Шарль де Костер - Фламандские легенды
И все добрые женщины и девушки повторили вслед за Вантье:
– Помолись за нас, пресвятая дева!
Поднявшись с колен, они вдруг увидели, как с неба на землю покатилась прекрасная светлая звезда и остановилась совсем близко от них; то был, конечно, ангел божий, который спустился из рая и подлетел совсем близко, чтобы помочь им.
Глядя на чудесное благое знамение, женщины исполнились еще большей отваги, и Вантье заговорила опять:
– Пресвятая дева пожелала услышать нас, – сказала она, – я надеюсь на это всей душою. Пойдемте же на край селения к церкви, где сокрыт образ нашего господа (все осенили себя крестным знамением), и смело будем ждать прихода Железного клыка и его шайки. И как только они приблизятся к нам, мы без единого слова, не трогаясь с места, начнем в них стрелять из луков. Пресвятая дева направит наши стрелы.
– Отлично сказано, храбрая девушка, – молвил дядюшка Бредаль, – ну так пошли! Я вижу по глазам твоим, сверкающим в ночи, что дух божий – а он подобен огню, – горит в твоем сердце девственницы. Вы должны слушаться ее, женщины.
– Да, да, – ответили они.
Женская рать двинулась вперед и выстроилась на дороге за церковью.
В тревоге и смятении ждали там женщины, пока не услыхали голоса и шум шагов, которые, приближаясь, становились все громче.
И Вантье взмолилась:
– Пресвятая дева, они идут, сжалься над нами!
Перед ними выросла толпа мужчин с фонарями в руках. И послышался страшный голос, показавшийся женщинам голосом осипшего дьявола:
– Вперед, друзья, – кричал он, – хватайте добычу для Железного клыка!
Тут добрые женщины все разом ловко пустили свои стрелы; злодеев освещали их собственные фонари, и женщины, стоя в тени, видели врагов как при свете дня. Две сотни разбойников упали: кому стрела угодила в голову, кому в шею, многим в живот.
Одним из первых, как услышали женщины, с ужасающим грохотом свалился Железный клык, ибо стрела, метко пущенная Вантье, вонзилась ему в глаз.
Иные хоть и не были ранены, но у них помутилось в голове, и, видя белые одежды, они решили, что это души несчастных, погубленных ими, явились теперь, чтобы с соизволения господня отомстить за себя. И, припав гнусными своими рожами к земле, полумертвые. от страха, разбойники жалобно закричали:
– Смилуйся, господи боже, прогони обратно в ад эти призраки!
Но, когда они увидели наступающих женщин, страх придал силы их ногам, и они бежали сломя голову.
Глава двенадцатая
В которой Питер Ганс ближе к костру, чем к кружке
Выиграв сражение, женщины вернулись на площадь и стали перед ратушей, но не торжествуя, а печалясь о том, что вынуждены были в опасности пролить христианскую кровь. И они горячо поблагодарили за победу пресвятую деву Марию и господа нашего Иисуса Христа.
Не забыли они и кроткого ангела, который спустился на помощь к ним в виде светлой звезды. И стройными голосами запели прекрасные гимны и прекрасные молитвы.
А в это время во всей округе проснулись петухи и друг за дружкой затрубили в трубы, возвещая приближение ясного дня.
Тут и гуляки продрали глаза и побежали к дверям узнать, откуда доносится столь нежное пение.
А на небе уже улыбалось солнышко.
Мужчины все высыпали на площадь; увидев там своих благоверных, иные мужья хотели поколотить их за то, что они покинули ночью супружеское ложе, но Андре Бредаль помешал этому и рассказал все, как было. Изумленные жители Уккле со стыдом и раскаянием слушали, как за них поработали, храбрые вояки в юбках. Питер Ганс, Бласкак и преподобный Классенс, настоятель местной церкви – святой жизни человек, тоже вышли на площадь.
Дядюшка Бредаль обратился к огромной толпе с такой речью:
– Друзья, – сказал он, – если вы все еще дышите божьим воздухом, благодарите за это ваших отважных жен и дочерей! А теперь вы должны дать обещание и поклясться, что впредь не будете пить – разве что только с их позволения.
– Полегче, дядюшка Бредаль, – возразил один из толпы. – Никогда выпивка не вгоняет в такой мертвый сон. Уж я-то в этом деле мастак: всю жизнь выпивал, собираюсь продолжать и дальше в свое удовольствие. Но я подозреваю другое: здесь не иначе, как замешан сам дьявол и его злые чары. А ну-ка подойди сюда, Питер Ганс, подойди, мы с тобой немного потолкуем, и если тебе что-нибудь известно, ты нам объяснишь все это дело!
– Ах-ах, – залепетал Питер Ганс, тряся головой и лязгая зубами (бедняга изрядно струхнул), – ах-ах, я ничего не знаю, дорогие друзья!
– Враки! – ответил тот, – ты все знаешь, ведь я вижу, как голова у тебя трясется и зуб на зуб не попадает.
Тут перед Питером Гансом внезапно оказался настоятель Классенс:
– Ты дурной христианин, – сказал он, – я отлично понял: ты был в сношениях с дьяволом на погибель всем этим честным людям. Покайся смиренно в своем грехе, и, может быть, мы помилуем тебя, но если ты будешь запираться, вариться тебе в наказание в кипящем масле!
– Ах, – заплакал Питер Ганс, – я давно предсказывал, что буду вариться в масле, боже милосердный! Бласкак, где же ты, куманек? Дай мне совет, ах-ах!
Но Бласкак, испугавшись священника, уже улизнул.
– Вот, – сказал Питер Ганс, – видите, какой он предатель, он покинул меня в беде!
– Говори! – потребовал Классенс.
– Хорошо, ваше преподобие, – сказал Питер Ганс, заливаясь слезами, – я вам все расскажу без утайки.
– Ваше преподобие, – добавил он, закончив свой рассказ, – если вы меня не очень строго накажете, я из моих скудных грошей ежегодно буду делать свой вклад в церковь. Я истинный христианин, уверяю вас, и никакой не еретик. Примите во внимание и то, что мне нужно порядочно времени, чтобы как следует покаяться прежде, чем умереть. Но не бросайте меня в кипящее масло, молю вас!
– Мы еще посмотрим, – ответил настоятель, – а теперь веди нас в то место, где находится этот дьявол!
Когда они проходили мимо церкви, Классенс вошел туда и набрал святой воды, а потом мужчины, женщины и дети – вся община двинулась в «Охотничий рог».
Настоятель пожелал увидеть того, кто наслал порчу на стольких добрых людей, и Питер Ганс покорно указал на улыбающегося толстощекого мальчугана, в руках у которого был жезл, украшенный виноградными гроздьями и листьями, и женщины все до единой нашли, что для дьявола он слишком красив.
Священник сотворил крестное знамение, погрузив пальцы в святую воду, омочил ею лоб, живот и грудь статуи, и она – так велико могущество божие – тотчас рассыпалась в прах, и послышался жалобный голос: «Oї moi, ô phôs tethnêka!»
И священник пояснил слова дьявола, которые на греческом языке означали: «Горе мне, о ясный свет, я умираю!»
Глава тринадцатая
О том, как был изумлен и поражен герцог, узнав о мужестве женщин Уккле
Тем временем община отрядила к герцогу двух почтенных жителей Уккле с поручением надлежащим образом уведомить достойного государя о происшедшем. Они его встретили, когда он был уже на пути в Уккле, ибо, узнав от лазутчиков о замысле Железного клыка, которого тот и не скрывал, герцог тотчас отправился в погоню за ним с хорошо вооруженным отрядом всадников.
Жители Уккле, завидев герцога, бросились перед ним на колени, но добрый государь не допустил этого и велел им подняться и пойти с ним рядом.
Вдруг все увидали место, где была разбита шайка разбойников. Глядя на трупы, валявшиеся на земле, восхищенный герцог остановился в изумлении.
– Кто же, – спросил он, – предал смерти этих лиходеев?
– Наши жены, – ответил один из жителей Уккле.
– Что это еще за басни! – воскликнул герцог, нахмурившись.
– Упаси боже, государь, – прибавил другой, – я вам все расскажу, – что он и сделал.
– Вот как! – подивился герцог, – кто бы мог такое подумать об этих женщинах? Я желаю вознаградить их.
Сказав это, он велел поднять с земли и подать ему шлем Железного клыка, долгое время потом находившийся среди оружия монсеньора Карла, который наказывал его тщательно хранить.
Глава четырнадцатая
О том, как в Уккле был основан союз женщин-лучниц, и о щедрой награде, которую герцог пожаловал девице Вантье
Вступив в Уккле, добрый герцог увидел направляющуюся ему навстречу большую толпу и среди нее человека, который жалобно голосил:
– Господин кюре, господин кюре, не бросайте меня в кипящее масло!
На что тот отвечал:
– Мы еще посмотрим!
– Что это за шум? – спросил герцог.
Тут Питер Ганс, завидев его, подбежал к нему и, обняв ноги его коня, закричал:
– Государь, не допустите, чтобы меня сварили в кипящем масле!
– А почему, – спросил герцог, – должны сварить в масле одного из моих добрых подданных?
Тогда выступил вперед преподобный Классенс и с великим негодованием рассказал обо всем случившемся, а Питер Ганс продолжал горько плакаться. Итак, один плакал и стенал, а другой в это время говорил ладно и складно, делал разные умозаключения, так что все очень спуталось, и добрый герцог не знал, кого из двоих слушать.
