришелъ м-ръ Бапсъ, танцмейстеръ, въ сопровожденіи своей супруги, которую м-съ Блимберъ приняла очень вѣжливо и благосклонно. Лакей о каждомъ гостѣ докладывалъ громогласно. Осанка м-ра Бапса былъ очень величественна, и онъ говорилъ съ особой выразительностью, дѣлая ударенія на каждомъ словѣ. Постоявъ минутъ пять подъ лампой, онъ подошелъ къ м-ру Тутсу, который въ молчаніи любовался своими башмаками, и спросилъ:
— Какъ вы думаете, сэръ, относительно сырыхъ матеріаловъ, привозимыхъ въ наши гавани изъ-за границы: что съ ними должно дѣлать?
— Варить ихъ, — не задумываясь отвѣчалъ м-ръ Тутсъ.
Этимъ и окончилась бесѣда, хотя, казалось, господинъ танцмейстеръ не совсѣмъ былъ согласенъ съ мнѣніемъ м-ра Тутса.
Павелъ, дѣлавшій теперь глубокомысленныя наблюденія на мягкой софѣ, обложенной подушками, вдругъ соскочилъ съ этого сѣдалища и отправился въ чайную комнату дожидаться Флоренсу, которой онъ не видалъ уже около двухъ недѣль, потому что въ прошлую субботу его не пускали домой изъ опасенія простуды. Вскорѣ явилась она, прелестная, какъ ангелъ, въ своемъ бальномъ платьицѣ, съ свѣжимъ букетомъ цвѣтовъ въ рукѣ. Въ комнатѣ не было никого, кромѣ пріятельницы Павла, Меліи, и другой женщины, разливавшей чай. Когда Флоренса стала на колѣни, чтобы поцѣловать маленькаго брата, Павелъ бросился въ ея объятія и не хотѣлъ оторвать глазъ отъ ея цвѣтущаго личика.
— Что съ тобой, Флой, — вдругъ спросилъ Павелъ, почти увѣренный, что увидѣлъ слезу на щекѣ сестры.
— Ничего, милый, ничего, — отвѣчала Флоренса.
Павелъ тихонько дотронулся до щеки: на ней точно была слеза!
— Милая, что съ тобою?
— Мы поѣдемъ домой, — отвѣчала сестра, — и я буду за тобой ухаживать.
— За мной ухаживать! Это что такое?
Павелъ дивился, отчего двѣ молодыя женщины смотрѣли на него съ такимъ задумчивымъ видомъ, отчего Флоренса на минуту отворотилась и потомъ опять оборотила на него глаза съ отрадной улыбкой,
— Флой, — сказалъ Павелъ, перебирая рукою ея черные лаконы, — скажи мнѣ, моя милая, правда ли, что я чудакъ?!..
