Джон Стейнбек - И проиграли бой
— Безмозглые, значит, тебе собеседники попадались.
— Слышь, Мак, ты вот говоришь, мы проиграли. С чего ты взял?
Мак призадумался.
— Нет… — словно отвечая сам себе, пробормотал он. — Не вытянем мы сейчас. Объясню, почему. Власть в долине у малой кучки людей. Тот, что вчера приезжал, уговаривал нас прекратить забастовку. Теперь они знают: мы будем бороться. Значит, выход таков: или разогнать, или пере бить нас всех. Будь у нас врач, продукты, да если б и Андерсон нас поддерживал — глядишь, и продержались бы какое-то время. Но Андерсон на нас зол. И нас отсюда вышвырнут; понадобится — они и пушки приволокут. Главное — через суд провести решение, чтоб нас выгнать, а за остальным дело не станет. Куда нам тогда податься? Нигде уже лагерь не разобьешь — запрещено. Пойдет у нас раскол, недовольство, вот и проиграли. Не так мы сильны, как кажется. Боюсь, даже еды нам и то больше не раздобыть.
— Так, может, сказать ребятам, что забастовке конец, и всех распустить?
— Тише, Лондон, тише, разбудишь Джима. Ничего пока говорить не надо. Они нас попугали, а теперь мы их попугаем. В последний разочек. Сколько хватит сил. Если кого из наших убьют, в округе тут же известно станет, да же если газеты умолчат. А остальные наши еще отчаяннее сражаться станут. Понимаешь, у нас есть враг. Вот тут-то ребята сплотятся — врага единым фронтом встретят. Амбар у Андерсона спалили наверняка такие же бедолаги, как и мы, только они газет начитались. А мы их должны на свою сторону привлечь и как можно скорее. — Мак вытащил изрядно отощавший кисет.
— Это я про запас оставил. А сейчас в самый раз закурить. Будешь, Лондон?
— Нет, я не курю, а табак, когда заведется, жую.
Мак свернул тонкую самокрутку из оберточной бумаги, приподнял колпак лампы, прикурил.
— Тебе неплохо бы вздремнуть, Лондон. Мало ли что ночью случиться может. А я пока в город схожу, письмо опустить нужно.
— А если схватят?
— Не схватят. Я садами пойду. Никто меня и не заметит. — Он вдруг настороженно взглянул за спину Лондону. Лондон обернулся. Край палатки вздыбился, в щель червяком пролез Сэм, поднялся на ноги — весь в грязи, одежда порвана. Длинная царапина прочертила впалую щеку. Он, видно, очень устал: рот раззявился, глаза ввалились.
— Я на минутку, — прошептал он. — Ну и дела! Вы наставили везде охраны, а я хотел незаметно. В общем, среди нас — стукач. Это точно.
— Ты отлично сработал! Мы видели зарево.
— Еще бы! Весь дом — к чертовой матери! Но дело не в этом, — он тревожно оглянулся на спящего Джима. Меня сцапали!
— Да ты что!
— Теперь они меня в лицо знают!
— Здесь тебе находиться не след! — сурово постановил Лондон.
— Знаю. Хотел только вас предупредить: вы меня не знаете, не видели, не слышали. Мне пришлось… в общем, крепко я вложил там одному. Все, пошел. Если снова попадусь, то никакой я не забастовщик. Просто псих. чокнутый. И дом спалил по наущению господнему. Вот и все, что хотел вам сказать. Вам из-за меня рисковать не стоит. Я сам этого не хочу.
Лондон подошел к нему, пожал руку.
— Ты, Сэм, хороший парень. Отличный, можно сказать. Ну, до встречи.
Мак, глядя на палаточный полог, негромко бросил через плечо:
— Будешь в городе, зайди на Центральный проспект, дом сорок два. Скажешь, ты от Мейбл. Тебя накормят. И больше там не появляйся.
— Спасибо, Мак. До свидания! — Сэм стал на колени, приподнял край палатки, выглянул, изогнувшись шмыгнул во тьму — брезентовый край опустился на землю.
Лондон вздохнул.
— Дай бог ему выкрутиться. Парень он неплохой. Отличный, можно сказать!
— Забудь о нем, — посоветовал Мак. — Кончит он в один прекрасный день так же, как и малыш Джой. От судьбы не уйдешь. И нас с Джимом рано или поздно та же участь ожидает. Это почти неизбежно, впрочем, какая разница!
Лондон изумленно открыл рот.
— Ну и веселенькую же картинку ты показал! Неужто вы, ребята, радости в жизни не видите?
— Еще как видим! Больше, чем остальные. У нас работа важная. Нет ничего приятнее на свете, чем сознавать свою нужность. Другое дело, когда работа бесцельная вот тогда человек всякую уверенность в себе потеряет. Наше дело поспешает медленно, но верно цели держится. Господи, что ж я здесь торчу да лясы точу. Мне ж идти надо!
— Будь только осторожен.
— Постараюсь. Хотя многое б отдали хозяйчики, чтоб нас с Джимом убрать. Я-то поберегусь, а ты оставайся здесь и смотри, чтоб с Джимом ничего не случилось. Ладно?
— Договорились! С места не сойду.
— Ты все ж таки приляг на матрац с краешку и вздремни чуток. Но Джима сбереги. Он нам нужен. Ему цены нет.
— Понял.
— Ну, тогда до встречи. Постараюсь вернуться побыстрее. Хорошо б обстановку в городе разведать. Может, газе ту удастся раздобыть.
— До встречи.
Мак вышел. Заговорил с одним часовым, чуть про шел — с другим. Стихли его шаги, а Лондон еще прислушивался к ночным шорохам. Вроде все спокойно, но не похоже, чтоб в лагере спали. Ходят взад-вперед часовые, встретятся-перекинутся словом. Закукарекали петухи: один — совсем рядом, другой — судя по голосу, старый, опытный петух — в отдалении; зазвонил станционный коло кол, зашипел, запыхтел и двинулся поезд, все быстрее и быстрее застучали колеса. Лондон присел на матрац подле Джима, вытянул одну ногу, на другой — согнутой в колене — скрестил руки. Потом положил на колено голову и испытующе посмотрел на Джима.
Тот спал неспокойно. Вот вскинул руку, снова уронил. Пробормотал: «Ох… и воды». Тяжело задышал. «Все дегтем залили». Открыл глаза, заморгал, еще находясь во власти сна. Лондон опустил руки, будто собирался поддержать Джима, но не стал трогать — глаза у того закрылись, и он затих. По шоссе прогрохотал грузовик. Кто-то приглушенно вскрикнул чуть поодаль от палатки.
— Что там еще? — негромко спросил Лондон.
— Звали, командир? — в палатку просунулся часовой.
— Кто кричал?
— Сейчас-то? Вы разве только что услышали? Да это старик, тот, что ногу сломал. Совсем спятил. Дерется, кусается — ребята едва удерживают. Сейчас, наверное, рот заткнули.
— Ты, никак, Джейк Педрони? Да, похоже. Вот что, Джейк. Док говорил, если старику время от времени не ставить клизму, он свихнется. Я к нему пойти сейчас не могу. Сходика ты, скажи, чтоб сделали все как надо.
— Понял.
— Ну вот и хорошо. Ступай. Куда ему драться со сломанной ногой! А как тот парень, что ногу вывихнул?
— Его кто-то угостил виски. Так что с ним полный порядок.
— Если что — зови меня, Джейк.
— Лады!
Лондон растянулся на матраце рядом с Джимом. Далекий поезд все набирал скорость. Снова затеяли перекличку петухи: теперь начал старый, а молодой подхватил. Лондон почувствовал, как сон тугой пеленой обволакивает его. Но он все же приподнялся на локте, взглянул еще раз на Джима и лишь после этого окунулся в тяжелый сон.
14
Только-только начала рассеиваться ночная мгла. В палатку заглянул Мак. Лампа на шесте посередине все горела. На матраце рядом спали Лондон и Джим. Как только Мак вошел, Лондон дернулся, резко привстал, сощурился, вглядываясь.
— Кто это?
— Я. Только что пришел. Как Джим?
— Заснул я, — признался Лондон. Зевнул, почесал лысину.
Мак подошел, наклонился над Джимом. Усталые морщинки на лице разгладились, напряженность и озабоченность исчезли.
— Выглядит он много лучше. Отдых ему на пользу.
Лондон поднялся с матраца.
— Который час?
— Не знаю. Уже светает.
— Костры еще не разводят?
— Кто-то там крутился. Вроде и дымом пахнуло. А может, это с андерсонова пепелища ветром принесло.
— Ни на минуту его не оставлял, — кивнул на Джима Лондон.
— Молодец.
— А ты сам-то когда спать ляжешь?
— Бог его знает. Пока вроде и не хочется. Вчера ото спался, точнее, позавчера, А кажется, будто неделю назад. И Джоя только вчера похоронили, ведь только вчера.
Лондон снова зевнул.
— Небось, на завтрак опять говядина с фасолью. Эх, вот бы чашечку кофе сейчас!
— Иди в город. Там тебя и кофе, и яичницей с ветчиной угостят.
— Брось шутки-то шутить! Ладно, пойду поваров потороплю. — И, пошатываясь со сна, он вышел.
Мак подвинул ящик под самую лампу, достал из кармана газету, развернул.
— Я уже не сплю, — услышал он голос Джима. — Куда ты ходил?
— Письмо нужно было опустить. Вот, на газоне подобрал газету. Посмотрим, как события разворачиваются.
— Мак, вчера вечером я себя небось последним идиотом выставил.
— Ничего подобного, Джим. Ты такого шороха навел! Мы с Лондоном перед тобой щенками себя чувствовали.
— На меня что-то нашло. Никогда такого не было.
— А сегодня-то как самочувствие?
— Отлично. Но той внутренней силы, что вчера, уже нет. Вчера я бы и корову на руках вынес.
