Портрет леди - Генри Джеймс
Однако Изабелла была куда больше уверена в нем, чем он в ней. Не то чтобы он считал, что она была способна совершить «что-то страшное», но тот факт, что она так упорно отстаивала свой выбор, не сулил ему ничего хорошего. Изабелла же с искренней благодарностью пожала его руку – она понимала, что он сильно любит ее, и ценила его великодушие. Они стояли так – рука в руке – несколько мгновений, и Изабелла вовсе не стремилась поскорей убрать свою.
– Вот и хорошо, – молвила она ласково, почти нежно. – Вы только выиграете, поступив разумно.
– Но через два года я разыщу вас где бы вы ни были, – отозвался он с присущим ему мрачным упорством.
Наша юная леди отнюдь не отличалась последовательностью и тут же возразила на это:
– Но помните, я ничего не обещала, совершенно ничего!
И уже более мягко, как бы давая возможность ему удалиться с миром, добавила:
– Не сердитесь; вы же знаете, меня не так-то легко поймать!
– Ваша независимость осточертеет вам.
– Возможно. Вполне возможно. Вот когда настанет этот день, я и буду рада вас видеть.
Схватившись за ручку двери в свою комнату, она медлила, ожидая, когда визитер откланяется. Но он, казалось, был не способен двинуться с места, как будто еще не потерял надежды переубедить ее. В глазах его затаилась глубокая обида.
Тогда Изабелла уронила:
– Я должна вас оставить.
И, толкнув дверь, прошла в другую комнату.
В ней было темно, но со двора отеля, рассеивая темноту, проникал свет так, что девушка едва могла различить очертания мебели, тусклый отсвет зеркала и большую кровать с четырьмя столбиками по краям. Она постояла неподвижно, вслушиваясь; наконец, Каспар Гудвуд вышел – хлопнула дверь. Она постояла еще мгновение – и потом, не в силах сопротивляться внезапному наплыву чувств, опустилась возле кровати на колени и уронила голову на руки.
Глава 17
Изабелла не молилась – ее била дрожь. Она дрожала всем телом. Она обладала впечатлительной натурой, и ей было трудно справиться с волнением – а коленопреклоненная поза, казалось, несла успокоение. Она испытывала облегчение оттого, что Гудвуд ушел; меж тем голова ее клонилась все ниже – она пыталась справиться с все возрастающим чувством торжества, которое постепенно наполняло ее сердце. Оно казалось постыдным и чужим, но прошло не менее десяти минут, пока она поднялась с колен и вернулась в гостиную – и ей так и не удалось справиться с ним. Дрожь ее, вызванная частично усилиями, которые потребовались для беседы с мистером Гудвудом, а частично тем удовольствием, которое она получила, проявив свою силу, все продолжалась. Изабелла опустилась в то же кресло и взяла ту же книгу – но не открыла ее даже для виду. Она откинулась на спинку и едва слышно стала напевать что-то себе под нос – это была ее обычная реакция на события, когда положительная сторона их читалась не столь очевидно, – и не без удовлетворения подумала о том, что за истекшие две недели отказала сразу двум поклонникам. Любовь к свободе, о которой Изабелла столь пламенно вещала Гудвуду, собственно говоря, носила у нее лишь умозрительный характер – девушка еще не успела воплотить сей тезис на деле. А теперь ей казалось, что она начала воплощать свою теорию в жизнь – испытала радость если не битвы, то, по крайней мере, победы. Образ Каспара Гудвуда, понуро бредущего по мрачному Лондону, немым укором столь живо рисовался у нее перед глазами, что, когда одна из дверей вдруг неожиданно распахнулась, Изабелла вскочила, уверенная, что это снова он. Но это вернулась из гостей Генриетта.
Мисс Стэкпол сразу заметила, что с Изабеллой что-то стряслось, – для этого вовсе не нужно было особой проницательности. Генриетта подошла к подруге, которая молча смотрела на нее. Конечно, она понимала, что если бы мистер Гудвуд не пришел к ней с визитом, то ей бы не представилась возможность отослать его обратно в Америку, – а это было отрадным событием, – но она ни на минуту не забывала, что Генриетта не имела права расставлять ей ловушку.
– Он был здесь, дорогая? – придав своему голосу всю мягкость, на которую она была способна, спросила Генриетта.
Изабелла отвернулась и несколько мгновений молчала.
– Ты поступила очень дурно, – сказала она.
– Я хотела как лучше, дорогая. Надеюсь, и ты вела себя наилучшим образом.
– Не тебе судить об этом. Я больше не доверяю тебе.
Это была весьма нелестная аттестация, но Генриетта пропустила ее мимо ушей – она была слишком бескорыстна и думала только о том, что означают слова подруги, а форма обращения ее не интересовала.
– Изабелла Арчер, – торжественно произнесла она, – если ты выйдешь замуж не за американца, я перестану разговаривать с тобой!
– Прежде чем угрожать, дождись хотя бы того, чтобы меня пригласили, – пробормотала Изабелла. Не сказав до сих пор ни слова о предложении лорда Уорбартона, она вовсе не желала оправдываться и сообщать ей о том, что она отказала английскому аристократу.
– О, тебе быстро представится такой случай, стоит только отправиться на континент. Анни Климбер в Италии получила целых три предложения – а ведь она такая дурнушка.
– Уж если Анни не попалась в ловушку, почему ты так беспокоишься обо мне?
– Не верю, чтобы Анни слишком сильно уговаривали. С тобой будет по-другому.
– Ты мне льстишь, – рассмеялась Изабелла.
– Я не льщу тебе, а говорю чистую правду, – возразила Генриетта. – Надеюсь, ты не хочешь мне сказать, что ты не оставила Гудвуду никакой надежды?
– Не понимаю, почему я должна отчитываться перед тобой. Я же сказала, что больше не могу тебе доверять. Но раз уж ты так заинтересована в судьбе мистера Гудвуда, не буду скрывать, что он отправляется обратно в Америку.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что ты разогнала его? – в ужасе вскричала Генриетта.
– Я попросила его оставить меня в покое. И тебя, Генриетта, прошу о том же.
Мисс Стэкпол, широко раскрыв глаза, замерла; однако в следующее же мгновение она двинулась к зеркалу над камином и стала снимать шляпку.
– В гостях все было хорошо? – произнесла Изабелла обычным, «светским» тоном.
Но Генриетту не так-то просто было сбить с того пути, который был ею намечен, – даже если ей предлагалось рассказать о себе.
– Знаешь ли ты, куда идешь, Изабелла Арчер? – спросила она.
– Сейчас – прямиком спать, – ответила Изабелла тем же «легким» тоном.
– И
