Элизабет Гаскелл - Крэнфорд (Без указания переводчика)
— Но, право, что за городъ Крэнфордъ въ-отношеніи доброты! Я думаю, что если у кого-нибудь бываетъ обѣдъ получше обыкновеннаго, то самое лучшее блюдо отправляется въ покрытой мискѣ для моей сестры. Бѣдные люди оставляютъ самые ранніе овощи у нашей двери для нея. Они говорятъ рѣзко и сурово, какъ-будто стыдятся этого; но, право, ихъ озабоченность часто проникаетъ мнѣ прямо въ сердце.
Слезы воротились и потекли градомъ; но черезъ нѣсколько минутъ она начала бранить себя и ушла такою же веселенькой миссъ Джесси, какъ всегда.
— Зачѣмъ, однако, этотъ лордъ Маулевереръ не сдѣлаетъ чего-нибудь для человѣка, который спасъ ему жизнь? сказала я.
— Ну, видите, можетъ-быть, у капитана Броуна есть на то какая-нибудь причина; онъ никогда не говорилъ ему о своей бѣдности и прогуливался съ милордомъ съ такимъ же счастливымъ и веселымъ видомъ, какъ принцъ; а какъ они никогда не привлекали вниманія на свой обѣдъ извиненіями, и какъ миссъ Броунъ было въ тотъ день лучше и все казалось весело, смѣю сказать, милордъ не зналъ ничего о томъ, какъ много заботъ у нихъ на заднемъ планѣ. Онъ присылалъ довольно часто дичь прошлой зимой, но теперь онъ уѣхалъ за границу.
Я часто имѣла случай примѣтить пользу, которая извлекалась изъ ничтожныхъ предметовъ въ Крэнфордѣ; розовые листья собирались прежде, чѣмъ упадали, чтобъ сдѣлать душистое куренье для тѣхъ, у кого не было сада; небольшіе пучки лавенды посылались, чтобъ усыпать ящики какого-нибудь городского обитателя, или зажигаться въ комнатѣ какого-нибудь больнаго. Вещи, которыми многіе презрѣли бы, и дѣла, которыя едва-ли показались бы достойными исполненія, всѣ наблюдались въ Крэнфордѣ. Миссъ Дженкинсъ утыкала сухой гвоздикой яблоко, чтобъ надушить пріятнымъ образомъ комнату миссъ Броунъ, и по мѣрѣ того, какъ втыкала каждую гвоздику, она произносила фразу въ джонсоновскомъ вкусѣ. Точно она никогда не могла думать о Броунахъ, не говоря о Джонсонѣ; а такъ-какъ теперь они безпрестанно были у ней въ мысляхъ, то мнѣ приходилось слышать порядочное количество длинныхъ, высокопарныхъ фразъ.
Капитанъ Броунъ пришелъ однажды поблагодарить миссъ Дженкинсъ за множество небольшихъ одолженій, о которыхъ я ничего не знала до-тѣхъ-поръ. Онъ вдругъ состарѣлся; громкій басъ его дрожалъ; глаза потускнѣли и морщины на лицѣ сдѣлались глубоки. Онъ не могъ говорить весело о положеніи своей дочери, но разговаривалъ съ мужественной, благочестивой покорностью и немного. Раза два онъ сказалъ:
— Чѣмъ Джесси была для насъ, одному Богу извѣстно!
И во второй разъ торопливо вскочилъ, пожалъ всѣмъ руки, не говоря ни слова, и ушелъ.
Въ этотъ день мы примѣтили небольшія толпы на улицѣ, слушающія съ ужасомъ на лицѣ какіе-то разсказы. Миссъ Дженкинсъ удивлялась, что бы это могло быть, прежде чѣмъ рѣшилась на несовсѣмъ-приличный поступокъ, то-есть послать Дженни разузнать.
Дженни воротилась съ лицомъ, поблѣднѣвшимъ отъ ужаса.
— О, ма'амъ! о, миссъ Дженкинсъ! капитанъ Броунъ убитъ на этой гадкой, ужасной желѣзной дорогѣ, и она залилась слезами.
Она также со многими другими испытала доброту бѣднаго капитана.
— Какъ?… гдѣ… гдѣ? Великій Боже! Дженни, не теряй времени на слезы, разсказывай намъ скорѣе.
Миссъ Мэтти тотчасъ выбѣжала на улицу и схватила за воротъ человѣка, разсказывавшаго эту исторію.
— Пойдемъ… пойдемъ сейчасъ къ моей сестрѣ… миссъ Дженкинсъ, дочери пастора. О! скажи, что это неправда, кричала она, притащивъ испуганнаго извощика въ гостиную, гдѣ онъ сталъ съ мокрыми сапогами на новый коверъ и никто не обращалъ на это вниманія.
— Эвто, сударыня, правда-съ. Я самъ эвто видѣлъ, и онъ задрожалъ при воспоминаніи. — Капитанъ вишь читалъ какую-то новую книгу и глазъ съ ней не сводилъ, ожидая машины изъ Лондона, и вотъ маленькая дѣвчоночка вздумала отправиться къ своей мамынькѣ, вырвалась отъ сестры да прямёшенько маршъ черезъ рельсы. Онъ вдругъ поднялъ голову при звукѣ подъѣзжавшей машины, увидѣлъ ребенка, бросился на рельсы и схватилъ его, нога поскользнулась и машина какъ-разъ проѣхала черезъ него. О, Господи, Господи! Это истинная правда, ваше благородіе, и сейчасъ послали сказать дочерямъ. Ребенокъ невредимъ, только ушибся плечомъ въ то время, какъ онъ бросилъ его къ матери. Бѣдный капитанъ былъ бы эвтому радъ-радёшенекъ, вѣдь былъ бы? Господь съ нимъ!
Высокій грубый извощикъ сморщилъ свое суровое лицо и отвернулся, чтобъ скрыть слезы. Я обернулась къ миссъ Дженкинсъ. Она казалась блѣдна, какъ-будто готова упасть въ обморокъ, и сдѣлала мнѣ знакъ открыть окно.
— Матильда, принеси мнѣ шляпку. Я должна идти къ этимъ дѣвушкамъ. Да проститъ мнѣ Господь, если я когда-нибудь говорила презрительно о капитанѣ!
Миссъ Дженкинсъ одѣлась, чтобъ выйдти, приказавъ миссъ Матильдѣ дать извощику стаканъ вина. Пока ея не было, мы съ миссъ Мэтти жались около камина, разговаривая тихимъ, пораженнымъ испугомъ голосомъ, и плакали почти все время.
Мистеръ Дженкинсъ воротилась домой въ молчаливомъ расположеніи и мы не смѣли дѣлать ей много разспросовъ. Она разсказала намъ, что миссъ Джесси упала въ обморокъ и онѣ съ миссъ Поль съ нѣкоторымъ трудомъ привели ее въ себя; но, опомнившись, она попросила, чтобъ которая-нибудь изъ нихъ пошла къ ея сестрѣ.
— Мистеръ Гоггинсъ говоритъ, что она проживетъ недолго и отъ нея должно скрыть этотъ ударъ, сказала миссъ Джесси, затрепетавъ отъ чувствъ, которымъ она не смѣла дать волю.
— Но какъ же вы сдѣлаете, душенька? спросила миссъ Дженкинсъ: — вы не будете въ-состояніи выдержать, она увидитъ ваши слезы.
— Богъ мнѣ поможетъ… я буду крѣпиться… она спала, когда мы получили извѣстіе; она вѣрно спитъ и теперь. Она будетъ такъ несчастна не только потому, что батюшка умеръ, но при мысли, что будетъ со мною; она такъ добра ко мнѣ.
Она смотрѣла пристально имъ въ лицо своими нѣжными, правдивыми глазами и миссъ Поль послѣ сказала миссъ Дженкинсъ, что она съ трудомъ могла это вынести, зная, какъ миссъ Броунъ обходилась съ сестрой.
Однако все было исполнено согласно желанію миссъ Джесси. Миссъ Броунъ сказали, будто отца ея послали на короткое время по дѣламъ желѣзной дороги. Онѣ какъ-то это устроили, миссъ Дженкинсъ не могла именно сказать какъ. Миссъ Поль осталась съ миссъ Джесси. Мистриссъ Джемисонъ присылала освѣдомиться. Вотъ все, что услыхали мы въ ту ночь, и печальна была эта ночь. На слѣдующій день въ городской газетѣ было подробное описаніе роковаго происшествія. Глаза миссъ Дженкинсъ были очень-слабы, какъ она говорила, и она просила меня прочитать. Когда я дошла до словъ: «Достопочтенный джентльмэнъ былъ глубоко погруженъ въ чтеніе „Записокъ Пиквикскаго Клуба“, выпуска, только-что имъ полученнаго», миссъ Дженкинсъ продолжительно и торжественно покачала головой, а потомъ сказала со вздохомъ:
— Бѣдный, милый ослѣпленный человѣкъ!
Тѣло со станціи желѣзной дороги должны были отнести въ приходскую церковь и похоронить тамъ. Миссъ Джесси непремѣнно хотѣла проводить гробь до могилы; и никакія уговариванія не могли измѣнить ея намѣренія [5]. Принужденіе, которое она наложила на себя, сдѣлало ее почти упрямой; она устояла противъ всѣхъ просьбъ миссъ Поль, противъ всѣхъ совѣтовъ миссъ Дженкинсъ. Наконецъ миссъ Дженкинсъ уступила; и послѣ молчанія, которое, какъ я опасалась, скрывало какое-нибудь глубокое неудовольствіе противъ миссъ Джесси, миссъ Дженкинсъ сказала, что она проводитъ ее на похороны.
— Вамъ неприлично идти одной. Если я допущу, то это будетъ и противъ благопристойности и противъ человѣчества.
Миссъ Джесси, казалось, несовсѣмъ понравилось это распоряженіе; но ея упорство, если только оно въ ней было, истощилось въ рѣшимости отправиться на похороны. Она жаждала, бѣдняжка, поплакать одна на могилѣ дорогаго отца, которому она замѣняла все и во всемъ, жаждала дать себѣ волю, хоть на полчасика, непрерываемая сочувствіемъ и ненаблюдаемая дружбой. Но этому не суждено было случиться. Въ этотъ день миссъ Дженкинсъ послала за аршиномъ чернаго крепа и сама сшила себѣ черную шляпку. Окончивъ, она надѣла ее и смотрѣла на насъ, ожидая одобренія… восторги она презирала. Я была исполнена горести, но, вслѣдствіе одной изъ тѣхъ причудливыхъ мыслей, которыя невольно приходятъ намъ въ голову, во время самой глубокой скорби, я, какъ-только взглянула на шляпку, тотчасъ вспомнила о шлемѣ; и въ этой-то помѣсной шляпкѣ, полу-шлемѣ, полу-жокейской шапочкѣ, присутствовала миссъ Дженкинсъ на похоронахъ капитана Броуна, и я полагаю, поддерживала миссъ Джесси съ нѣжной снисходительной твердостью, истинно-неоцѣненной, позволивъ ей наплакаться до-сыта прежде, чѣмъ онѣ разстались.
Миссъ Поль, миссъ Мэтти и я между-тѣмъ ухаживали за миссъ Броунъ, и тяжело намъ показалось облегчать ея сварливыя и безконечныя жалобы. Но мы были такъ утомлены и унылы, думая, что тамъ дѣлается съ миссъ Джесси! Она воротилась почти спокойною, какъ-будто-бы пріобрѣла новыя силы, сняла свое траурное платье и вошла, блѣдная и кроткая, поблагодаривъ каждую изъ насъ нѣжнымъ, долгимъ пожатіемъ руки. Она могла даже улыбнуться слабой, нѣжной, поблекшей улыбкой, какъ-бы затѣмъ, чтобъ увѣрить насъ въ своей твердости; но взглядъ ея заставилъ наши глаза вдругъ наполниться слезами, болѣе, нежели, еслибъ она плакала на-взрыдъ.
