Лев Толстой - Неужели это так надо?
Если люди верят в это, то они будут прощены за грех Адама, если же не верят, то будут жестоко наказаны. Доказательством же того, что все это – правда, служит то, что все это открыто людям тем самым Богом, сведения о существовании которого получены от тех самых людей, которые все это исповедуют. Не говоря о разных, смотря по различным исповеданиям, изменениях к этому основному учению, общий, практический вывод из него во всех исповеданиях один и тот же, а именно тот, что люди должны верить и тому, что им проповедуется, и повиноваться существующим властям.
Это-то учение и составляет основную причину того обмана, по которому люди, считая военную службу полезным и добрым делом, поступают в солдаты и, обращаясь в безвольные машины, угнетают самих себя. Если и есть среди обманутых людей неверующие, то эти неверующие не веруют и ни во что другое и вследствие этого, не имея точки опоры, подчиняются общему течению и так же, как и верующие, несмотря на то, что видят обман, подчиняются ему.
И потому для уничтожения того зла, от которого страдают люди, нужно не освобождение земли, не уничтожение податей, и не обобществление орудий производства, и даже не свержение существующего правительства, а нужно уничтожение того ложного учения, называемого «христианским», в котором воспитываются люди нашего времени.
VII
Сначала кажется странным людям, знающим Евангелие, каким образом христианство, проповедующее сыновность Богу, духовную свободу, братство людей, уничтожение всякого насилия и любовь к врагам, могло выродиться в это странное, называемое людьми «христианским» учение, проповедующее слепое повиновение властям и тогда, когда власти требуют этого, и убийство. Но когда вдумаешься в тот процесс, которым христианство входило и вошло в мир, то видишь, что это так и должно было быть.
Когда языческие властители Константин, Карл Великий, Владимир принимали закутанное в языческие формы христианство и крестили в него свои народы, – им в голову не приходило, что принимаемое ими учение расторгало и царскую власть, и войско, и самое государство, то есть все то, без чего не могли себе представить жизни все те, которые первые приняли и вводили христианство. Разрушительная сила христианства была в первое время не только не заметна людям, но им казалось, что христианство поддерживало их власть. Но чем дальше жили христианские народы, тем больше и больше выяснялась сущность христианства, и тем очевиднее становилась заключающаяся в христианстве для языческого строя опасность. А чем очевиднее становилась эта опасность, тем заботливее старались правящие классы о том, чтобы заглушить, а если возможно, и затушить тот огонь, который они бессознательно внесли в мир вместе с христианством. Они употребляли для этого всевозможные средства: и запрещение перевода и чтения Евангелий, и избиения всех тех, кто указывал на истинный смысл христианского учения, и гипнотизацию масс – торжественностью и блеском обстановки, и, главное, хитросплетенные, утонченные толкования христианских положений. По мере же употребления этих средств, христианство все более и более изменялось и, наконец, сделалось таким учением, которое не только не носило в себе опасных для языческого строя начал, но оправдывало этот языческий строй с мнимо-христианской точки зрения. Явились и христианские владыки, и христолюбивое воинство, и христианское богатство, и христианские суды, и христианские казни.
Правящие классы сделали по отношению христианства то самое, что врачи делают по отношению заразных болезней. Они выработали такую культуру безвредного христианства, что при прививке его настоящее христианство уже становится безопасным. Это церковное христианство – таково, что оно неизбежно или отталкивает разумных людей, представляясь им ужасающей нелепостью, или же, усваиваясь людьми, до такой степени удаляет их от истинного христианства, что они сквозь него уже не видят истинного значения его и даже с враждебностью и озлоблением относятся к этому его истинному значению.
Вот это-то выработавшееся веками, по чувству самосохранения, среди властвующих классов, прививаемое народу обезвреженное ложное христианство и составляет то учение, вследствие которого люди покорно совершают не только вредные для себя и своих близких поступки, но и прямо безнравственные и несогласные с требованиями совести, из которых самым важным по своим практическим последствиям есть поступление в военную службу, то есть готовность к убийству.
Вред этого обезвреженного ложного христианства состоит, преимущественно, в том, что оно ничего не предписывает, ничего не возбраняет. Все древние учения – как закон Моисея и закон Ману – дают правила, требующие или воспрещающие известные поступки; таковы же и буддийская, и магометанская религии; церковная же вера не дает никаких правил, кроме словесного исповедания, признания догматов, постов, говения, молитв (и на те даже придуманы для богатых людей обходы), а только лжет и все разрешает и даже то, что противно самым низменным требованиям нравственности. По этой церковной вере все можно. Владеть рабами – можно (и в Европе, и в Америке церковь была защитницей рабовладения). Наживать имущество, добываемое трудом угнетаемых братьев, можно. Быть богатым среди Лазарей, ползающих под столами пирующих, – не только можно, но и хорошо и похвально, если жертвовать при этом одну тысячную на церкви или больницы. Удерживать от нуждающихся свои богатства силою, заточать в одиночные тюрьмы, заковывать в цепи, приковывать к тачкам, казнить, – все это церковь благословляет. Распутничать всю молодую жизнь, а потом одно из таких распутств назвать браком и получить на это разрешение церкви – можно. Можно развестись и опять жениться. Можно, главное, убивать и в наказание (наказание значит поучение – убивать в поучение!) и, главное, можно и должно и похвально убивать на войне по приказанию начальства; церковь не только разрешает, но повелевает это.
Так что корень всего в ложном учении.
Уничтожься ложное учение – и не будет войска; а не будет войска, и сами собой уничтожатся те насилия, то угнетение и то развращение, которое совершается над народами. До тех же пор, пока люди будут воспитываться в ложно-христианском учении, все, до убийства включительно, разрешающем, – войско будет в руках меньшинства; меньшинство же это всегда будет пользоваться этим войском для отбирания от народа произведений его труда и, что хуже всего, для развращения народа, потому что без развращения народа оно не могло бы отнимать от него произведений его труда.
VIII
Корень всех бедствий народа – в том ложном учении, которое под видом христианского преподается ему.
И потому, казалось бы, очевидно, что обязанность всякого человека, освободившегося от религиозного обмана и желающего служить народу, состоит в том, чтобы словом и делом помогать обманутым людям освобождаться от того обмана, который составляет причину их бедственного положения. Казалось бы, что, кроме общей обязанности каждого нравственного человека обличать ложь и исповедовать ту истину, которую он знает, всякий желающий служить народу человек не может из сострадания не желать избавить своих братьев от причиняющего им всякие бедствия обмана, в котором они находятся. А между тем, те самые люди, свободные от обмана и независимые и образованные на средства рабочего народа и по этому одному уже обязанные служить ему, – не видят этого.
«Религиозное учение не важно, – говорят эти люди. – Это дело совести каждого отдельного человека. Важно и нужно – политическое, социальное, экономическое устройство общества, и на это должны быть направлены все усилия людей, желающих служить народу. А религиозные учения все не важны и, как все суеверия, сами собой исчезнут в свое время». Так говорят эти образованные люди и, желая служить народу, одни из них поступают на службу к правительству: в войска, духовенство, члены парламентов, и стараются, не обличая того религиозного обмана, в котором находится народ, своим участием в правительственной деятельности улучшить внешние формы жизни обманутого народа; другие, революционеры, точно так же не касаясь верований народа, вступают в борьбу с правительствами, стараясь овладеть властью теми же самыми, как и правительства, средствами обмана и насилия; третьи, социалисты, устраивают рабочие союзы, товарищества, стачки, полагая, что состояние народа, – несмотря на то, что он будет оставаться в том же производимом ложным учением заблуждении суеверия или неверия, – может быть улучшено. Но удивительное дело, ни те, ни другие, ни третьи не только не препятствуют распространению ложной религии, на которой основано все зло, но когда в том встречается необходимость, – исполняют признаваемые ими лживыми религиозные обряды – сами присягают, участвуют в богослужениях и торжествах, одуряющих народ, и не препятствуют обучению своих и чужих детей в школе так называемому закону Божию, – той самой лжи, на которой основано порабощение народа. Это-то непонимание образованными людьми (теми самыми, которые более всех других и могли, и должны бы были разрушать ложное учение) того, в чем главная причина зла, и именно на что и должны быть направлены все их усилия, и отвлечение этих усилий на ложные пути – и составляет одну из главных причин того, что существующий строй жизни, очевидно ложный и губительный для людей, упорно продолжает держаться, несмотря на сознанную уже всеми его несостоятельность и обреченность.
