Дом Кёко - Юкио Мисима
Перед Такэи, как обычно, стоял стакан с лимонадом. Стараниями Осаму туда выжали в три раза больше лимонного сока, чем в напитки другим посетителей.
— Чтобы добиться такого успеха, само собой, нужны природные данные. Форма каждого выращенного мускула всё-таки с рождения ограничена формой кости. У Лео все кости совершенны по форме, красивы, крупны и гармоничны. И у каждого мускула, естественно, неповторимая, прекрасная форма. Вот, посмотрите. — И он указал на обнажённую, словно искрящуюся золотом, выпуклую грудь своего божества. — Посмотрите на бороздку между левым и правым большими мускулами груди. Неописуемо! Эти мускулы делятся на три группы: если двигаться сверху, то это подключичная часть, рёберная часть и брюшная часть. Но брюшная часть обычно, как это хорошо видно со стороны, крепится внизу. К сожалению, у меня тоже. А теперь у тебя… — Он протянул руку через стол и без стеснения заскользил пальцами по нижней части груди юноши в рубашке поло. — И у тебя не так, как у Лео. В его случае мускулы в хорошей форме крепятся к верхней части, и бороздка в нижней части груди действительно хороша. Она очень выразительна, благородна, романтична, лирична, в общем, идеал рыцарей-крестоносцев.
Они йотом ещё какое-то время горячо обсуждали профессиональные проблемы: эффективность глубокого дыхания при жиме лёжа, а в случае дополнения жима лёжа утяжелением — поддержку глубокого дыхания малым числом вдохов-выдохов. Важно сделать строго предписанное число вдохов-выдохов при поверхностном дыхании. И что из этого скорее придаст уверенность в прогрессе. Им не надоедало говорить об этом часами. Осаму в такой компании чувствовал себя счастливым и не беспокоился из-за «роли», которая никак к нему не приходила. Мускулы заменяли другие амбиции.
Осаму вдруг вспомнил Марико. Отношения с ней продолжались. С Осаму обычно не случалось, чтобы женщина со временем ему надоедала. До тех пор пока она сама не теряла всякое терпение, устав от его душевной лени, Осаму неохотно, наполовину безотчётно, но следовал за ней.
— Маленков ушёл со своего поста. Из-за неудач в мирных инициативах, — неожиданно выдал кто-то совсем не к месту. Этой новости было примерно месяца полтора.
— Чего это ты вдруг заговорил об этом?
Причина сразу стала понятна. Перед глазами того, кто сообщил эту новость, небрежно валялась книга сидевшего рядом студента, обёрнутая в старую газету, где как раз и была напечатана статья.
— Ничего себе новость, старьё! Недаром считают, что ты медленно соображаешь.
Говоривший, видно, тоже где-то недавно читал про это, и беседа перешла на другие темы. Например, есть ли такое звание, как «Мистер Советы». Такэи сказал, что, если к концам штанги прикрепить определённый механизм и сто человек в течение часа будут тренироваться, наверное, они могут собрать трактор.
— Куда теперь? Пойдём в универмаг M, — предложил самый младший из компании, мощного телосложения юноша с детским лицом. Он не собирался делать покупки, просто любил уголок, где продавали певчих птиц.
— Да, не пойти ли нам в универмаг посмотреть на птичек? Как мило!
— Брось! Если я приду, птички разбегутся. Здесь ведь не подают жареных птиц, — все смеялись, поддразнивая приятеля.
За окном над пыльными улицами разливался багровый закат. Переполненные силой юноши развалились на стульях и во время пауз в разговоре бездумно рассматривали беспорядочную толпу.
Они были счастливы, осознавая, что их изобильная сила не имела ничего общего с толпой за окном. Мощь зарылась в гладких буграх мышц и существовала сама по себе, не взывая к цели. И сколько бы времени ни прошло, жизненные силы когда-то закончатся и в этом теле с постоянно растущими мышцами. Это походило на песню, которая никуда не зовёт.
Пугать людей мускулами. Это приятно. Но все в собравшейся компании хорошо знали, какие они нежные, бесполезные, пригодные разве на то, чтобы любоваться ими, как шёлком или цветком. Сидевший у окна юноша снял пиджак, чтобы показать в летней рубашке поло руки. Вдруг его мощные, с охватом тридцать шесть сантиметров бицепсы посинели, как у утопленника. Это в магазине на другой стороне улицы зажгли синие неоновые лампы.
— Твои руки сейчас умерли, — заметил другой.
Осаму, будто ему велели, потрогал через рукава пиджака собственные руки, убедился, что они на месте. Тёплые крепкие руки, пальцам передалась приятная упругость живой плоти. Значит, Осаму точно существует.
*
В этот момент, толкнув дверь, вошёл Нацуо. Не заметив Осаму, он хотел пройти вглубь помещения, но Осаму схватил его за демисезонное пальто.
— A-а, это ты, — смущённо поздоровался Нацуо.
Он робко рассматривал молодых людей рядом со старым другом, хвастающих своими мускулами.
— Приглашение дошло, и вот ты здесь, — заключил Осаму.
— Да.
Осаму отправил ему письмо с адресом «Акации» и припиской, что друзей они принимают бесплатно.
Нацуо же просто испытывал потребность встречаться с любым из друзей, кто не имел отношения к живописи. Если из компании Кёко, то подойдёт любой.
Осаму представил Нацуо приятелям. По их смущению Нацуо понял, что перед этими ребятами, которые приходят в отличное расположение духа, едва лишь убеждаются в силе своих мускулов, не нужно бояться, что ты ошибся местом. Но прежде всего он в качестве приветствия произнёс нейтральное:
— Да, большую работу проделали.
Осаму важно оглядел кафе матери. Этакий взгляд хозяина, чего сам Осаму не замечал, в глазах Нацуо свидетельствовал о достойных чертах приятеля.
— Тут Сюн-тян[32] благополучно окончил университет, — сообщил Осаму. — Просто не верится.
— Прямо сдавал выпускные экзамены?
— Прямо сдавал и сдал.
— Всё больше превращается в профессионального боксёра.
— Вот-вот проведёт первую встречу как профессионал. Сказал, что компанию из дома Кёко заставит купить билеты. Тебя тоже.
Такэи завладел вниманием Нацуо и пустился в беспорядочные расспросы, которые сводились к мускулам: о скульптуре Лаокоона и работах других греческих скульпторов, творениях Микеланджело, «Мыслителе» Родена.
— Да ведь он японский художник… — пытался объяснить Осаму, но Такэи не слушал, полагая, что всё прекрасное, увиденное и выраженное художником, берет своё начало в скульптуре. Всё потому, что красота и пейзажа, и натюрморта в конечном итоге равнозначны красоте человеческих мускулов. В этом заключена тайна. Это вам не теория с научным обоснованием.
Таких людей, привыкших вторгаться на чужое поле, любителей третировать профессионалов какими-то спорными утверждениями, Нацуо встречал не впервые. Многие покровители, с которыми сталкивается художник, из их числа. Странное дело, но всё чаще люди, напрочь лишённые художественного вкуса, изо всех сил стремились придать тому, чем они владели, чем занимались, подобие основ искусства. Некий банкир полагал, что денежные ссуды отражают художественный вкус общества, и хотел уподобить выбор художником красок безрассудству. Свои рассуждения он
