Любовь Овсянникова - Вершинные люди
— Вы ведь уже… — порывисто произнесла я, попытавшись встать, но он жестом остановил меня.
— То была незначительная сумма, — традиционная пауза не могла не появиться. После нее он продолжил: — В настоящее время у нас есть возможность дать вам на развитие два миллиона рублей, — эта сумма более чем в тридцать раз превышала стоимость магазина, комментарии излишни.
Я закрыла глаза и встряхнула головой. Руки Углова, покоившиеся на плечах, легкими пассами успокаивали меня.
— Нет, это слишком много!
Виктор Михайлович вскинул на меня вопросительный взгляд.
— Так «нет» или «слишком много»? — с улыбкой уточнил он.
— Я не освою такую сумму.
— Почему?
— Для этого надо в тридцать раз увеличить товарооборот и, следовательно, темп работы и жизни. Я физически не выдержу.
— Конечно, надо увеличивать объемы работы, развиваться. Для этого мы и даем вам деньги.
— Деньги надо возвращать, а я быстро этого не сделаю.
— Мы не торопимся и сроки не устанавливаем, пусть вас это не волнует. Что скажете, Валентин Николаевич? — обратился он к Углову, разрешая ему вступить в разговор.
Валентин Николаевич держал не долгую речь, сказал, что он пристально наблюдает за мной вот уже два месяца, что моя энергия, профессионализм, умение организовать работу и правильно видеть людей, убеждают…
Вспоминая эти далекие события, я думаю, что с тех пор мы сильно изменились. Мы не стали хуже, но и не сделались лучше. Мы стали совсем другими, и это печалит. В нас больше ничто не трепещет, не волнуется, нас не озаряют чувства, мы потеряли способность пленяться. Все уподобились большим синтепоном куклам, по которым можно колотить сколько угодно, но до живого тепла не достучаться. Да и внутри нас теперь — весы и калькулятор. И все-то мы взвешиваем, все прикидываем. Исчезла безоглядность поступков, ушла романтика, померкли идеалы. Преувеличенная самоуверенность отравила наши представления о радостном ожидании.
Мы еще поговорили о пустяках.
К счастью, тогда мы еще были живыми горячими людьми. Изумительная прихоть объективности, состоявшаяся независимо ни от кого, соединила нас, таких разных, зачем-то оказавшихся нужными друг другу. Что черпали мы для себя в этой встрече на перекрестке лет и событий? Какой заряд получали наши души? Совсем незнакомые, сдержанные и рассудительные, по неизвестной закономерности переплелись мгновениями жизни, прониклись внезапной, нечаянной симпатией. Какой напиток мы пили?
Оставшийся для меня тайной Виктор Михайлович, сказал в завершение мистически знакомую фразу:
— Дальше работайте самостоятельно. Возможно, мы больше не встретимся. Знайте, что вы ничем не связаны.
Валентин Николаевич как-то бережно, с тихой заботливостью вывел меня из кабинета, вышел со мной на улицу. Значительность момента сделал его смирным, торжественным. Словно исполненные таинства, долго и пытливо всматривались мы в глаза друг другу. У него, как всегда, вздрагивали брови над немигающими ресницами. Но ничего нам прочитать не удалось, будущее не раскрывало перед нами свои тайны.
Приобретение магазина
Мы не встречались несколько лет с моими Конниками. Василий Федорович, видя, что книжный бизнес вытесняется новыми технологиями и клонится к естественному завершению, занялся другими делами. А Валентин Николаевич просто понял, что с меня им всем вместе ничего взять не удастся, и успокоился. Правда, иногда он показывался или звонил, но это уже были контакты приватного характера — я видела, что он симпатизирует мне и хочет общаться на темы, не связанные с работой, но стесняется этого. Его интересовало мое творчество, общение с другими писателями, влекла малознакомая среда литераторов, но он считал это ребячеством, которое не красит его седины.
Шел 1995 года, у меня развивались новые драмы, и касались они книжного магазина.
Продолжалась возня с развалом экономики государства, теперь очередной ее этап назывался приватизацией, а параллельно с ней шла и продажа госимущества. Чтобы было понятно непосвященным, разъясню, что приватизация государственных объектов происходила в два этапа: 1) приватизация деятельности (выполняемой функции объекта), 2) приватизация материальных ценностей.
На первом этапе государственные трудовые коллективы, желающие в дальнейшем приватизировать, например, свой завод, институт, пошивочное ателье, должны были отделиться от государства, создать свою частную фирму любой формы — акционерное общество, кооператив или что-то другое. Главное тут заключалось в том, чтобы они, став юридическим лицом, взяли свой трудовой объект в аренду от государства и платили государству плату за его эксплуатацию. Этот этап позволял перестроить виды контроля за деятельностью объектов со старых форм на новые — через налоговые органы. Больше не надо было составлять планы экономического и социального развития, отчитываться об их исполнении вышестоящим органам управления и прочее. Все это сразу же умирало, и объект переходил в подконтрольность налоговиков.
На втором этапе шла приватизация материальных ценностей и недвижимости. Вот тут невозбранно погуляла смертушка людоедская, тут проливалась кровушка реками!
Но меня и мой магазин все эти страсти, опасности и рифы подводные не касались — мы просто не имели права на приватизацию. Причина заключалась в том, что к моменту начала ее первого этапа мы уже не были государственным коллективом. Мы были частной фирмой. А коль в прошлом, до начала приватизации мы не представляли собой части трудового народа, работающего в государственной системе, и не наследовали от государства деятельность, то и на второй этап приватизации права не имели.
Такие случаи были нередки, и законодательством для них было предусмотрено всего лишь первоочередное право коллективов выкупать (а не бесплатно приватизировать) арендуемые у государства объекты, на которых они трудились. Вот этим мы и могли воспользоваться.
У выкупа были свои преимущества перед приватизацией. Какие? Приватизированный объект имел жесткие ограничения по деятельности и продаже. Точных деталей я не помню, но объект в течение долгого срока не имел права менять вид своей деятельности, перепрофилироваться, и еще дольше не мог быть продан. В случае выкупа никаких ограничений не было, купил — и делай что хочешь.
Но и здесь у нас не все было слава богу. Помещение, выстроенное под наш магазин, в свое время государство само арендовало у собственника. Правда, собственник этот тоже был частью государственной промышленной системы. Вот, как все было закручено!
Короче, помещение под магазином принадлежало Днепропетровскому тепловозоремонтному заводу (ДТРЗ), это была ведомственная собственность. Когда я выкупила книжный магазин (имеется в виду товар и инвентарь), то предыдущий его собственник выдал мне на руки письмо, адресованное администрации ДТРЗ, с уведомлением, что-де он, Облкниготорг, отказывается от аренды помещения, занимаемого книжным магазином № 4, и просит заключить аналогичный договор с новым его владельцем — кооперативом «Веда». С этим письмом я обратилась к арендодателю. А арендодателю было все равно, с кого взимать плату, тем более что человек, в компетенции которого находился этот вопрос, занимающий должность зам. директора ДТРЗ, товарищ С., очень хорошо меня знал по общей партийной работе в Кировском районе, где это предприятие числилось по юридическому адресу. Дело устроилось в одну секунду.
Скажу в двух словах и об аренде помещения, потому что в дальнейшем я с этим имела приключения. Сама аренда, как обычно, регулировалась договором сторон, в данном случае кооперативом «Веда» и ДТРЗ. Но вот экономические шатания и произвол начали усиливаться, хаос нарастал, переставали работать старые подходы, отмирала прежняя система ценностей. Будь то человек или предприятие — каждый стремился больше хапнуть в свой карман. Дошло дело и до арендной платы, в советское время рассчитываемой по специальным методикам в зависимости от вида деятельности арендатора и столь мизерной, что она носила символический характер. Теперь ее выставляли произвольно и для всех одинаковой. Причем в любой момент могли увеличить без предварительного согласования, на том основании, что это хозяйское дело собственника.
Но ДТРЗ был крупным собственником недвижимости, в принадлежащих ему домах располагались почти все главные магазины Красногвардейского района, торгующие продуктами питания, тканями, автомобилями и запчастями, драгоценностями, медпрепаратами и т.д., и нам со своими несравненно более малыми дохода находиться в одном ряду с ними было не по карману. Я попыталась в официальном порядке отстоять право на щадящую аренду, но тщетно. Забота о народе, которому книги нужны не меньше еды, уже не входила ни в чьи планы, и идти нам навстречу никто не хотел — вместе с социализмом и его экономикой потеряли востребованность такие ее производные, как социальная справедливость, совесть и трезвый рассудок.
