Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1
Въ отвѣть на эти комплименты за ширмой послышался сердитый хриплый голосъ. Хозяина просили зажечь свѣчи и не шумѣть; нечего, молъ, хвастаться: всѣ знаютъ, что онъ за птица.
— Нелли, душечка, слышишь, тамъ играютъ въ карты! шепнулъ старикъ, навостривъ уши.
— Затвори ставни, да сними со свѣчки, продолжалъ тотъ же сердитый голосъ. — Такая темь, чортъ возьми, что и мастей не разберешь. Благодаря грозѣ, пиво у тебя сегодня будетъ совсѣмъ скверное. Партія кончена. Я выигралъ семь фунтовъ и шесть пенсовъ. Давай-ка ихъ сюда, Исаакъ!
— Да ты слышишь, Нелли, слышишь? встрепенувшись повторилъ старикъ, когда за ширмой зазвенѣли мелкой монетой.
Сильнѣйшій громовой ударъ прервалъ на минуту всѣ разговоры.
— Такого грома я не слыхалъ съ той самой ночи, когда, помните, старику Льюку Видерсу такъ страшно везло: онъ выигралъ тринадцать разъ кряду, заговорилъ кто-то другой, рѣзкимъ, надтреснутымъ голосомъ, въ высшей степени непріятнымъ. — Всѣ тогда говорили, что ему, должно быть, самъ чортъ помогаеть; я увѣренъ, что онъ стоялъ у него за спиной.
— Льюку везло только въ послѣдніе года; я помню, какъ онъ всегда былъ несчастливъ въ игрѣ: его, бывало, славно отдѣлывали и въ картахъ, и въ кости: какъ липку обирали, замѣтилъ первый.
— Да ты слышишь ли, Нелли, что они говорятъ? настойчиво шепталъ старикъ.
Дѣвочка взглянула на него и къ ужасу своему увидѣла, что онъ совсѣмъ преобразился. Лицо у него было взволнованное, взглядъ напряженный, зубы стиснуты; онъ съ трудомъ дышалъ; рука его — онъ ухватился за руку внучки — ходуномъ ходила.
— Богъ свидѣтель, что я всегда говорилъ то же самое, бормоталъ онъ, поднимая глаза къ небу. — Я зналъ, что это такъ и должно быть, что это будетъ и всегда мечталъ объ этомъ! Скажи, милая Нелличка, сколько всего у насъ денегъ? Вчера я видѣлъ, у тебя ихъ было довольно. Подай ихъ сюда.
— Нѣтъ, нѣтъ, милый дѣдушка, не отбирайте у меня денегъ, взмолилась испуганная дѣвочка;- лучше уйдемте отсюда; нужды, нѣтъ, что дождь идетъ. Умоляю васъ, уйдемте поскорѣе отсюда.
— Дай мнѣ деньги, говорю тебѣ. — Глаза его гнѣвно сверкнули, но онъ сейчасъ же опомнился и сталъ успокаивать внучку. — Не плачь, дитятко мое, прости мнѣ, я не хотѣлъ тебя обидѣть. Вѣдь я сдѣлалъ тебя несчастной, я и исправлю бѣду. Гдѣ деньги?
— Заклинаю васъ, дѣдушка, ради вашего и моего спокойствія, не притрагивайтесь къ этимъ деньгамъ. Лучше я выброшу ихъ за окно. Бѣжимъ изъ этого дома, бѣжимъ!
— Дай деньги, мнѣ нужны деньги, ты должна мнѣ ихъ дать! Вотъ такъ-то лучше! теперь я узнаю мою милую дѣвочку. Не бойся, Нелличка, я выиграю и устрою твою судьбу.
И онъ съ лихорадочнымъ волненіемъ схватилъ кошелекъ, который Нелли вынула изъ кармана, и торопливо направился за ширму. Остановить его не было никакой возможности. Разстроенная, опечаленная дѣвочка покорно послѣдовала за дѣдомъ и вотъ что они увидѣли.
За зеленымъ столомъ, на которомъ лежала колода картъ и нѣсколько серебряныхъ монетъ, сидѣло двое игроковъ. Одинъ былъ здоровенный мужчина среднихъ лѣтъ, щеки толстыя, ротъ до ушей; изъ-подъ разстегнутаго ворота виднѣлась чутъ не воловья шея, еле прикрытая свободно болтавшимся краснымъ галстухомъ. Огромное лицо его было обрамлено черными баками. Онъ сидѣлъ въ шляпѣ и близко около себя держалъ суковатую палку. Другой партнеръ, котораго тотъ звалъ Исаакомъ, былъ похилѣе своего товарища — длинный, сутуловатый, съ высоко приподнятыми плечами, съ зловѣщей физіономіей, онъ вдобавокъ косилъ, что придавало ему еще болѣе отвратительный видъ. Счеты записывали мѣломъ на ширмѣ.
Хозяинъ трактира зажегъ свѣчу и задернулъ занавѣску на окнѣ.
Когда старикъ съ Нелли подошелъ къ столу, тотъ изъ игроковъ, который назывался Исаакомъ, встрѣтилъ ихъ недружелюбно.
— Вы, кажется, ни съ кѣмъ изъ насъ незнакомы, милостивый государь, зачѣмъ же вы входите за ширму? обратился онъ къ старику.
— Надѣюсь, сударь, что въ этомъ нѣтъ ничего обиднаго, оправдывался тотъ.
— Какъ странно вы разсуждаете! Вы врываетесь въ комнату, гдѣ два джентльмена частнымъ образомъ играютъ въ карты, и находите, что это не обидно.
— Я вовсе не желалъ васъ оскорбить, говорилъ сконфуженный старикъ, пожирая карты глазами. — Я думалъ, что…
— Вы не имѣли никакого права думать! Да и какого чорта вы будете думать на старости лѣтъ!
— Ну ты, грубьянъ, что, что ты не дашь ему слова выговорить, промолвилъ другой партнеръ, въ первый разъ взглянувшій на незнакомцевъ.
Хозяинъ трактира все время молчалъ. Онъ выжидалъ, что скажетъ толстякъ, какъ онъ отнесется къ новымъ пришельцамъ, чтобы тотчасъ же стать на его сторону.
— Въ самомъ дѣлѣ, Исаакъ, что это вы не дадите ему слова выговорить, вступился и онъ за старика.
— Что это вы не дадите ему слова выговорить, передразнилъ его Исаакъ своимъ пискливымъ голосомъ. — Не безпокойтесь, Джемсъ Гровсъ, будетъ и онъ говорить.
— Ну такъ чего-жъ вы тамъ!..
Исаакъ зловѣще перекосилъ глаза и, вѣроятно, перебранка между этими достойными особами продолжалась бы еще долго, если бы не вмѣшался толстякъ, зорко вглядывавшійся въ старика.
— Почемъ знать, можетъ быть, этотъ господинъ добивается чести поиграть съ нами въ карты, промолвилъ онъ, подмигивая.
— Да я именно для этого и пришелъ сюда, хотѣлъ просить, чтобы вы приняли меня въ свою компанію.
— Я такъ и думалъ, подтвердилъ тотъ. — Почемъ знать, можетъ быть, этотъ господинъ, догадываясь, что мы не захотимъ играть на орѣхи, пожелаетъ играть на деньги.
Вмѣсто отвѣта старикъ потрясъ кошелькомъ, бросилъ его на столъ и съ жадностью сталъ собирать карты, какъ скряга собираетъ золото.
— Ну, если такъ, я прошу извиненія у этого господина, сказалъ Исаакъ. — Какой хорошенькій кошелекъ! яко бы восхищался онъ, — не очень-то тяжелый, правду сказать, но ничего, съ полчасика можно будетъ позабавиться.
Онъ подбросилъ его вверхъ и ловко подхватилъ на лету.
— Мы можемъ играть вчетверомъ, вмѣстѣ съ Гровсомъ, сказалъ толстякъ. — Хочешь, Джемми?
Хозяинъ, конечно, не въ первый разъ принималъ участіе въ игрѣ. Онъ подошелъ къ столу и сѣлъ. Дѣвочка отвела старика въ сторону и опять начала его уговаривать.
— Пойдемъ, дѣдушка, мы еще можемъ быть такъ счастливы!
— Да мы и будемъ счастливы. Пусти меня, Нелли. Для того, чтобы мы были счастливы, мнѣ надо поиграть въ карты или въ кости. Начнемъ съ маленькаго выигрыша, а дойдемъ и до большого; не здѣсь, разумѣется, а впослѣдствіи, въ другомъ мѣстѣ. Я только желаю отыграть то, что я проигралъ, и все это для тебя, моя голубушка.
— Боже мой, Боже мой! И зачѣмъ это злая судьба привела насъ сюда! въ отчаяніи воскликнула дѣвочка.
— Тс, тс! старикъ зажалъ ей ротъ рукой. — Не брани судьбу, коли ждешь отъ нея счастья. Я это испыталъ на себѣ.
— Нуте-съ, милостивый государь, если вы не желаете играть, такъ, по крайней мѣрѣ, отдайте намъ карты, вмѣшался толстякъ.
— Иду, иду, крикнулъ старикъ. — Садись сюда, Нелли, шепнулъ онъ ей — и смотри, какъ мы будемъ играть. Успокойся, все будетъ твое — до послѣдняго пенни. Имъ я этого не скажу, а то они, пожалуй, откажутся играть со мной: вѣдь каждому ясно какъ день, что, играя для тебя, невозможно проиграть. Посмотри на нихъ, сравни ты ихъ съ собой. Можно ли сомнѣваться въ томъ, кто выиграетъ?
— Вѣроятно этотъ господинъ раздумалъ играть, промолвилъ Исаакь, дѣлая видъ, будто хочетъ встать. — Должно быть, онъ струсилъ, забывая, что рискъ благородное дѣло. Впрочемъ, это насъ не касается.
— Вовсе я и не думалъ отказываться отъ игры, встрепенулся старикъ. — Я давно готовъ и жду, чтобы вы начали. Я больше всѣхъ васъ желаю играть.
И онъ придвинулся къ столу. Всѣ четверо усѣлись, и игра началась.
Помутившимся взоромъ слѣдила Нелли за старикомъ. Ей было рѣшительно все равно, выиграетъ ли онъ или проиграетъ. Она видѣла лишь одно: безумная страсть всецѣло овладѣла ея дѣдушкой и теперь ужъ не выпуститъ его изъ своихъ когтей. Онъ былъ неузнаваемъ. Куда дѣвалась его апатія! Когда карта шла, онъ приходилъ въ неистовый восторгъ, а при малѣйшей неудачѣ падалъ духомъ, волновался, трясся надъ каждой ничтожной ставкой. Это зрѣлище было ей до того невыносимо, что она скорѣе предпочла бы видѣть дѣда на столѣ, чѣмъ бытъ свидѣтельницей такого униженія съ его стороны. И что всего обиднѣе: она, Нелли, была невольной причиной его терзаній: его одушевляла единственная цѣль — возвратить ей утраченное по его винѣ довольство.
Другіе партнеры — игроки по профессіи, попросту шулера — играли очень покойно, даже равнодушно, какъ самые добродѣтельные люди, хотя тоже были совершенно поглощены картами. Они сидѣли какъ истуканы, не шевелясь, не интересуясь ничѣмъ, кромѣ игры. Вотъ одинъ изъ нихъ на минуту поднимаетъ глаза и, улыбаясь, переглядывается съ сосѣдомъ. Другой откидывается на спинку стула и съ раздраженіемъ смотритъ на окно — только что сверкнула ослѣпительная молнія при сильнѣйшемъ ударѣ грома. Можно подумать, что его выводятъ изъ терпѣнія разъяренныя стихіи, а въ сущности и онъ, и его товарищи помышляютъ только о томъ, какъ бы получше обыграть старика.
