Джозеф Конрад - Черный штурман
— Странная это история, стюард, — сказал капитан Джонс, выйдя в коридор.
— Да, сэр.
— Человек в трезвом виде и в здравом уме не свалится со штормтрапа, как мешок с картошкой. Корабль устойчив, как скала.
— Да, сэр. Сдается мне, что это какой-то припадок.
— Ну нет. Он не похож на человека, подверженного припадкам и головокружению. Ведь он в расцвете сил. Иначе я бы его не нанял. А может быть, у него припрятан где-нибудь спирт, как ты думаешь? Несколько раз за последнее время он казался мне каким-то странным. И я заметил, что аппетита у него нет.
— Ну, сэр, если у него в каюте и была бутылка-другая грога, от них уже давно ничего не осталось. Я видел, как после недавнего шторма он выбросил за борт битое стекло, но ведь это ничего не значит. Во всяком случае, сэр, мистера Бантера не назовешь пьющим.
— Да, — задумчиво согласился капитан. А стюард, запирая дверь буфетной, попытался ускользнуть из коридора в надежде урвать еще часок сна до начала работы.
Капитан Джонс покачал головой.
— Здесь какая-то тайна.
— Счастье его, что он не разбил себе голову, как яичную скорлупу, ударившись о швартовные тумбы на шканцах. Матросы сказали мне, что он упал на расстоянии какого-нибудь дюйма от них.
И стюард ловко улизнул.
Остаток ночи и весь следующий день капитан Джонс провел или у себя в каюте, или у штурмана. В своей каюте он сидел, поджав губы, руки его расслабленно лежали на коленях, а на лбу резко обозначились горизонтальные морщины. Поднимая иногда руку медленно и как бы осторожно, он слегка почесывал лысое темя. В каюте помощника он подолгу стоял, прижав руку ко рту и пристально глядя на Бантера, который еще не совсем пришел в себя.
В течение трех дней мистер Бантер не проронил ни слова. Он смотрел на окружающих вполне осмысленным взглядом, но, казалось, был не в силах прислушиваться к вопросам. Ему срезали еще несколько прядей и обмотали голову влажными тряпками. Пищу он принимал, и его уложили со всеми удобствами. На третий день, за обедом, второй помощник сказал капитану в связи с этим происшествием:
— Эти полукруглые медные полосы на ступеньках штормтрапов — чертовски опасная штука!
— В самом деле? — раздраженно отозвался капитан. — Тут требуется объяснение посерьезнее, чем эти медные полосы, чтобы понять, каким образом совершенно здоровый человек мог свалиться словно оглушенный дубиной.
Такая точка зрения возымела свое действие на второго помощника. «Тут что-то кроется», — подумал он.
— К тому же погода была прекрасная, везде сухо, и корабль шел ровно, устойчивый, как скала, — сердито продолжал капитан Джонс.
Так как у капитана Джонса был по-прежнему раздраженный вид, второй помощник не открывал рта до конца обеда. Капитана Джонса рассердило и уязвило его невинное замечание, потому что упомянутые медные полосы были прибиты по его собственному предложению накануне предыдущего рейса, чтобы придать штормтрапам более нарядный вид.
На четвертый день мистер Бантер, несомненно, выглядел лучше; конечно, он был еще очень слаб, но уже слышал и понимал все, что ему говорили, и даже сам мог сказать тихим голосом несколько слов.
Войдя к нему, капитан Джонс без особого сочувствия стал внимательно присматриваться к нему:
— Ну, можете вы объяснить нам этот несчастный случай, мистер Бантер?
Бантер слегка повернул забинтованную голову и остановил взгляд своих холодных голубых глаз на лице капитана, как бы взвешивая и оценивая каждую его черту: озабоченно наморщенный лоб, глуповатые глаза, бессмысленно обвисший рот. Он смотрел так долго, что капитан Джонс начал беспокоиться и поглядывать через плечо на дверь.
— Это не случайность, — тихо промолвил Бантер каким-то странным тоном.
— Не хотите же вы этим сказать, что страдаете падучей? — спросил капитан Джонс. — Как тогда назвать ваше поведение, если вы с такой болезнью поступили на клиппер старшим помощником?
Бантер ответил зловещим взглядом. Шкипер стал переминаться с ноги на ногу.
— Но почему же вы упали?
Бантер слегка приподнялся и, глядя прямо в глаза капитану Джонсу, очень внятно прошептал:
— Вы — были — правы!
Он откинулся на подушку и закрыл глаза. Капитан Джонс не мог от него добиться больше ни слова, и когда в каюту вошел стюард, шкипер удалился.
Но в ту же ночь капитан Джонс, никем не замеченный, осторожно приоткрыл дверь и вошел в каюту своего помощника. Он не мог больше ждать. С трудом сдерживаемое любопытство и возбуждение, сквозившие во всей его противной крадущейся фигурке, не ускользнули от старшего помощника, который лежал без сна, очень осунувшийся и ко всему безучастный.
— Вы пришли позлорадствовать, как я полагаю, — сказал Бантер, не пошевельнувшись, но вместе с тем решаясь на явный выпад.
— Господи помилуй! — воскликнул капитан Джонс, вздрогнув и скроив серьезную мину. — Что это вы говорите!
— Ладно, злорадствуйте! Вам с вашими духами удалось одержать верх над живым человеком.
Бантер, лежа неподвижно, произнес эти слова тихим голосом и без всякого выражения.
— Вы хотите сказать, — благоговейным шепотом осведомился капитан Джонс, — что в ту ночь вы испытали нечто сверхъестественное? Значит, вы видели привидение на борту моего судна?
Омерзение, стыд, отвращение можно было бы прочитать на лице бедного Бантера, если бы большая часть его головы не была скрыта под ватой и бинтами. Его черные брови, которые на фоне всех этих белых повязок казались еще более зловещими, сошлись на переносице, когда он с трудом выговорил:
— Да, видел.
В его глазах было такое отчаяние, что оно вызвало бы жалость у любого другого человека, но только не у капитана Джонса. Капитан Джонс торжествовал, он был вне себя от восторга. Но в то же время он был немножко испуган. Он смотрел на этого поверженного насмешника и даже не подозревал о его глубоком, унизительном отчаянии. Он вообще был не способен сочувствовать страданиям своих ближних. К тому же сейчас ему не терпелось узнать, что же произошло. Уставившись своими наивными глазами на забинтованную голову, он спросил, слегка дрожа:
— И оно… оно сбило вас с ног?
— Послушайте! Разве я похож на человека, которого может сбить с ног привидение? — возразил Бантер, немного повысив голос. — Помните, что вы мне сказали как-то ночью? Люди почище меня… Ха! Вам придется долго искать помощника на свое судно, прежде чем вы найдете человека почище меня.
Капитан Джонс торжественно указал пальцем на постель Бантера.
— Вы пришли в ужас, — сказал он. — Вот в чем тут дело. Вы пришли в ужас. Ведь рулевой тоже испугался, хотя он ничего не видел. Он почувствовал сверхъестественное. Вы наказаны за свое неверие, мистер Бантер! Вы пришли в ужас.
— Допустим, что так, — сказал Бантер. — А знаете ли вы, что я видел? Способны ли вы представить себе привидение, которое может явиться такому человеку, как я? Неужели вы думаете, что это был галантный послеобеденный гость или какой-нибудь благовоспитанный призрак из тех, что посещают вашего профессора Крэнкса и того журналиста, о которых вы вечно толкуете? Нет, я не могу вам сказать, что это было за привидение. У каждого человека свои призраки. Вы бы не поняли…
Бантер остановился задохнувшись, а капитан Джонс заметил тоном глубокого удовлетворения:
— Я всегда думал, что вы человек, который готов ко всему — как говорится, и к потехе и к убийству. Ну-ну! И все-таки вы ужаснулись!!
— Я отступил на шаг, — отрывисто сказал Бантер. — Больше я ничего не помню.
— Рулевой сказал мне, что вы отпрянули, как будто вас кто-то ударил.
— Это было что-то вроде нравственного удара, — пояснил Бантер. — Вам не понять, капитан Джонс. Это постичь трудно. Вы прожили другую жизнь, чем я. Разве вы не удовлетворены тем, что видите меня обращенным?
— И вы больше ничего не можете мне сказать? — жадно спросил капитан Джонс.
— Нет, не могу. И не хочу. Это было бы совершенно бесполезно. Через такое испытание надо пройти. Допустим, я наказан. Ну что ж, я принимаю наказание, но говорить о нем не желаю.
— Прекрасно, — сказал капитан Джонс. — Вы не желаете. Но, имейте в виду, я могу вывести из этого свои заключения.
— Выводите, что хотите, но будьте осторожны в выборе слов, сэр. Меня вы не испугаете. Ведь вы не привидение.
— Еще одно слово! Имеется ли какая-нибудь связь между случившимся и тем, что вы сказали в ту ночь, когда мы в последний раз говорили с вами о спиритизме?
У Бантера был усталый и озадаченный вид.
— А что я сказал?
— Вы сказали, будто я не знаю, на что способен такой человек, как вы.
— Да, да. Хватит.
— Прекрасно. В таком случае я укрепился в своем мнении. Скажу только, что не желал бы я очутиться на вашем месте, хотя я что угодно дал бы за честь вступить в общение с миром духов. Да, сэр, но только не таким манером.
