Чарльз Диккенс - Оливер Твист
— Слишкомъ много для меня одной, — прошептала леди.
— Но для двухъ, ма'амъ, — продолжалъ мистеръ Бембль нѣжнымъ тономъ. — Что вы скажете, мистриссъ Корней?
Мистриссъ Корней опустила голову послѣ этихъ словъ сторожа; сторожъ опустилъ свою, чтобы заглянуть въ лицо мистриссъ Корней. Но мистриссъ Корней съ непоколебимой твердостью отвернула голову и хотѣла достать платокъ, но вмѣсто кармана нечаянно положила свою руку въ руку мистера Бембля.
— Комитетъ даетъ вамъ отопленіе, мистриссъ Корней? — спросилъ сторожъ, нѣжно пожимая ей руку.
— И освѣщеніе, — отвѣчала мистриссъ Корней, отвѣчая ему легкимъ пожатіемъ.
— Отопленіе, освѣщеніе и квартира, — сказалъ мистеръ Бембль. — О, мистриссъ Корней, вы настоящій ангелъ!
Леди не въ силахъ была устоять противъ такого неожиданнаго проявленія чувствъ. Она упала въ объятія мистера Бембля и джентльменъ этотъ въ порывѣ чувствъ своихъ запечатлѣлъ страстный поцѣлуй на ея цѣломудренномъ носу.
— Какое приходское совершенство! — воскликнулъ мистеръ Бембль. — Знаете ли, очаровательная, что мистеру Стоуту хуже?
— Да, — отвѣчала мистриссъ Корней.
— Докторъ говоритъ, что онъ не можетъ прожить больше недѣли, — продолжалъ мистеръ Бемблъ. — Онъ начальникъ этого учрежденія; послѣ смерти его останется вакантное мѣсто, а для вакантнаго мѣста нуженъ замѣститель. О, мистриссъ Корней, какая перспектива открывается! Какой неожиданный случай, благопріятствующій соединенію сердецъ!
Мистриссъ Корней зарыдала.
— Одно только крошечное словечко! — сказалъ мистеръ Бембль, склоняясь къ скромной красавицѣ. — Одно только крошечное, крошечное словечко, о моя дорогая мистриссъ Корней!
— Да… да… а! — пролепетала надзирательница.
— Еще одно слово, — продолжалъ сторожъ, — успокойтесь и совладайте съ вашей чувствительностью. Скажите… когда?
Мистриссъ Корней два раза начинала говорить и не могла; собравшись, наконецъ, съ духомъ, она обвила руки свои вокругъ шеи мистера Бембля и сказала, что это будетъ тогда, когда ему угодно, потому что онъ «голубь ея дорогой!»
Дѣло это, конченное къ обоюдному удовольствію, торжественно скрѣплено было второй чашкой перечной мяты, что оказалось крайне необходимымъ въ виду необыкновеннаго волненія чувствительной и слабой леди. Успокоившись нѣсколько, мистриссъ Корней разсказала мистеру Бемблю о смерти старухи.
— Очень хорошо, — сказалъ джентльменъ, отпивая глотокъ перечной мяты. — Я зайду къ Соуэрберри по пути домой и скажу ему, чтобы онъ пришелъ завтра. Не это ли такъ напугало васъ, моя любовь?
— Особеннаго ничего не было, милый, — отвѣчала леди уклончиво.
— Нѣтъ, что нибудь должно было взволновать васъ, моя любовь, — сказалъ мистеръ Бембль. — Почему же вы не хотите сказать этого вашему Бембельчику?
— Не теперь, — отвѣчала леди, — какъ нибудь на дняхъ. — Когда мы обвѣнчаемся, милый.
— Когда мы обвѣнчаемся! — воскликнулъ мистеръ Бембль. — Узнай только я, что который нибудь изъ этихъ нищихъ имѣлъ наглость…
— Нѣтъ, нѣтъ, моя любовь, — перебила его леди.
— Если бы только я могъ подумать, — продолжалъ мистеръ Бембль, — если бы я могъ подумать, что кто нибудь изъ нихъ осмѣлился взглянутъ на это прелестное личико…
— Никогда они не осмѣлятся сдѣлать этого, моя любовь, — отвѣчала леди.
— Пусть лучше не пробуютъ! — сказалъ мистеръ Бембль, потрясая кулакомъ. — Покажите мнѣ человѣка приходскаго или экстра-приходскаго, который осмѣлится сдѣлать это и… онъ не посмѣетъ сдѣлать этого вторично.
Не сопровождайся слова эти энергичными жестами, то это могло бы показаться не особенно лестнымъ комплиментомъ прелестямъ этой леди, но такъ какъ мистеръ Бембль сопровождалъ угрозу краснорѣчивымъ жестомъ, то леди была очень тронута этимъ доказательствомъ любви и выразила ему свой восторгъ, сказавъ ему, что онъ настоящій голубочекъ.
Голубочекъ поднялъ свой воротникъ, надѣлъ трехуголку и, обмѣнявшись долгимъ и страстнымъ поцѣлуемъ со своей будущей подругой жизни, вышелъ бодро навстрѣчу вѣтру и холоду. Онъ только на нѣсколько минутъ остановился на мужской половинѣ, чтобы на дѣлѣ убѣдиться, какой изъ него выйдетъ начальникъ дома призренія. Убѣдившись въ несомнѣнномъ вліяніи своемъ на нищихъ, онъ вышелъ оттуда съ легкимъ сердцемъ и съ ясными надеждами на свое будущее повышеніе и думалъ все время объ этомъ, пока не дошелъ до лавки гробовщика.
Мистера и мистриссъ Соуэрберри не оказалось дома, — они ушли въ гости. Что касается мистера Клейполя, то онъ, не признавая вообще никакой физической дѣятельности, за исключеніемъ той, которая требуется для перевариванія пищи и питія, отправился исполнять эти двѣ послѣднія обязанности, не считая нужнымъ закрыть лавку, хотя давно уже прошелъ часъ, когда она обыкновенно запиралась. Мистеръ Бембль нѣсколько разъ постучалъ по конторкѣ, но никто не явился на его зовъ; увидя въ эту минуту свѣтъ въ окнѣ маленькой комнатки позади лавки, онъ очень осторожно прошелъ туда, чтобы посмотрѣть, что тамъ дѣлается. То, что онъ увидѣлъ, очень поразило его.
Столъ былъ накрытъ скатертью и на немъ стояли тарелки и стаканы, хлѣбъ и масло, кружка съ портеромъ и бутылка вина. На одномъ концѣ стола, небрежно раскинувшись въ креслѣ и перекинувъ одну изъ ногъ черезъ ручку его, сидѣлъ мистеръ Ноэ Клейполь; въ одной рукѣ онъ держалъ складной ножъ, а въ другой кусокъ хлѣба намазанный толстымъ слоемъ масла. Рядомъ съ нимъ стояла Шарлота съ открытымъ боченкомъ устрицъ, которыхъ мистеръ Клейполь глоталъ съ поразительной жадностью. Носъ юнаго джентльмена, красный болѣе обыкновеннаго, и постоянное подмигиванье праваго глаза показывали, что онъ нѣсколько навеселѣ; симптомы эти подтверждались тѣмъ, какъ онъ жадно глоталъ устрицы, что являлось, безъ сомнѣнія, слѣдствіемъ потребности прохладиться, которую чувствовалъ его разгоряченный черезъ мѣру желудокъ.
— Ахъ, вотъ еще! Смотрите, какая чудесная! — сказала Шарлота. — Скушайте еще… одну только!
— Превосходная вещь эти устрицы! — замѣтилъ мистеръ Клейполь, проглатывая ее. — Какая жалость, что такъ тяжело въ желудкѣ, когда ихъ слишкомъ много проглотишь. Не правда-ли, Шарлота?
— Это, знаете ли, даже жестоко! — отвѣчала Шарлота.
— Вѣрно, — подтвердилъ мистеръ Клейполь. — А ты любишь устрицы?
— Не очень, — отвѣчала Шарлота, — я больше люблю смотрѣть, когда вы сами ихъ кушаете.
— Господи! — сказалъ Ноэ. — Какъ странно!
— Скушайте еще, — сказала Шарлота. — Смотрите, какая у нея красивая, нѣжная бородка.
— Не могу, больше, — сказалъ Ное. — А жаль, что не могу! Подойди ближе, Шарлота, я хочу поцѣловать тебя.
— Что! — крикнулъ мистеръ Бембль, влетая въ комнату. — Повтори это, сэръ!
Шарлота вскрикнула и закрыла лицо передникомъ. Мистеръ Клейполь, не измѣнивъ нисколько своего положенія въ креслѣ, опустилъ только ногу на полъ и съ ужасомъ смотрѣлъ на сторожа.
— Повтори это еще разъ, гадкій, нахальный мальчишка! — сказалъ мистеръ Бембль. — Какъ ты смѣешь говорить такія вещи, сэръ! Поцѣловать ее! — съ негодованіемъ воскликнулъ мистеръ Бембль. Тьфу!
— Я совсѣмъ и не хотѣлъ этого, — захныкалъ Ноэ. — Она всегда сама цѣлуетъ меня и не спрашиваетъ даже, хочу я или не хочу.
— О, Ноэ! — воскликнула Шарлота съ упрекомъ.
— Да, сама… Хорошо знаешь, что сама, — отвѣчалъ Ноэ. — Она всегда сама это дѣлаетъ, мистеръ Бембль, сэръ! Она сама часто щекочетъ мнѣ подбородокъ, сэръ, и разными манерами показываетъ мнѣ свою любовь.
— Молчать! — крикнулъ сурово мистеръ Бембль. — Ступайте внизъ, ма'амъ! Ноэ, закрой лавку! Ни слова! Когда хозяинъ придетъ домой, скажи ему, что приходилъ мистеръ Бембль и просилъ передать ему, что завтра послѣ завтрака надо схоронить одну старуху. Слышишь, сэръ! Цѣловаться! — воскликнулъ снова мистеръ Бембль, подымая кверху руки. — До какого ужаса доходить испорченность низшихъ классовъ прихода! Нѣтъ, если парламентъ не обратитъ на это должнаго вниманія, то пропала наша страна и мирные нравы нашихъ поселянъ!
Съ этими словами приходскій сторожъ гордо и величественно вышелъ изъ дома гробовщика.
Теперь, проведавъ достаточно далеко приходскаго сторожа и сдѣлавъ необходимыя распоряженія относительно погребенія старухи, мы находимъ нужнымъ навести справки о молодомъ Оливерѣ Твистѣ, дабы узнать, лежитъ ли онъ еще въ той канавѣ, куда его положилъ Тоби Крекитъ.
XXVIII. Продолженіе приключеній Оливера Твиста
— Дерите горло, дерите! Волки! — сказалъ Сайксъ, — скрежеща зубами. — Хотѣлось бы мнѣ запопасть кого нибудь изъ васъ! Не такъ бы еще завыли!
Сайксъ проворчалъ эти слова со всею злобою, на какую только была способна его жестокая душа и положилъ раненаго мальчика на колѣни, оглядываясь въ ту сторону, гдѣ были его презлѣдователи. Но густой туманъ и ночная тьма мѣшали ему что либо видѣть; онъ слышалъ только громкіе крики людей, къ которымъ скоро примѣшался съ разныхъ сторонъ лай собакъ, разбуженныхъ набатомъ.
