Даниэль Дефо - Жизнь и приключения Робинзона Крузо

Пришедши въ себя, я очень обрадовался своему спасенію, и долго сидѣлъ въ изумленіи, какъ бы погруженный въ глубокій сонъ; потомъ, мало-по-малу припоминая прошедшее, я думалъ: гдѣ-жъ я теперь нахожусь и что сталось съ моими товарищами? Я не видалъ ни одного изъ нихъ, ни живаго, ни мертваго; только замѣтилъ двѣ шляпы и нѣсколько лоскутковъ отъ ихъ одежды, валявшіеся на берегу.

Однако моя радость о томъ, что я спасся отъ смерти, скоро прошла и устуиила мѣсто грустнымъ размышленіямъ. Ужасно было мое состояніе: я былъ совершенно въ изорванномъ платьѣ или, вѣрнѣе сказать, въ рубищѣ не имѣлъ никакой пищи и никакого оружія для защиты себя отъ дикихъ звѣрей. Я сидѣлъ на землѣ печальный, не зная, что и дѣлать въ такой пустынѣ, въ которой и слѣдовъ не было человѣческихъ. Опустивъ руку въ карманъ, я нашелъ тамъ небольшой ножикъ, курительную трубку и немного промоченнаго табаку — плохое вспоможеніе для изнуреннаго и голоднаго человѣка.

Съ грустію поднявшись съ земли, пошелъ я по берегу искать себѣ чего-нибудь для утоленія моей жажды и голода. Въ великой радости, я нашелъ по счастію источникъ свѣжей воды и утолилъ свою жажду; но для усмиренія голода не находилось ничего.

Наступила ночь. Боясь дикихъ звѣрей, которые могли быть на этой землѣ, я влѣзъ на густое, высокое дерево, похожее на нашу ель. Я сѣлъ тамъ на одномъ толстомъ сукѣ и, привязавъ себя къ нему вѣтвями, заснулъ глубокимъ сномъ. — Покачнувшись на деревѣ и чуть-чуть не упавши съ него, я проснулся. Все было погружено во мракѣ. На обширной пустынѣ находилось немного деревъ, и то одно отъ другаго въ довольно далекомъ разстояніи. Не слышно было ни пѣнія птпцъ, никакого отголоска, повсюду царствовала глубокая тишина, прерываемая только издали слышными ударами волнъ о скалу; надъ пустынею стояли мрачныя облака безъ всякаго движенія, какъ бы готовыя прорваться сейчасъ и разразиться проливнымъ дождемъ. Ужасная для меня была эта картина. Горькія, безотрадныя мысли толпились въ головѣ моей: вотъ мое жилище, здѣсь и можетъ быть въ скоромъ времени я долженъ погибнуть отъ голода или отъ звѣрей. Измученный душевно и тѣлесно, я невольно погрузился опять въ сонъ.

Настало утро. Я проснулся, и мнѣ представилось величественное зрѣлище: надо мною чистое голубое небо, на которомъ не было ни одного облачка; солнце свѣтило во всемъ блескѣ своемъ; зной его умѣрялся прохладнымъ и тихимъ вѣтеркомъ; а нѣсколько вдали море, тихое, гладкое какъ зеркало, совершенно безъ волнъ.

Все это какъ-бы придало мнѣ новыя силы. Я влѣзъ на самую вершину того дерева, на которомъ провелъ ночь, и любовался природою съ такимъ великимъ восхищеніемъ, какое можетъ чувствовать человѣкъ, боровшійся съ бурею и смертію. Къ невыразимому удовольствію моему я увидѣлъ, что корабль, на которомъ я ѣхалъ, принесенъ былъ волнами близко къ берегу и, повидимому, твердо стоялъ на пескѣ. Тутъ невольно родилась у меня мысль какъ-бы мнѣ добраться до корабля и взять съ него необходимые для меня припасы.

Спустясь съ дерева, я прежде всего принялся искать ту шлюпку, на которой вчера мы отправились съ корабля. Долгое время ходилъ я вдоль по берегу, и наконецъ дѣйствительно увидалъ ее; но морское теченіе такъ далеко отнесло ее, что я никакъ не осмѣлился плыть къ ней, хотя и хорошо плавалъ. Къ кораблю же плыть тоже было невозможно, по той причинѣ, что онъ слишкомъ далеко находился отъ берега, и море сильно волновалось. Такимъ образомъ я провелъ все утро въ пустыхъ предпріятіяхъ, тщетныхъ надеждахъ и въ напрасномъ трудѣ.

Голодъ меня чрезмѣрно мучилъ, и я пошелъ искать себѣ какой-нибудь пищи; но ничего не нашедши, возвратился опять къ берегу. Тогда я увидѣлъ, что море было покойно и сильно убыло. Обрадовавшись этому, я сбросилъ съ себя одежду на землю и пустился вплавь къ кораблю, рѣшившись найти въ морѣ или смерть или жизнь. Хотя я благополучно достигъ до корабля, но трудъ мой, казалось, пропалъ даромъ: корабль сталъ на мели твердо и такъ высоко, что не было средствъ на него взойти.

Уставшій отъ плаванія и еще болѣе обезсиленный голодомъ, я не имѣлъ силъ возвратиться опять на берегъ; но погибнуть здѣсь, или отправиться назадъ въ мою пустыню было для меня одинаково страшно. Одинаково грозило мнѣ смертью. Я рѣшился-было уже на послѣднее; но вдругъ замѣтилъ конецъ веревки, висѣвшей на передней части корабля, которая глубже лежала въ водѣ, нежели корма. Я съ радостію схватился за эту веревку и, хотя съ большимъ трудомъ, достигь наконецъ верха корабля и взошелъ на него. —

Прежде всего я бросился въ тотъ чуланъ, гдѣ находилась корабельная провизія. Я нашелъ, что большая часть съѣстныхъ припасовъ была неповреждена морскою водою. Подкрѣпивъ пищею свои силы, я пошелъ далѣе и нашелъ въ каютѣ большую бутыль вина. Съ жадностію выпилъ я нѣсколько глотковъ этого вина, и такъ сдѣлался веселъ и спокоенъ, что пришелъ въ какой-то восторгъ, и прыгалъ и бѣгалъ по кораблю взадъ и впередъ.

Какъ-бы мнѣ — думалъ я — переправить все это сокровище на матерую землю и сохранить его отъ порчи? Лодки у меня не было, и оставалось только одно средство къ этому — устроить плотъ. Задумавъ это, я собралъ съ корабля доски, бревна, палки, пилы, гвозди, и тому подобное, и приступилъ къ работѣ.

Сперва я бросилъ въ воду четыре толстыя бревна и привязалъ ихъ къ кораблю веревками, чтобы они не уплыли. Спустившись самъ въ воду, я крѣпко связалъ ихъ веревками съ обоихъ концовъ, и положилъ на нихъ доски. Такимъ образомъ плотъ былъ готовъ и можно было плавать на немъ безопасно. Однако, когда я сталъ на него накладывать разныя тяжелыя вещи, то увидалъ, что плотъ мой отъ тяжести погружался въ воду. Должно было исправить этотъ недостатокъ. Я перепилилъ всѣ оставшіяся на кораблѣ бревна на три части каждое, и положилъ ихъ въ равномх разстоянія одно отъ другаго на плотъ, а на эти бревна сложены были всѣ остальные доски. Само собой разумѣется, что все это было прибито въ разныхъ мѣстахъ гвоздями или связано веревками.

По окончаніи этой работы началась переноска съ корабля на плотъ такихъ вещей, которыя были необходимѣе всего. Я боялся положить съѣстные припасы прямо на плотъ потому, что они могли бы попортиться отъ морской воды.

Для устраненія этой порчи я взялъ три большіе сундука, и отломивъ у нихъ замки и опорожнивъ ихъ, наполнилъ корабельными сухарями, сыромъ, сушенымъ мясомъ и житомъ, которое служило для кормленія куръ и другихъ домашнихъ птицъ. Не забыты были также вино, ромъ аракъ и разные другіе напитки, какіе находились на кораблѣ.

Во время этихъ моихъ занятій морской приливъ все болѣе и болѣе увеличивался. Я вспомнилъ про свое платье, которое осталось на берегу. Приливомъ могло снести его въ море, а потому съ корабля я взялъ разной одежды и матерій, изъ которой шьются платья. На плотъ перенесены были также плотничьи и другіе инструменты, которые были нужны мнѣ для постройки хижины и для другихъ разныхъ предметовъ. Наконецъ, сверхъ всего этого, перенесены были на плотъ ружья, пули и порохъ, а также не забыты были двѣ кошки и собаки, находившіяся на кораблѣ, и съ этой богатой поклажей мечталъ я доѣхать благополучно до берега.

Казалось, что всѣ обстоятельства обѣщали мнѣ счастливый переѣздъ: море было спокойно и ровно, приливъ подымался къ берегу, и слабый вѣтерокъ дулъ въ ту же сторону. Обрѣзавъ немедленно веревки, которыми былъ привязанъ плотъ къ кораблю, я отчалилъ къ берегу. Отломокъ отъ весла служилъ мнѣ вмѣсто руля для управленія плотомъ. Не имѣя паруса я пустился на произволъ вѣтра и прилива, и потихоньку приближался къ берегу съ боязливымъ ожиданіемъ человѣка, который ежеминутно опасается, что море поглотитъ всѣ его пожитки.

Переправа моя довольно долгое время была благополучна; однако стремленіе воды все мало-по-малу относило меня отъ того мѣста, гдѣ оставлено было мое платье. Я вскорѣ замѣтилъ небольшой заливъ на берегу. Туда устремлялось морское теченіе. Мой плотъ держался въ срединѣ этого теченія и плылъ все далѣе и далѣе; но наконецъ, сверхъ всякаго чаянія, попалъ на мелкое дно и чуть-чуть не опрокинулся; потому что съ другаго конца онъ стоялъ не на твердомъ мѣстѣ. Я изо всѣхъ силъ отталкивался отъ береговъ; но это было безъ всякаго успѣха, и принужденъ былъ почти цѣлый часъ находиться въ этомъ затруднительномъ полоясеніи, дожидаясь той минуты, когда-бъ прибыла вода и подняла мой плотъ. Послѣ сего плотъ попалъ на прямой путь и вошелъ въ устье небольшой рѣчки, по обѣимъ сторонамъ которой была возвышенная, гористая земля.

Мнѣ не хотѣлось далеко удалиться отъ берега, потому, что я льстилъ себя надеждою, что можетъ быть какой нибудь корабль будетъ проходить мимо, я увижу его, и онъ возьметъ меня съ собой. Я искалъ въ самомъ устьѣ рѣки такого мѣста, къ которому могъ бы удобнѣе пристать. Заливъ, находившійся на правой сторонѣ берега, обратилъ на себя мое вниманіе, и я съ большинъ трудомъ завелъ въ него мой плотъ. Въ заливѣ было такъ мелко, что я доставалъ дно его весломъ, на которое упираясь, подвигалъ мой грузъ все далѣе и далѣе.