Жорж Санд - Деревенские повести
— А чем ты хочешь, чтобы я заплатила, дитя мое?
— Деньгами, которые у меня в кармане и которые принадлежат вам.
Мадлена хотела от них отказаться; но у подкидыша, как он сам утверждал это, была крепкая голова, и нельзя было оттуда вырвать того, что он там запер на ключ. Он побежал к нотариусу и положил двести пистолей на имя вдовы Бланшэ, и Севере было все своевременно уплачено, хотела она того или не хотела, а также и остальным кредиторам, которые были в компании с нею.
Когда дело дошло до того, что Франсуа даже вознаградил бедных покупщиков за все то, что они потерпели, у него все-таки оставались деньги на тяжбу, и он дал знать Севере, что начнет большой процесс по поводу векселей, которые она выманила у покойного обманом и хитростью. Он распространил сказку, которая быстро обежала все их места. Будто бы он, копаясь в старой стене на мельнице, чтобы поставить там подпорку, нашел копилку покойной старухи Бланшэ, полную прекрасными луидорами старинного чекана, и таким способом Мадлена стала более богатой, чем когда-либо была. Утомившись от войны, Севера пошла на соглашение, она надеялась, что экю, которые Франсуа так кстати нашел, поприлипли у него на пальцах и что лестью ей удастся увидать больше, чем он показывал. Но из этого ничего не вышло, и он повел ее такой узкой дорожкой, что она отдала векселя в обмен на сто экю.
Тогда, чтобы все-таки отомстить, она стала возбуждать маленькую Мариету, разъясняя ей, что копилка старухи Бланшэ должна была бы быть разделена между нею и Жани, что она имеет на нее права и должна начать тяжбу против своей невестки.
Тогда подкидыш был вынужден сказать правду об источнике тех денег, которые он употребил на это дело, и кюрэ из Эгюранда прислал ему доказательства этого на случай процесса.
Он начал с того, что показал эту бумагу Мариете, прося ничего об этом без нужды не болтать и доказывая, что ей нужно оставаться совершенно спокойной. Но Мариета совсем не была спокойна. Во всех этих семейных неурядицах голова ее пылала, как в огне, и дьявол соблазнил бедное дитя. Несмотря на то, что Мадлена всегда была добра к ней, обращалась с нею как с дочерью, прощая ей все ее прихоти, у нее появилось скверное чувство против своей невестки и ревность к ней, разгадку которой она из ложного стыда никогда бы не высказала. А разгадка была в том, что среди ее споров и раздражения против Франсуа, она незаметно в него влюбилась, совсем не подозревая о шутке, которую сыграл с нею дьявол. И чем больше Франсуа бранил ее за ее прихоти и проступки, тем больше она разгоралась желанием ему понравиться.
Она не принадлежала к тем девушкам, которые способны иссушить себя горем или изойти слезами; но она не имела покоя, размышляя о том, что Франсуа был таким красивым молодым человеком, таким богатым, таким честным, таким добрым ко всем, таким ловким в делах, таким мужественным, — что он был человеком, который мог бы отдать последнюю каплю крови за того, кого полюбит; и все это было не для нее, а она могла считать себя самой красивой и самой богатой в местечке и пересыпала своих поклонников, как зерно лопатой.
Однажды она раскрыла сердце своей дурной подруге, Севере. Это было на пастбище, в конце дороги Кувшинок. Там росла старая яблоня, она была вся в цвету, так как, пока тянулись все эти дела, наступил май месяц, и Мариета пасла своих овец у берега реки, а Севера пришла поболтать с нею под этой цветущею яблоней.
Но, по воле бога, Франсуа, который тоже находился там, услышал их разговор; видя, что Севера идет на пастбище, он заподозрил, что она хочет завести какие-нибудь козни против Мадлены; река была низка, и он тихонько прошел по берегу ниже кустов, которые так высоки в этой местности, что укрыли бы и проезжавшую подводу с сеном. Когда он дошел до цели, он сел, почти не дыша, на песок, и не прятал своих ушей в карман.
И вот как работали эти два женских языка. Сначала Мариета призналась, что ей не нравится ни один из ее поклонников и все это из-за какого-то мельника, который совсем не был с нею любезен, и один не давал ей спать. Но у Северы была мысль — соединить ее с одним из своих знакомых, который очень этого хотел; доказательством этому служило то, что он обещал крупный свадебный подарок Севере, если она устроит его женитьбу на маленькой Бланшэ. Вероятно, Севера получила вперед задаток от него и от некоторых других. Потому-то она и делала все, что могла, чтобы отвратить Мариету от Франсуа.
— Да провались ты со своим подкидышем! — сказала она ей. — Как, Мариета, девушка с вашим положением и вдруг выйдет замуж за подкидыша! И ваше имя будет мадам Родинка, ведь другого имени у него нет. Мне будет стыдно за вас, бедная моя душенька. А затем, ведь вы должны будете еще препираться из-за него со своею невесткой, ведь это ее сердечный дружок, и это так же верно, как то, что мы здесь вдвоем.
— Насчет этого, Севера, — вскричала Мариета, — вы давали уже мне понять не один раз; но я не могу этому поверить; моя невестка уже в годах.
— Нет, нет, Мариета, ваша невестка совсем не в тех годах, чтобы без этого обойтись; ей всего тридцать лет, а этот подкидыш был совсем мальчишкой, когда ваш брат нашел, что он в чересчур большой близости с его женой. Потому-то он однажды здорово и избил его кнутовищем и выгнал вон из дому.
У Франсуа было очень большое желание выскочить из-за кустов и крикнуть Севере, что она солгала, но он не позволил себе этого и оставался тихо сидеть.
И тут уж Севера не пожалела красок и наврала таких гадостей, что Франсуа бросило в жар, и он с трудом себя сдерживал.
— Значит, — сказала Мариета, — он пытается на ней жениться, ведь теперь она вдова: он уже дал ей хорошую часть своих денег и захочет, по крайней мере, воспользоваться имением, которое он выкупил.
— Но он поплатится за свое неблагоразумие, — сказала та, — ведь Мадлена поищет кого побогаче теперь, когда она его обобрала, и найдет такого. Ей, конечно, нужно взять мужчину, чтобы обрабатывать свое поместье, а пока она найдет, кого ей надо, она оставит у себя этого большого дуралея, который служит ей даром и развлекает ее в ее вдовстве.
— Если она ведет такую жизнь, — сказала Мариета, страшно раздосадованная, — то в каком же почтенном доме я живу! Знаете, моя бедная Севера, я очень скверно устроена, обо мне будут плохо говорить. Знаете, я не могу больше, там оставаться, мне нужно оттуда уйти. Да, вот они, эти ханжи, которые находят во всем дурное, потому что только один бог видит их бесстыдство! Пусть она только попробует теперь что-нибудь плохое сказать про вас или про меня! Ну, что же, я откланяюсь ей и перейду жить к вам, а если она на это рассердится, я ей отвечу; а если она захочет меня заставить вернуться к ней, я буду жаловаться и все о ней расскажу, слышите вы?
— Есть гораздо лучший способ, Мариета, вам нужно выйти замуж, как можно скорее. Она не откажет вам в своем согласии, так как она торопится, я в этом уверена, освободиться от вас. Вы мешаете ее связи с прекрасным подкидышем. Но вы не можете ждать, видите ли, так как могут сказать, что он одновременно и ваш и ее, и никто не захочет на вас жениться. Выходите же поскорее замуж и берите того, кого я вам предлагаю.
— Кончено! — сказала Мариета, одним ударом ломая свою пастушечью палку о старую яблоню. — Я даю вам свое слово. Пойдите за ним, Севера, пусть он приходит сегодня к нам делать мне предложение, и пусть наше оглашение будет в следующее воскресенье.
XXIII
Никогда еще Франсуа не был таким грустным, как выходя из под речного откоса, где он спрятался, чтобы услыхать эту бабью болтовню. На сердце у него был тяжелый камень, и, дойдя до середины обратной дороги, он почувствовал, что у него не хватает духа вернуться домой; свернув по дороге Кувшинок, он пошел посидеть в дубовый лесок в конце луга.
Когда он остался там совсем один, он стал плакать как ребенок, и сердце его разрывалось от горя и стыда; ему было страшно стыдно от этих обвинений и от мысли, что его бедный дорогой друг Мадлена, которую он всю жизнь так честно, благоговейно любил, получает от его услуг и добрых намерений одну только оскорбительную брань злых языков.
«Боже мой! боже мой! — говорил он сам себе. — Возможно ли, чтобы свет был так зол и чтобы такая женщина, как Севера, имела наглость мерить на свой аршин честь такой женщины, как моя дорогая мать… И такая молоденькая девушка, как Мариета, ум которой должен бы быть обращен к невинности и правде, ребенок, который еще не ведает зла, и она, однако же, слушает слова дьявола и верит им, будто изведала его укус; в таком случае и другие поверят этому; а так как большая часть смертных привычна ко злу, то почти все подумают, что если я люблю мадам Бланшэ, и она меня любит, значит, между нами любовная связь».
Вслед за тем бедный Франсуа начал проверять свою совесть и опрашивать себя, пребывая в большой задумчивости, не был ли он чем-нибудь виноват в том, что Севера так плохо думала о Мадлене; хорошо ли он действовал во всех отношениях, не подавал ли он повода к таким дурным мыслям, хотя бы против своего желания, но из-за неосторожности или недостатка скромности. Но сколько он ни искал, он не мог найти ничего похожего на то, чего у него никогда и не было в мыслях.
