Бруно Травен - КОРАБЛЬ МЕРТВЫХ
Из кубрика не вышел ни один человек. Все они были уже готовы. Дверь кубрика подпирало несколько тонн давления воды.
Шлюпка номер два сорвалась пустая, и в одно мгновение ее отнесло морским течением. Шлюпка номер четыре не могла идти в счет: она давала течь.
Шлюпка номер один была в порядке, и шкипер скомандовал к погружению. Сам же он все еще не садился и из приличия стоял на палубе. Флотский суд обращает на это обстоятельство большое внимание и выразит шкиперу свою похвалу.
Наконец спустили и шлюпку номер три. В нее поместились Станислав и я, два инженера, здоровый негр и Даниил с отрубленной ногой, завязанной рубашкой; потом к нам подсели еще первый инженер и судовой лакей.
Котлы не издавали ни звука и, казалось, успокоились, благодаря тому, что огня под ними не было. Фруктового повидла на королеве не имелось.
Мы отплыли. Шкипер прыгнул в шлюпку номер один, и эта шлюпка тоже отвалила.
Но не успели еще вложить весла в уключины, как ее увлекло течением и с силой бросило на корму корабля. Шлюпка долго боролась, силясь оторваться от кормы.
Вдруг от корабля что-то отделилось и с ужасающим грохотом рухнуло в шлюпку. Раздался душераздирающий крик многих голосов, и все умолкло, словно и шлюпку с людьми поглотила огромная пасть.
Мы гребли во всю мочь, держа курс на берег, и наша шлюпка медленно продвигалась вперед. Наши весла едва справлялись с течением. Волны вздымались дьявольски высоко, и мы стояли иногда перед крутой стеной воды, поднимавшейся перед нами на высоту двух шлюпок. Весла выскакивали из уключин, с трудом мы вкладывали их обратно, и нас несло вкривь и вкось по волнам. Инженер, сидевший вместе с нами на веслах, неожиданно для всех нас сказал:
–Мы сидим почти на мели. Едва ли здесь есть три фута. Нас вынесло на скалу.
–Не может быть! - воскликнул первый офицер. Он схватил весло, погрузил его в воду и сказал: - Вы правы. Прочь, прочь отсюда.
Не успел он произнести этих слов, как мы поднялись на крутую водяную гору. Волна подхватила нас, как маленькое блюдце, и швырнула шлюпку с такой силой на скалу, что она разлетелась на тысячу кусков.
–Станислав, - крикнул я в бушующие волны. - У тебя есть, за что держаться?
–Ни одной соломинки, - отозвался он. - Я плыву назад к кораблю. Он постоит еще несколько дней. Ему не так-то легко пойти ко дну.
Это была недурная идея. Я попробовал держать курс на черное чудовище, выделявшееся из мрака и высившееся к ночному небу.
И оба мы приплыли к нему, хотя разъяренные волны десятки раз относили нас назад.
Мы вскарабкались наверх, стремясь попасть в среднюю часть корабля. Но это было не так-то легко. Оба коридора превратились в глубокие шахты, войти в которые было бы очень трудно не только ночью, но даже и днем. Волны клокотали, вздымались на чудовищную высоту. Очевидно, авария произошла во время отлива, так как вода заметно прибывала.
Королева стояла непоколебимо, как башня, врезавшись в риф. Как она попала в такое положение, - знала она одна. По временам она едва заметно вздрагивала, когда волны таранили ее стены, оставаясь в то же время неподвижной, так крепко она стояла. Иногда, когда особенно сильный вал сотрясал ее панцирь, она слегка поводила плечами, словно силясь его стряхнуть. Шторма не было. Волнение было там, в открытом море. И сюда докатывалось только его бушующее эхо. Ничто не предвещало шторма в ближайшие шесть часов. Небо засерело. Взошло солнце. Чисто вымытое, оно вышло из моря и поднялось к далеким высям.
Прежде всего мы принялись разглядывать морской простор. На море мы не увидели ничего. Ни одного человека не осталось, по-видимому, на его поверхности. Трудно было предположить, чтобы кто-либо спасся на подоспевшей шлюпке или корабле. И Станислав и я сомневались в этом. Мы не видели ни одного корабля, ни одной шлюпки на всем пространстве воды, какое могли окинуть взором. Кроме того, мы находились в стороне от главного пути. Шкипер отошел в сторону, чтобы авария обошлась без свидетелей, чтобы не быть замеченным ни дозорами, ни проходящими судами. И дорого поплатился за это. Он рассчитывал на спокойную, мирную развязку своей затеи. Того, что он не увезет с собой на шлюпках ни одного матроса из кубрика, он и не предполагал. Если бы в обеих шлюпках было нужное количество людей, можно было бы уйти без всяких затруднений. И авария по заказу была бы разыграна, как по нотам.
XLV
Когда уже совсем рассвело, мы попробовали спуститься в коридорную шахту. При некоторых усилиях это нам удалось. Мы использовали двери отдельных кают как перекладины, и дело пошло гораздо быстрее, чем мы ожидали.
На дне шахты помещались обе каюты шкипера. Я нашел карманный корабельный компас, который сейчас же конфисковал и передал Станиславу, так как у меня не было кармана, в который я мог бы его положить.
В каюте было два небольших бака с водой. Один с водой для умыванья, другой для питья. Итак, водой мы были обеспечены на несколько дней; в каком состоянии были насосы, мы еще не знали. Это нам еще предстояло обследовать. Может быть, большой бак со свежей водой был тоже поврежден и вся вода из него давно вытекла.
На «Иорикке» мы знали каждое местечко, где и что можно достать. Здесь же нам пришлось начать с поисков. Но у Станислава было собачье чутье, и как только поднялся вопрос о завтраке, он в один миг разыскал кладовую. Провизией мы были обеспечены, по крайней мере, на шесть месяцев. И если бы у нас был достаточный запас воды, мы могли бы продержаться здесь изрядный срок. В кладовой было несколько ящиков с минеральной водой, пивом и вином. Так что пока можно было не беспокоиться.
Мы привели в порядок кухонную плиту и при желании могли даже стряпать. Испытали насосы для свежей воды. Один насос не действовал, зато другой работал великолепно. Вода была еще мутной от взболтанного ила, но через несколько дней она обещала стать снова прозрачной.
Мне было не по себе, и Станислав ходил, как потерянный.
–Пиппип, - обратился он вдруг ко мне, - что ты скажешь на это? Меня тошнит. Черт возьми, этого со мной не случалось еще ни разу.
Я тоже чувствовал себя все хуже и хуже, хотя королева стояла почти неподвижно. Прибой волн и еле заметное дрожание железного колосса не могли вызвать такого отвратительного ощущения.
–Теперь я могу сказать тебе, в чем тут дело, Станислав, - сказал я ему через некоторое время. - Ненормальное положение кают доводит нас до тошноты. Ведь все стоит вкривь и вкось. К этому надо привыкнуть.
–Ты, кажется, прав, Пиппип, - ответил Станислав. И как только мы вышли на воздух, это отвратительное ощущение сейчас же прошло, хотя положение так нелепо опрокинувшегося по отношению к горизонту корабля угнетающе действовало на чувство равновесия.
–Видишь ли, - сказал я ему, когда мы вышли наружу и, усевшись, закурили сигары шкипера. - Это только воображение. Я убежден, что если мы наконец узнаем, что в нашей жизни факты и что воображение, мы натолкнемся на удивительные вещи и увидим весь мир совсем под другим углом зрения. Кто знает, какие это будет иметь последствия.
Как мы ни вглядывались в даль, мы не видели ни одного корабля. Мы были слишком далеко от проезжего пути.
–Мы можем зажить здесь такой жизнью, какая нам и во сне не снилась, - философствовал Станислав. - У нас есть все, что мы только могли бы себе пожелать. Мы можем есть и пить все, что нам захочется и сколько захочется, ни один человек не помешает нам, и при этом нам даже не надо работать. И все же мы рвемся отсюда, - чем скорее, тем лучше, - и если нас не снимет какой-нибудь случайный корабль, мы все же попробуем выбраться на берег. Каждый день одно и то же, это было бы невыносимо. Я думаю иногда, что если в самом деле существует рай, в который попадут богачи, то я не выдержал бы там и трех дней и совершил бы страшнейшее святотатство, чтобы только выбраться оттуда, - не петь там благочестивых песен и не сидеть между старыми богомолками, святошами и попами.
Я рассмеялся:
–Не бойся, Станислав, - мы с тобой не попадем туда. У нас ведь нет бумаг. Можешь быть уверенным, - там наверху тоже требуются бумаги, паспорта и метрики, и, если ты не сможешь их представить, они захлопнут дверь перед самым твоим носом. Спроси-ка попа, он подтвердит тебе это. Там требуется брачное свидетельство, свидетельство о церковном венчании, метрика, свидетельство о конфирмации, о причастии, о последней исповеди. Если бы там наверху не требовалось этих бумаг, то разве их здесь выдавали бы? На всеведение они, очевидно, не полагаются, лучше уж пусть будет черным по белому и с соответствующей печатью, как этого требует порядок. Каждый поп расскажет тебе, что страж у ворот там наверху имеет большую связку ключей. Для чего? Для замыкания дверей, чтобы какой-нибудь беспаспортный не пробрался через границу.
