Уилки Коллинз - Женщина в белом
— О Мэриан, — тихо шепнула она, — если бы моя мать была жива, она не смогла бы сделать для меня больше, чем ты!
— Вернитесь и подпишите! — крикнул сэр Персиваль из-за стола.
— Подписаться? — шепнула она мне на ухо. — Я сделаю, как ты скажешь.
— Нет, — отвечала я. — Правда на твоей стороне. Ничего не подписывай, прежде чем не прочитаешь.
— Идите сюда и подписывайтесь! — еще громче и яростнее закричал сэр Персиваль.
Граф, наблюдавший за Лорой и мной с неослабевающим вниманием, вмешался во второй раз.
— Персиваль, — сказал он, — я помню, что нахожусь в присутствии дам. Не забывайте и вы об этом, прошу вас.
Онемев от гнева, сэр Персиваль обернулся к нему. Крепкая рука графа медленно сжала его плечо, и спокойный голос графа тихо повторил:
— Будьте добры, не забывайте и вы об этом.
Они посмотрели друг на друга. Сэр Персиваль медленно высвободил свое плечо, медленно отвел глаза от взгляда графа, угрюмо посмотрел на документ, лежавший на столе, и заговорил с видом укрощенного зверя, но совсем не как человек, осознавший свою неправоту.
— Я никого не хотел обидеть, — сказал он. — Но упрямство моей жены вывело бы из терпения и святого. Я сказал ей, что это простая формальность, — чего еще ей нужно? Можете говорить все, что угодно, но долг жены — не противоречить мужу. Я вас спрашиваю в последний раз, леди Глайд, подпишетесь вы или нет?
Лора подошла к столу и снова взяла в руки перо.
— Я подпишу с удовольствием, — сказала она, — но относитесь ко мне как к разумному человеку. Мне все равно, какая бы жертва от меня ни потребовалась, лишь бы это никому не повредило и не привело ни к чему плохому…
— Кто требует от вас каких-то жертв? — прервал он ее с плохо сдерживаемым раздражением.
— Я хотела сказать, — продолжала она, — что я готова пойти на всевозможные уступки, только бы это не задевало мою честь. Если я не решаюсь поставить свое имя под документом, о котором совершенно не знаю, за что вы так сердитесь на меня? Мне горько, что вы относитесь к щепетильности графа Фоско гораздо снисходительнее, чем к моей.
Злополучный, хотя и вполне естественный намек на необыкновенное влияние, которое имел на него граф Фоско, окончательно вывел из себя сэра Персиваля.
— Щепетильность! — повторил он. — Ваша щепетильность! Вы поздно вспомнили о ней. Мне казалось, что вы покончили с подобными пустяками, когда возвели в добродетель необходимость выйти за меня замуж!
Как только он произнес эти слова, Лора отшвырнула перо, посмотрела на него с выражением, какого я никогда еще не видела на ее лице, и молча отвернулась от него.
Ее откровенное горькое презрение к нему было так не похоже на нее, так не в ее характере, что мы все замерли от изумления. В грубых словах ее мужа, очевидно, был какой-то скрытый смысл, понятный ей одной. В них сквозило какое-то страшное оскорбление, непонятное для меня, но след его так ясно отразился на ее лице, что даже посторонний человек заметил бы это.
Граф, не будучи посторонним человеком, увидел все это так же явственно, как и я. Когда я встала, чтобы подойти к Лоре, я услышала, как он еле слышно шепнул сэру Персивалю:
— Вы глупец!
Лора направилась к двери, я последовала за ней, но в это время сэр Персиваль снова заговорил.
— Значит, вы положительно отказываетесь дать свою подпись? — спросил он Лору упавшим голосом, как человек, осознавший, что зашел слишком далеко.
— После того, что вы сказали, — отвечала она твердо, — я отказываюсь подписываться, прежде чем не прочитаю этот документ от начала до конца… Пойдем, Мэриан, мы оставались здесь достаточно долго.
— Одну минуту! — вмешался граф, не давая заговорить сэру Персивалю. — Одну минуту, леди Глайд, умоляю вас!
Лора готова была выйти из комнаты, не обращая на него внимания, но я остановила ее.
— Не делай графа своим врагом! — шепнула я ей. — Поступай как хочешь, только не делай графа своим врагом!
Она послушалась меня. Я закрыла дверь, и мы остановились у порога. Сэр Персиваль сел за стол, облокотившись на пергамент и подперев кулаком голову. Граф, как хозяин положения, каким он бывал всюду и везде, стоял между ним и нами.
— Леди Глайд, — сказал он с мягкостью, которая скорее относилась к нашему злополучному положению, чем к нам самим, — прошу вас простить меня, если я осмелюсь внести одно предложение. Поверьте, что я делаю это только из глубокого уважения и искренней доброжелательности к хозяйке этого дома. — Он резко повернулся к сэру Персивалю. — Разве так уж необходимо, — сказал он, — чтобы эта вещь, на которую вы облокотились, была подписана сегодня?
— Это необходимо, ибо я так задумал и так хочу, — угрюмо отвечал тот. — Но эти соображения совершенно не влияют на леди Глайд, как вы могли заметить.
— Отвечайте прямо: можно отложить это дело до завтра? Да или нет?
— Да, если уж вам так хочется.
— Тогда зачем вы теряете время? Пусть подписи ждут до завтра, пока вы не вернетесь.
Сэр Персиваль с проклятием хмуро поднял на него глаза.
— Вы говорите со мной тоном, который мне не нравится, — сказал он. — Я не потерплю такого тона ни от кого.
— Я советую вам для вашей же пользы, — отвечал ему граф с улыбкой спокойного презрения. — Подождите немного и дайте подумать леди Глайд. Вы забыли, что двуколка ждет вас у подъезда? Мой тон удивил вас, да? Безусловно! Ибо это тон человека, умеющего держать себя в руках. Разве в свое время я не давал вам хороших советов? Вам и не сосчитать их. Бывал я когда-нибудь неправ? Ручаюсь, что вы не сможете назвать ни одного такого случая. Идите! Отправляйтесь в путь. Дело с подписями может подождать до завтра. Пусть ждет! Вы возобновите разговор об этом, когда вернетесь.
Сэр Персиваль заколебался и посмотрел на часы. Его желание поехать куда-то воскресло при словах графа и, по-видимому, боролось в нем с желанием заполучить подпись Лоры. С минуту он раздумывал, а потом встал со стула.
— Меня легко уговорить, когда мне некогда спорить, — сказал он. — Я последую вашему совету, Фоско, не потому, что я нуждаюсь в ваших советах или верю им, а просто потому, что не хочу дальше задерживаться… — Он помолчал и мрачно взглянул на жену: — Если вы не подпишетесь завтра!..
Он с грохотом открыл ящик и запер в нем пергамент. Взяв со стола шляпу и перчатки, он шагнул к дверям. Лора и я отшатнулись, чтобы пропустить его.
— Запомните: завтра! — сказал он жене и вышел.
Мы подождали, пока он не пройдет через холл и не уедет. Граф подошел к нам, покуда мы стояли у двери.
— Вы только что видели Персиваля с самой худшей стороны, мисс Голкомб, — сказал он. — Как его старый друг, я жалею его, и мне за него стыдно. Как его старый друг, я обещаю вам, что завтра он будет вести себя благопристойнее, чем сегодня.
Пока он говорил это, Лора выразительно пожала мне руку. Любой женщине было бы тяжело, если бы друг ее мужа просил за него прощения, — для нее это тоже было тяжелым испытанием. Я вежливо поблагодарила графа и увела ее. Да! Я поблагодарила его, ибо уже поняла с чувством неизъяснимого унижения и беспомощности, что из-за каприза или с какой-то целью, но он желал, чтобы я оставалась в Блекуотер-Парке. Я поняла: если граф не поможет мне своим влиянием на сэра Персиваля, мне придется уехать. Только благодаря влиянию этого человека, влиянию, которого я боялась больше всего, я могла быть подле Лоры в эту тягостную для нее минуту!
Когда мы вышли в холл, мы услышали грохот колес по гравию — сэр Персиваль умчался.
— Куда он поехал, Мэриан? — шепнула Лора. — Каждая новая его затея наполняет меня каким-то страшным предчувствием. Ты что-нибудь подозреваешь?
После того, что ей пришлось пережить сегодня, мне не хотелось говорить с ней о моих подозрениях.
— Откуда мне знать про его секреты? — отвечала я уклончиво.
— Может быть, домоправительница знает? — настаивала она.
— Конечно, нет, — отвечала я. — Она знает, вероятно, не больше нас.
Лора в раздумье покачала головой.
— Разве ты не слышала от домоправительницы, будто Анну Катерик видели где-то в наших местах? Как ты думаешь, может быть, он поехал ее искать?
— Право, Лора, мне хочется сейчас успокоиться и не думать об этом, а после того, что было сегодня, по-моему, и тебе лучше последовать моему примеру. Пойдем в мою комнату: отдохни и успокойся немного.
Мы сели вместе перед окном, чтобы душистый летний воздух освежил наши лица.
— Мне стыдно смотреть на тебя, Мэриан, после того, что ты сейчас пережила за-за меня, — сказала она. — Дорогая, меня душат слезы, как подумаю об этом! Но я постараюсь загладить его вину перед тобой, я постараюсь!
— Ш-ш! — возразила я. — Не говори так! Что значит моя пустячная обида по сравнению с твоим огорчением?
