Уильям Теккерей - Ярмарка тщеславия
От резиденции мисс Пинкертон неутомимая миссис Бьют прошла по следам Шарпа и его дочери до квартиры на Грик-стрит, где проживал покойный живописец и где на стенах гостиной до сих пор висели портреты хозяйки в белом атласе и ее супруга в медных пуговицах, написанные Шарпом в счет квартирной платы. Миссис Сток, женщина словоохотливая, сразу же рассказала все, что знала, о мистере Шарпе: какой это был беспутный малый и какой добродушный весельчак; как за ним вечно охотились судебные исполнители и надоедливые заимодавцы; как он, к ужасу своей домохозяйки, жил с женой в свободном браке и обвенчался с ней лишь незадолго до ее смерти (впрочем, она всегда терпеть не могла эту женщину); какой забавной хитрой лисичкой была его дочка; как она потешала их своими шуточками и передразниванием, как бегала за джином в трактир и была известна во всех студиях квартала, – короче сказать, миссис Бьют собрала такой полный отчет о родственниках своей новой племянницы, а также о ее воспитании и поведении, который едва ли бы пришелся той по вкусу, узнай она, что о ней производится такое следствие.
Обо всем этом доскональном розыске было во всех подробностях доложено мисс Кроули. Миссис Родон Кроули – дочь балетной танцовщицы. Она и сама танцевала. Служила моделью художникам. Была воспитана, как и подобает дочери ее матери: пила джин вместе с отцом, и т. д., и т. п. Словом, это пропащая женщина, вышедшая замуж за пропащего человека. А мораль рассказа миссис Бьют была такова: эта милая парочка – отъявленные проходимцы, и ни одному приличному человеку не следует с ними знаться.
Таков был материал, собранный предусмотрительной миссис Бьют на Парк-лейн, – так сказать, провиант и боевые припасы на случай осады, которой, как она знала, мисс Кроули обязательно подвергнется со стороны Родона и его жены.
Но если в действиях миссис Бьют была допущена ошибка, то таковая заключалась в ее чрезмерной ретивости: она, пожалуй, перестаралась. Без сомнения, она пеклась о здоровье мисс Кроули гораздо больше, чем это было необходимо. И хотя старуха всецело отдалась в ее власть, последняя была столь тягостна и сурова, что жертва была склонна освободиться от нее при первом же удобном случае. Женщины-правительницы – украшение своего пола, – женщины, устраивающие все для всех и каждого, знающие гораздо лучше самих заинтересованных лиц, что для них полезно, иной раз не принимают в расчет возможности домашнего бунта или каких-либо других нежелательных последствий, проистекающих от превышения власти.
Вот и миссис Бьют, действуя, несомненно, с самыми лучшими намерениями, – она изнуряла себя до полусмерти, отказываясь от сна, обеда и чистого воздуха ради болящей невестки, – так далеко зашла в своих попечениях о здоровье старой дамы, что едва не вогнала ее в гроб. Как-то в разговоре с мистером Клампом, постоянным аптекарем мисс Кроули, она указала на принесенные ею жертвы и на их результат.
– Могу сказать, дорогой мой мистер Кламп, – говорила она, – я делаю все, чтобы поставить на ноги нашу драгоценную больную, чье сердце растерзал неблагодарный племянник. Я никогда не считаюсь ни с какими лишениями и готова на любые жертвы.
– Ваша преданность поистине изумительна, – отвечал мистер Кламп с низким поклоном, – но…
– Со времени своего приезда я, кажется, ни разу и глаз не сомкнула. Я готова поступиться сном, здоровьем, любыми удобствами, если этого требует долг. Когда у моего бедного Джеймса была оспа, разве я позволила какой-нибудь наемнице ухаживать за ним? Ни в коем случае.
– Вы поступили, как истинная мать, сударыня… как лучшая из матерей, но…
– Как мать семейства и жена английского священника, я смиренно верю, что держусь добрых правил, – произнесла миссис Бьют с несокрушимой твердостью духа, – и пока мое естество позволяет мне, никогда, никогда, мистер Кламп, не покину я поста, на который поставил меня долг. Другие могут разными огорчениями довести до одра болезни эту седую голову (тут миссис Бьют взмахнула рукой, указывая на одну из принадлежащих мисс Кроули накладок кофейного цвета, надетую на подставку в ее будуаре), но я никогда не покину ее. Ах, мистер Кламп! Я боюсь, я знаю, что это ложе нуждается в духовном утешении столько же, сколько и во врачебной помощи.
– Я хотел заметить, сударыня, – снова перебил ее Кламп кротко, но решительно, – я хотел заметить, когда вы стали выражать чувства, делающие вам честь, что, мне кажется, вы понапрасну тревожитесь о нашем милом друге и жертвуете ради нее своим здоровьем слишком расточительно…
– Я жизни не пощажу для исполнения своего долга или ради любого родственника моего мужа, – прервала его миссис Бьют.
– Да, сударыня, если бы это было нужно. Но мы не желаем, чтобы миссис Бьют Кроули стала мученицей, – галантно промолвил Кламп. – Поверьте, доктор Сквилс и я – мы оба обсудили положение мисс Кроули с величайшим усердием и тщательностью. Мы находим, что у нее удрученное состояние духа, что она нервничает. Семейные события взволновали ее…
– Племянник доведет ее до гибели! – воскликнула миссис Кроули.
– …взволновали ее, а вы явились, как ангел-хранитель, сударыня, положительно, как ангел-хранитель, уверяю вас, чтобы облегчить ей бремя невзгод. Но доктор Сквилс и я – мы думаем, что наш любезный друг вовсе не в таком состоянии, которое вызывает необходимость пребывания в постели. Она в угнетенном состоянии духа, затворничество только увеличивает угнетенность. Ей нужна перемена: свежий воздух и развлечения – это самые восхитительные средства, какие знает медицина, – сказал мистер Кламп, улыбаясь и показывая свои прекрасные зубы. – Убедите ее встать, сударыня, стащите ее с постели и заставьте воспрянуть духом, настаивайте на том, чтобы она предпринимала небольшие прогулки в экипаже. Они восстановят розы и на ваших щеках, если только я смею дать такой совет уважаемой миссис Бьют Кроули.
– Она может случайно увидеть своего ужасного племянника в Парке; мне говорили, что этот субъект катается с бесстыжей соучастницей своих преступлений, – заметила миссис Бьют (выпустив кота из мешка), – и это нанесет ей такой удар, что нам придется опять уложить ее в постель. Пока я при ней, я не позволю ей выезжать. А что касается моего здоровья, то что мне до него! Я с радостью отдаю его, сэр. Я приношу эту жертву на алтарь семейного Долга.
– Честное слово, сударыня, – объявил тут напрямик мистер Кламп, – я не отвечаю за ее жизнь, если она по-прежнему будет сидеть взаперти в этой темной комнате. Она так нервна, что мы можем потерять ее в любой день. И если вы желаете, чтобы капитан Кроули стал ее наследником, то предупреждаю вас откровенно, сударыня, вы делаете буквально все, чтобы угодить ему.
– Боже милостивый! Разве ее жизнь в опасности? – воскликнула миссис Бьют. – Почему, почему же, мистер Кламп, вы не сказали мне об этом раньше?
Накануне вечером, за бутылкой вина в доме сэра Лаппина Кроля, супруга которого собиралась подарить ему тринадцатое благословение неба, у мистера Клампа было совещание с доктором Сквилсом относительно мисс Кроули и ее болезни.
– Что за гарпия эта бабенка из Хэмпшира, Кламп! Зацапала в свои лапы старуху Тилли Кроули, – заметил Сквилс. – Отличная мадера, не правда ли?
– Что за дурак Родон Кроули, – ответил Кламп, – взял да и женился на гувернантке! Хотя в девчонке что-то есть.
– Зеленые глазки, прекрасный цвет лица, чудесная фигурка, хорошо развитая грудная клетка, – заметил Сквилс. – Что-то в ней есть… А Кроули и всегда был дурак, поверьте мне, Кламп.
– Еще бы не дурак, – согласился аптекарь.
– Конечно, старуха от него откажется, – сказал врач и после минутного молчания прибавил: – Надо думать, что, когда она умрет, наследникам достанется немало.
– Умрет? – подхватил Кламп с усмешкой. – Да предложи мне кто двести фунтов в год, я и то не пожелаю ей смерти.
– Эта хэмпширская баба доконает ее в два месяца, мой милый, если будет с ней еще возиться, – продолжил доктор Сквилс. – Женщина старая, охотница покушать, нервный субъект; начнется сердцебиение, давление на мозг, апоплексия – и готово. Поднимайте ее на ноги, Кламп, вывозите гулять – иначе плакали ваши двести фунтов в год – никто их вам тогда не предложит.
И вот на основании этого-то совета достойный аптекарь и поговорил с миссис Бьют Кроули так откровенно.
Захватив в свои руки старуху, одинокую, без близких людей, прикованную к постели, миссис Бьют не раз приставала к ней с разговорами о завещании. Но у мисс Кроули такие мрачные разговоры еще больше усиливали страх смерти. И миссис Бьют поняла, что надо сперва вернуть пациентке бодрое расположение духа и поправить ее здоровье, а тогда уж можно будет подумать о благочестивой цели, которую почтенная пасторша имела в виду. Но куда вывозить ее – вот новая головоломка! Единственным местом, где старуха, по всей вероятности, не встретилась бы с противным Родоном, была церковь, но миссис Бьют справедливо считала, что посещение церкви не очень развеселит мисс Кроули. «Надо будет съездить осмотреть замечательные окрестности Лондона, – решила миссис Бьют. – Я слышала, что во всем мире нет таких живописных уголков». И вот у нее пробудился внезапный интерес к Хэмпстеду и Хорнси; она нашла, что и Далич по-своему очарователен, и, усадив свою жертву в карету, стала таскать ее по всем этим идиллическим местам, разнообразя их маленькие путешествия беседами о Родоне и его жене и рассказывая старой леди всевозможные истории, которые могли бы еще больше вооружить ее против этой нечестивой четы.
