Иван Панаев - ПЕТЕРБУРГСКИЙ ФЕЛЬЕТОНИСТ

Куда же теперь пойдет мой прогнанный фельетонист? что ему делать?.. Водевили его, поставленные на сцену, ошиканы; мебель его отдана за долги, платье изношено…

Он в положении ощипанной и заклеванной вороны в басне Крылова… Скрепив сердце, приходит он к своему прежнему приятелю и собутыльнику - "добросовестному" книгопродавцу и униженно просит у него работы. Книгопродавец, отягченный галантерейностями, величаво стоит у своей конторки. Он, не глядя на него, бормочет:

- После зайдите-с… теперь некогда… видите сами: я занят… Мне не до вас…

Впрочем, через неделю он заказывает ему перевести (разумеется, за бесценок) детскую книжку к святой неделе да две брошюрки: о наивернейшем средстве истреблять клопов и проч., да о удивительнейшем эликсире, отращивающем на плешинах густые и отличные волосы… Такого рода сочинения, говорят, у нас очень расходятся…

"Так вот та литературная известность, которой я добивался?" - говорит фельетонист, поправляя разбитые очки, перевязанные ниточкой, и вместо слез по лицу его катятся капли холодного пота; а внутренний голос пробуждается в нем последний раз, указывает ему на его бессилие и ничтожество и с злобною насмешкою говорит ему:

И если карлой сотворен,

То в великаны не тянися!

Проходит год. Бездельно шатается по петербургским улицам отставной фельетонист в старой, забрызганной грязью шинели; клочки ваты висят бахромой на ее подоле; калоши сваливаются с ног. Он заходит в кондитерскую, садится на стул и дремлет… Шум и крик заставляют его очнуться. В комнату входят все прежние друзья его: литературный фактор, офицер, сочинивший водевильчик, Б. Б. Б., снова поступивший в звание фельетониста на его место, водевильный актер и "добросовестный" книгопродавец, отягченный галантерейностями… Все они очень веселы. Отставной фельетонист, увидя их, закрывает лицо свое огромным листом французской газеты и не шевелясь долго просиживает за этими ширмами.

- Посмотри-ка, - говорит фактор, прищуриваясь и толкая локтем Б. Б. Б., - ведь это, mon cher, Петя.

Бедняжка, до чего дошел! на него и посмотреть гадко!.. Гарсон! рюмку ликеру!..

- Толковал я вам, господа, - возражает Б. Б. Б., обращаясь к фактору, офицеру, актеру и книгопродавцу, - что в вашем Пете никогда никакого толку не было. Он был решительно не способен для фельетонной работы; ведь для этого, господа, нужно остроумие, ловкость, своего рода такт…

- А уж водевильчики его - признаюсь! - замечает актер:

Ведь такие водевили

Просто хуже всякой гили…

- Браво! браво! - восклицает офицер. - Вот вам и начало куплетца.

Отставной фельетонист тихонько подкрадывается к двери - и нечаянно натыкается на

"добросовестного" книгопродавца, отягченного галантерейностями. "Добросовестный" книгопродавец с презрением осматривает его с ног до головы - и потом подходит к зеркалу и охорашивается. С этого дня мой герой пропадает без вести; его нигде не видно: ни на улицах, ни в трактирах, ни в кондитерских… Он сошел со сцены… На эту сцену входят другие, не менее достойные его…

Подобных русских фельетонистов Гоголь заклеймил именем Тряпичкиных. Лучшего имени для них нельзя придумать! Друзья Тряпичкиных, - Хлестаковы и Ноздревы.