Особые обязанности (сборник) - Грэм Грин
— На Кюрасао вы никогда не бываете один?
— Мне приходится платить, чтобы не быть одному.
— И вы заплатили бы горничной?
— Д-да. В некотором роде.
Она словно впервые открывала для себя огромный континент, на который перебралась из далекой Англии. Раньше Америку для нее олицетворял Чарли. Чарли и Новая Англия. А о чудесах природы она узнавала из книг и фильмов, вроде тех, где Лоуэлл Томас[93] простым языком рассказывал о Разноцветной пустыне[94] и Большом каньоне. Ей казалось, что от Майами до Ниагары, от Кейп-Кода[95] до заповедников на берегу Тихого океана для нее больше нет никаких тайн; к каждому блюду здесь подавали помидоры и во всех стаканах плескалась «кока-кола». Никто никогда не признавался, что у него случались неудачи или что он чего-то боится. То были грехи, о которых следовало помалкивать… хуже, чем грехи: если успехи всегда окружал романтический ореол, то от неудачи и страха за милю тянуло дурным вкусом. И вот сейчас неудача и страх оказались рядом с ней, они лежали на кровати, в полосатой пижаме, от которой гневно открестились бы братья Брукс[96], и беседовали с ней, не ведая стыда, да еще с ярко выраженным американским акцентом. Она словно перенеслась в далекое будущее, когда Землю постигла неведомая катастрофа.
— Я не продаюсь. Меня можно только соблазнить «Олд Уокером».
Древняя голова Нептуна приподнялась с подушки.
— Я не боюсь смерти. Во всяком случае, внезапной смерти. Поверьте, мне приходилось смотреть ей в глаза. Она не раз и не два гонялась за мной, случалось, в образе инспекторов налоговой полиции…
— Спите, — оборвала она его.
— Не могу.
— Сможете.
— Если бы вы побыли здесь…
— Я побуду. Расслабьтесь, — она легла рядом с ним, поверх простыни. Минут через десять он заснул, и она выключила свет. Он несколько раз принимался что-то бурчать во сне, но она разобрала только одну фразу: «Вы неправильно меня поняли». Наконец, он застыл, словно мертвец. Заснула и она. А когда проснулась, поняла по его дыханию, что он не спит. Старик, как и прежде, лежал неподвижно, и их тела не соприкасались. Она дотронулась до него, почувствовала его возбуждение, но никакого отвращения не испытала. Ей казалось, что она провела с ним в одной постели много ночей. И когда он овладел ею в темноте, молча и поспешно, с ее губ сорвался вздох удовлетворения. Мэри не чувствовала себя виноватой, она знала, что через несколько дней, покорная и нежная, вернется к Чарли и его ласкам; она даже всплакнула — совсем чуть-чуть, не всерьез, — сожалея о мимолетности этой встречи.
— Что-то не так? — спросил он.
— Нет, нет. Жаль, что я не могу остаться.
— Побудь еще немного. Пока не начнет светать.
Ждать оставалось недолго. В темноте уже проступали контуры мебели, напоминавшей карибские надгробья.
— Хорошо, я полежу, пока не рассветет. Спешить мне некуда.
Ей стало казаться, что старик куда-то ускользает от нее вместе с ребенком, которого она не узнала, но это был ее ребенок, и он забрал его на Кюрасао, и она попыталась удержать этого толстого, испуганного старика, которого почти полюбила.
— У меня и в мыслях ничего такого не было.
— Я знаю. Не надо об этом. Я понимаю.
— Наверное, у нас все-таки много общего, — добавил он, и она не стала возражать, чтобы он наконец замолчал.
К рассвету старик уже крепко спал, поэтому Мэри выскользнула из кровати, не разбудив его, и вернулась в свой номер. Заперла дверь и начала собирать чемодан: пришла пора уезжать, скоро новый семестр. Позже, думая о нем, она спрашивала себя, что же у них могло быть общего, за исключением, разумеется, того обстоятельства, что в августе отпуск на Ямайке им обоим обошелся почти даром.
Кошмарный случай
1
Джерома вызвали в кабинет директора школы на перемене между вторым и третьим уроками в четверг утром. Мальчик шел без всякого страха, поскольку был смотрителем: владелец и директор очень дорогой приготовительной школы[97] присваивали это звание наиболее дисциплинированным и особо усердным ученикам младших классов (потом смотритель мог стать стражем и, перед окончанием школы, готовясь поступить в Мальборо[98] или, скажем, в Рэгби[99], — крестоносцем). На лице сидевшего за столом директора, мистера Уордсуорта отражались замешательство и предчувствие дурного. У Джерома, едва он переступил порог, создалось ощущение, что директор чем-то напуган.
— Присядь, Джером, — начал мистер Уордсуорт. — С тригонометрией у тебя все в порядке?
— Да, сэр.
— Мне только что позвонили, Джером. Твоя тетя. Боюсь, у меня плохие новости.
— Да, сэр?
— С твоим отцом случилось несчастье.
— Ой.
Мистера Уордсуорта несколько удивила такая реакция.
— Трагический несчастный случай.
— Да, сэр.
Джером отца боготворил, в полном смысле этого слова. Как человек творит себе Бога, так и Джером сотворил отца: из не знающего покоя, не сидящего на одном месте овдовевшего писателя превратил его в таинственного авантюриста, вдруг объявляющегося в далеких краях: в Ницце, в Бейруте, на Майорке, даже на Канарах. К своему восьмому дню рождения Джером не сомневался, что отец или занимается незаконной торговлей оружием, или является агентом британской разведки. И он уже решил, что тот тяжело ранен автоматной очередью.
Мистер Уордсуорт вертел в руках указку. Похоже, не знал, как продолжить.
— Ты знаешь, что твой отец поехал в Неаполь?
— Да, сэр.
— Сегодня твоей тете позвонили из больницы.
— И что?
Мистер Уордсуорт отчаянно выдохнул:
— На улице с ним случилось несчастье.
— Да, сэр? — Джерому представлялось логичным, что происшедшее назвали несчастным случаем. Полиция, разумеется, первой открыла огонь. Его отец мог бы убить человека только при одном условии: если б ему не оставили другого выхода.
— Боюсь, твой отец получил очень серьезные травмы.
— Понятно.
— Точнее, Джером, он умер вчера. Не приходя в сознание, не почувствовав боли.
— Их пули попали в сердце?
— Не понял… Что ты сказал, Джером?
— Их пули попали в сердце?
— Никто не стрелял в твоего отца, Джером. На него упала свинья. — Неожиданно лицо мистера Уордсуорта нервно дернулось. На мгновение показалось, что он хочет рассмеяться. Но директор закрыл глаза, плотно сжал губы, а потом быстро продолжил, чтобы отмести все вопросы: — Твой отец шел по улице Неаполя, когда на него упала свинья. Кошмарный случай. Похоже, в бедных кварталах Неаполя свиней держат на балконах. Эта находилась на пятом этаже. Ее слишком раскормили. Балкон не выдержал. Свинья упала на твоего отца.
Мистер Уордсуорт резко поднялся из-за стола, отошел к окну, встал спиной к
