Бернгард Келлерман - Братья Шелленберг
– Ну, как твой голос? – спросил Михаэль.
Тут только он заметил необычайное волнение и бледность Лизы. С ее ресниц закапали слезы. Его лицо омрачилось…
– Старая история? – спросил он. – Отчего вы не можете расстаться мирно?
Эти бесконечные переговоры о разводе замучили его.
Лиза бросила на стол письмо адвоката и вызов в суд.
– Прочти это, Михаэль, прочти! – крикнула она. – Венцель негодяй! Отъявленный негодяй!
– К чему эта горячность, Лиза? – сказал Михаэль и досадливо наморщил лоб. Он пробежал обе бумаги.
Лиза расплакалась.
– Ты должен мне помочь, Михаэль! – взмолилась она. – Я этого дольше не выдержу! Неужели я в самом деле такая женщина, которой нельзя доверить воспитание детей?
Михаэль посмотрел на нее ясным взглядом.
– Я ни о чем не хочу спрашивать, – сказал он, подумав немного. – Это твои частные дела, они меня не касаются. Советую тебе, как советовал всегда: разведись мирно с Венцелем. Завтра утром я переговорю с вашими адвокатами и постараюсь быть посредником.
– Венцель шатается с этой леди Уэсзерли по парижским шантанам. Я знаю, чего он хочет! – крикнула Лиза.
Она провела тревожную ночь и заснула только под утро. Телефонный звонок адвоката разбудил ее. Юстиции советник Давидзон просил ее заехать к нему еще в утренние часы.
Юстиции советник сначала бегло просмотрел документы, затем принялся изучать их весьма основательно. Он даже поворачивал их, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь на оборотной стороне. Наконец, забарабанил волосатыми пальцами по столу. Теперь он сосредоточился настолько, что мог вспомнить все подробности дела Венцеля Шелленберга против Елизаветы Шелленберг.
– За вами наблюдали, сударыня, – объявил он вдруг.
– Наблюдали? Кто? – Лиза побледнела.
– Из письма моего коллеги явствует, что вы в течение нескольких месяцев находились под наблюдением.
– Это подлость!
– Да, это, конечно, некрасиво, – ответил Давидзон и покачал головой. – Есть, видите ли, адвокаты, которые не останавливаются ни перед какими средствами. Спрашивается только, в какой мере эти наблюдения соответствуют истине. Вы провели три месяца на итальянской Ривьере. Мой коллега утверждает, что в продолжение двух месяцев у вас гостил и проживал вместе с вами один друг. Некто, – позвольте-ка поглядеть, – некто доктор Фридрих, жительствующий на Ахенбахштрассе, 5. Это верно, сударыня?
Глаза у Лизы сверкнули.
– На такие вопросы я не отвечаю! – сказала она.
Юстиции советник снисходительно улыбнулся.
– Мне, своему адвокату, вы могли бы спокойно ответить, сударыня. Вы были несколько неосторожны, но, пожалуйста, не волнуйтесь. Мой коллега утверждает далее, что и в Берлине вас уже иногда навещал этот друг и уходил от вас только утром.
– Это утверждение – презренная ложь! – крикнула Лиза.
Адвокат опять снисходительно улыбнулся.
– Вам не следует волноваться. Быть может, у вас ненадежная прислуга. Так мне кажется. Здесь указаны числа.
Лиза поклялась себе рассчитать сегодня же обеих горничных. (И одну из них действительно рассчитала: польку, которая не выдержала ее строгого допроса и выдала себя. Лиза отвесила ей две оплеухи и в тот же час выгнала ее вон.)
– Что касается детей, – продолжал адвокат, – то к этому не стоит относиться серьезно. Вы докажете, что дети получают тщательное воспитание и не остаются целые ночи без присмотра, когда обе служанки уходят веселиться.
– Все это возмутительно! Нельзя выразить, как все это возмутительно, и какая это бесстыдная ложь!
– Знаю, знаю, – успокоил ее адвокат. – Это все не беда. А вот еще замечание, которое мой коллега весьма бестактно счел нужным включить в свое прошение, замечание… позвольте, мы его сейчас найдем. Он утверждает, будто вы через несколько дней после рождения первого ребенка выразились о нем так: несколько фунтов мяса – и какой уродец!
Тут Лиза в негодовании вскочила:
– Мне приходится иметь дело с самым низким на свете подлецом и проходимцем! – закричала она.
Адвокат тоже встал и, сделав умоляющий жест, попросил ее сесть и не волноваться.
– Ведь это не имеет значения. Вырвалось ли у вас такое замечание, или не вырвалось, это все равно. Но ваша неосторожность, сударыня, должен прямо сказать, нимало не улучшила вашего положения. Суд может как-никак усмотреть в этом факт прелюбодеяния и объявить вас виновной стороной.
– Как? Меня? – перебила его Лиза, безмерно изумленная. – Я докажу, что Венцель прелюбодействовал с десятком женщин.
Адвокат покачал головой.
– Вы не знаете законов, сударыня! Это все-таки может случиться, и нам безусловно нужно с этим считаться. Но в этом случае, сударыня, господин Шелленберг был бы свободен от каких-либо обязательств по отношению к вам.
– Как?
– Не умолчу и о том, что суд в этом случае может постановить не оставлять впредь детей на вашем попечении.
– Ну, тогда ваши законы не стоят ничего!
Во внимание ко всем этим обстоятельствам и так как положение бесспорно ухудшилось в значительной степени, адвокат посоветовал согласиться на мировую. Он постарается добиться наилучших условий.
Но Лиза и слышать не хотела о полюбовной сделке. Венцель «сжег последний мост», и этого замечания относительно нескольких фунтов мяса она не простит ему до конца своих дней. Детей она боготворит. Венцелю это отлично известно, и все же он велел своему адвокату написать эту гадость. Она ведь совсем не отрицает, что когда-то у нее с языка сорвалось это глупое замечание, но кому не случалось сказать когда-нибудь грубость или глупость!
Нет, ни за что! Она не пойдет на мировую, хотя бы он отсчитал ей десять миллионов из своих награбленных денег. Она прекрасно знает, почему Венцель вдруг так спешит разделаться со своим первым браком, о, она это знает прекрасно! Она не боится процесса и не постесняется сказать суду, кто из них прелюбодей!
– Простите, сударыня, – остановил ее адвокат. – Венцель Шелленберг подал жалобу на вас, а не вы на Венцеля Шелленберга. Мы можем, конечно, предъявить встречный иск, и нет сомнений, что суд тогда без всяких колебаний утвердит развод.
– Теперь уж я ничего не понимаю! – в отчаянии воскликнула Лиза. – Я ведь не хочу развода!
Как только Лиза вышла из кабинета, Давидзон позвонил к своему коллеге Фольмонду. Он посетовал, – в крайне, впрочем, учтивых выражениях, на резкость тона в прошении Фольмонда. Резкость эта не способна, к сожалению, содействовать желательному примирению. Он постарается найти компромисс и просит назначить час для переговоров; хорошо, если бы они состоялись завтра. Коллега Фольмонд ответил, что завтра у него времени нет, что он должен выехать на защиту в провинцию и будет в отсутствии дня три-четыре. Впрочем, как он ни занят, он готов удружить коллеге и предлагает поэтому устроить совещание сегодня же после обеда. Затем оба адвоката повели оживленную беседу о деле Ледермана против Шустера. Там набежали большие судебные пошлины, и Ледерману, доверителю Давидзона, грозило банкротство.
В тот же вечер Фольмонд телеграфировал Венцелю в Париж, что его меры увенчались успехом. Упрямство противников сломлено. Он просил сообщить, на сколько процентов может, в случае. надобности, повысить денежное удовлетворение.
Венцель телеграфировал из Парижа:
«Если нужно, удвойте сумму. Назначьте крайним сроком две недели. Ускорьте дело всеми средствами».
11
В начале июня жара в Париже стала уже невыносимой. Автомобили, запрудившие все улицы исполинского города, отравляли воздух бензином. Венцель часто выезжал за город и осматривал окрестности. Эстер редко сопутствовала ему в этих исследовательских экспедициях. Город она покидала неохотно, разве что в большом обществе. Ей нужны были людская сутолока, вереницы автомобилей, рев сирен, ошеломляющие витрины на бульварах и на rue de la Paix. И нужны ей были восхищенные взгляды мужчин – тех тысяч мужчин, которые слоняются по парижским улицам и заняты исключительно тем, что смотрят вслед красивым женщинам.
Как-то днем в неистовом городе было так душно и знойно, что лица всех людей покрыты были испариной.
После обеда предполагалось поехать в цирк, где два клоуна каждый вечер смешили публику до слез. Эстер, любившая посмеяться, как ребенок, предвкушала это удовольствие. Но Венцелю показалось сумасшествием в такой день оставаться в городе.
– Поедемте со мною в долину Уазы. Я хочу вам показать, наконец, свой маленький волшебный замок, – сказал он.
Эстер терла себе одеколоном виски и щеки. Воздух был, в самом деле, невыносим, приходилось вдыхать раскаленную пыль.
– Хорошо, – решила она, – поедем.
Волшебный замок Венцеля на Уазе был маленьким старинным замком в стиле барокко, переделанным в небольшой фешенебельный отель. Здание и парк остались почти нетронутыми и были обворожительны. Венцель открыл этот отель во время одной из экскурсий.
